Мы с Викой, миновав стадию неудержимого и искрометного секса, перешли к более взвешенным и серьезным отношениям. Теперь, задержавшись до глубокой ночи, мы не гремим на кухне холодильником и чайниками с кастрюлями. Мы едем на Московский или Витебский вокзалы и покупаем пирожки. С мясом и повидлом. А уж потом я везу ее домой.

Но и здесь не все гладко. Потому что Лишова, в моей рубашке, с ногами забравшаяся в большое черное кожаное кресло, и читающая мой конспект по вышке, вышибает у меня сознание напрочь.

Из других видов извращений мы практикуем Вику, которая лежа в постели, на животе, читает работу Ленина «Как нам реорганизовать Рабкрин». Возвращаешься ты утром с пробежки, ожидая увидеть сонную, теплую и милую улыбку. И натыкаешься на это. Тут и Железный Дровосек дал бы слабину. И я хватаю Лишову на руки и тащу в душ, на ходу объясняя, что это лечится только холодным душем. Она при этом орет, что у нее через час семинар, и она из за меня ничего не знает. Но не влияет.

Правда, так бывает редко. У нее родители уезжали в Москву по делам. Она и оставалась у меня. А так, только иногда удается затащить. Все остальное время она учится. Я даже чувствую неудобство. Все-таки я вполне знаю математику и матпрограммирование, которое она одолевает с трудом. Да и политэкономию я уже учил однажды. Так что бывает и так, что мы просто сидим и разбираемся с таблицей производных. Да и остальные тоже, как я понял, так же грызут науку. Плюс, девчонки ваяют, совместно с университетом, что-то глобальное. Как я подозреваю, часть чьей-то докторской. В обмен на будущую аспирантуру.

Поэтому, большую часть времени, я предоставлен сам себе. И тоже занимаюсь изучением основ кредитных правил.

Это все происходило и происходит на фоне чемпионства «Зенита». Он выиграл у «Днепра» и стал чемпионом. Вызвав в городе немыслимый ажиотаж. Проходя институтскими коридорами, ловил фразы типа, девочки, я вчера на Марата, Брошина видела! Или, — жаль, без Казаченка. Он заслужил.

Еще в городе начались гастроли московского Ленкома, с «Юноной и Авось». В ДК Ленсовета, на Петроградской. Это была массовая акция. Ходило полгруппы. Так-то я не фанат этой рок-оперы.

Естественно, раз в городе с гастролями московский Ленком, то было и выступление группы «Карнавал» с Барыкиным. Только в ДК им. Газа.[5] Я Вику туда притащил. Было смешно, в первом отделении, какие-то артисты читали со сцены Маяковского и еще что-то патриотическое. А во втором отделении был настоящий рок-концерт высшего класса. Ну, один состав этого «Карнавала» — Лезов, Шахназаров, Крис Кельми… Очень крутая команда. Вдобавок этот концерт нас спас.

Внезапно объявился Иво. Нет, так-то мы регулярно пересекались, да и сидели то там, то тут за рюмкой. Но сейчас он объявился по поводу. Позвонил мне. Но я был в концерте. А Сурков влип.

Он приятно проводил время с Иркой, тут приезжает Иво. И просит Серегу подержать у себя дней десять дикобраза. Вот, он, Сурков. Зовут Гвидон.

Какой-то моряк контрабандой привез в Питер эту зверушку. Не просто так, а под заказ. А заказчик в отъезде. Пусть у тебя поживет, Серега? Ну и оставил, вместе с клеткой.

Эта диверсия чуть не порушила учебный процесс у нас на потоке. Гвидона нужно кормить по часам, заявила Приходько. Утреннее и вечернее кормление доверили Суркову, хотя, есть подозрение что и Ирка тоже участвует. А на дневное кормление я отвез Вику с Иркой. Потом добавилась Ленка.

Восемь студенток финэка, влезают в Жигули одиннадцатой модели. Не считая водителя. В первый раз меня принял гаишник возле Инженерной улицы. Едет тачка, дном асфальт скребет. Кажется, бедный гаишник решил, что поехал крышей. Ну а как? Останавливаешь ты тачку, явно неисправную. А тут, откуда ни возьмись, куча девиц. И все это воздушное, звонкое и порхающее, кружит вокруг и на разные голоса упрашивает. Отпустите нас, товарищ лейтенант, там дикобраз голодает. В общем, я, конечно, ему сунул трешник. Но он был практически в невменяйке. На следующий день история повторилась, только со старшим лейтенантом. А потом меня уже и не останавливали. Дескать, че там — обычное дело, студенты дикобраза кормить едут. В Питере чего только не бывает.

Когда я, сочувствуя Суркову, как бы невзначай задался вопросом, а дикобразы съедобны, Лишова меня чуть не пришибла. В массах бродила мысль скинуться и выкупить страдальца.

Короче, жилье Суркова на время превратилось в филиал зоопарка, полный посетителей. Только лучше, потому что, смотрите, как ему нравится когда ему чешут мордочку. И он уже дает лапку!

Мы сидели с Сурковым, избавившемся от экзота, в «Фигле».

— Я не знаю, Дух, как ты там у себя в институте с ума не сошел? Столько девок — это уже край.

Несмотря на мрачность посыла, Серега не выглядел недовольным.

— Зато Ивик нам теперь по гроб жизни должен, — мы чокнулись и выпили, он задумался и сказал. — Идея! Раз мы с тобой, Душина, сваливаем, пусть нам Иво Ирку и Вику контрабандой пришлет? В гробах. Как усопших родственников? Тело после таможни поменяет, на живую Ирку. Ну, в мешок там зашьет, для конспирации.

Я засмеялся. И не только потому, что было очевидно, что Сурков сейчас будет генерить. Я вдруг понял, что знаю способ, как нам с Викой не расставаться. Три-четыре месяца — фигня. Да и Ирке с Сурковым тоже.

А следом я вдруг понял, что грядут неприятности. Очень здоровская жизнь наладилась. Так не бывает.

Поздним вечером мне позвонил Фред. И предложил завтра встретиться в Жигулях. В полчетвертого. Я попросил изменить место.

— Давай, Андрюха, в Минутке?

— Не любишь Жигули? — засмеялся Фред. Подумал, и сказал. — Тогда давай в четыре. В «Снежинке». Мне по дороге будет.

Кафе «Снежинка» — на Петроградской. Почти на углу Малого проспекта и улицы Подрезова. Тихое небольшое кафе с ресторанными ценами, отпугивающими студентов близлежащих общаг. Выбор Фреда точен. В четыре в нем никого нет. Лишь бармен за стойкой, да неожиданный, только-только вышедший на западе Modern Talking в колонках. В ожидании Фреда взял кофе, и уселся в уголке с «Ленинградкой».

В мире все нормально. В США президентом избрали Рейгана. Про Афган — глухо. Полное ощущение, что его и нет. Никарагуа с Ортегой. Страны социалистического лагеря углубляют интеграцию — в Питер поступила партия новых Икарусов. Ленинградцы их скоро увидят на городских маршрутах.

Вошел Фред, кивнул мне и направился к стойке. В городе подморозило, и он одет с раздражающей меня претензией. Тем более, что выглядит это, на взгляд из двадцать первого века — забавно, как минимум. Пыжиковая шапка, финская дубленка, барсетка на руке. Черный костюм и ботинки. Водолазка, что называют в Питере бадлонка. Так сейчас одеваются солидные фарцовщики, и чиновники-функционеры средней руки.

Он подошел, поставил на столешницу барсетку, бросил на стул дубленку и шапку, уселся. Бармен принес ему кофе. Мне не принес, сам забирал. Я отложил газету.

— Как думаешь, Фред, Савицкая в космосе — это проект по оплодотворению женщины в невесомости?

— Не исключено. По весне можно будет выяснить.

— Участвовал весь экипаж или назначенный товарищ?

— Кто их, экспериментаторов, знает? Если вспомнить сухумские попытки скрестить человека и гориллу — всего можно ожидать.

Потом Фред закурил, и рассказал, зачем позвал. И я понял, что чутье меня не подвело. Нужно, Дух, отвезти в Москву деньги. Вам с Сурковым — раз плюнуть. Оплата — пять процентов от суммы.

Я откинулся на стуле. Сначала мелькнула мысль, что школьный товарищ решил меня таким образом слить. Прямо в Кресты, или в яму в лесу. Но потом все-же сообразил. Времена сейчас наивные. Люди просто не представляют себе, как и что бывает при перевозке крупных сумм. И не заморачиваются. Да и Фреду сейчас — всего двадцать четыре. Он только в начале своего трудного пути. И просто не понимает, что к чему. Со временем до него, конечно, дойдет. Но сейчас… В своем бесконечном обмене информацией и услугами, он, лично, не сталкивался с силовыми решениями вопросов. То есть знает, и, скорее всего, побольше моего. Но сам пока не занимался и не планировал. От этого и считает свое предложение плевым делом.