— Так что же я, без понятия, что ли? Ничего личного, только техническая поддержка, — буркнул черт, наблюдая, как закипает брага.

— Кстати, а кого это я освободил от судебного преследования? — несколько запоздало поинтересовался Берендей, не отрывая взгляда от милого любому мужскому сердцу процесса.

— Да ерунда, тут девчонка одна на власть обиделась и пару раз купцов припугнула, — не глядя на собеседника, объяснил Изя. — Кстати, она тоже на должность богатыря претендует. Скажем так, младшего.

— Купцов припугнула? — тут Берендей уяснил для себя, зачем именно нужен змеевик, и не отрывая от этого процесса взгляда, продолжил: — Никого не прибила?

— Нет.

— Так это ерунда, и без спора прощаю. И как его звать?

— Ее, — поправил князя черт, подставляя ковш под первую каплю, готовую сорваться из крана. — Мы ее зовем Любава, а она сама просит, чтобы ее звали Злодейка-Соловейка, пока она нового имени не придумает.

— И что она может? — завороженно глядя, как первая капля отправилась в полет навстречу судьбе и вовремя подставленному ковшу.

— Помимо тех пирогов, что вы сейчас едите? — поинтересовался Изя, глядя, как в состоянии глубокой задумчивости Берендей не глядя уплетает любавины пирожки. — Так свистеть умеет.

— Ну и пущай свистит, — подвел итог князь, доедая очередной пирожок. — Только, конечно, под строгим государственным контролем и при условии, что эта жидкость придется мне по вкусу.

— Не сомневайтесь, придется.

Еще с полчаса все присутствующие почти в полной тишине наблюдали за процессом наполнения ковша. Наконец наполненная посуда уступила место другой таре и перенеслась в руки Берендея. Тот с сомнением уставился на прозрачную жидкость.

— Если боитесь, то я вполне сойду за первопроходца, — съязвил Изя.

— Соображаешь, что говоришь? Князья ничего не боятся! — с этими словами Берендей опрокинул ковшик.

Все замерли в ожидании высочайшего одобрения. Даже Феофан от нетерпения на мгновение показался, но тут же, махнув своими лохматыми ушками, опять скрылся.

Наконец зажмурившийся то ли от удовольствия, а то ли от расстройства князь одобрительно крякнул и громко поставил ковш на стол.

— Ну как? — ехидненько поинтересовался черт.

— Быть тебе средним богатырем! — торжественно произнес Берендей.

— А Любаве младшим, — на всякий случай уточнил Илюха. — Да, кстати, вот она!

Хотя стоящую в дверях с двумя огромными корзинами всяческой снеди клокочущую от негодования фурию в этот момент трудно было назвать таким мягким именем. Пожалуй, в этот момент «Горгона» или «Роза Люксембург» подошли бы ей как нельзя лучше. Положение спас, конечно, Изя.

— Любавушка, а нас с тобой только что произвели в богатыри, — промурлыкал черт. — Меня в средние, а тебя в младшие. Теперь мы с тобой тоже на княжеской службе, причем с двойным жалованьем.

— Одинарным, — твердо поправил зарвавшегося черта Берендей.

— Хорошо, полуторным. А это именно та самая Соловейка, о которой мы вам так много рассказывали, — беззастенчиво лепил Изя. — Да, и князь великодушно простил все твои шалости на большой дороге.

От присутствия в палатах самого Берендея и обилия приятных новостей Любава даже немного опешила. Во всяком случае, от былой ярости за небольшой разгромчик и кощунственное создание губительного для всего здравомыслящего человечества аппарата не осталось и следа.

— Значит, я теперь в дружине? — с надеждой в голосе переспросила Соловейка вместо благодарности.

Берендей окинул взглядом даже в новой экстраординарной куртке не внушающую доверие фигурку Соловейки и осторожно добавил:

— До дальнейших распоряжений вместе со средним богатырем Изей поступаете в подчинение Илье Солнцевскому.

— Служим Советскому Союзу! — тут же отрапортовал Изя. — Ну то есть, конечно, Берендею.

Немного удивленный князь с сожалением бросил взгляд на наполняющийся ковш.

— Кстати, вас Агриппина Иоанновна искала, — тут же, чисто из вредности, пресекла этот взгляд Любава.

— Так я же на секундочку, по государственным делам заскочил, — стушевался князь. — Значит, с самого утра и займетесь моей Сусанночкой.

— Точно, всей командой и займемся, — подтвердил Солнцевский.

Бросив еще один тяжелый взгляд на агрегат, Берендей направился к двери.

— А вы заходите к нам почаще! — по доброте душевной, абсолютно без всякого злого умысла выдала окончательно успокоившаяся Любава.

— С удовольствием! — радостно кивнул Берендей, но почему-то не Любаве, а приятно побулькивающему в углу аппарату.

— Откуда ты знала, что его княгиня разыскивает? — поинтересовался Илюха, когда за Берендеем закрылась дверь.

— Догадалась просто, — пожала плечами Соловейка. — Раз мужа дома нет, так наверняка волнуется, а коли волнуется, так уж несомненно ищет.

— Железная логика, — после некоторого раздумья согласился Изя, и полностью переключил свое внимание на процесс перехода алкогольной продукции из состояния газообразного в жидкое.

Вторая половина дня прошла в соответствии с названием палаты. Все носились как чумовые. Любава принялась что-то колдовать у печи. Подсмотрев, чем она там занимается, Илюха с тяжким вздохом оставил все мысли об обильном обеде. Соловейка принялась готовить отвар для укрепления волос и развила в этом по идее тихом деле небывалую энергию. Она что-то резала, парила, крошила, растирала с такой скоростью, что, казалось, готовит как минимум взрывчатку, а не продвинутый шампунь для особенно безжизненных и крайне ломких волос.

Илюха философски посмотрел на этот процесс и, выудив из корзины кусок ароматно пахнущего каравая, вышел на крыльцо.

«Замечательный хлеб, — подумалось Илюхе. — В наше время такого нет... Вкус и аромат совершенно необыкновенные». Тут неожиданно вспомнились нарезные батоны московского хлебозавода, стоившие в советские времена 25 копеек, и Солнцевский загрустил. За последнее время произошло столько событий, что мысли о возвращении как-то сами собой отодвинулись на задний план.

Откровенно говоря, Илюха был даже рад такому сумасшедшему ритму, в котором понеслась его жизнь после знаменательного наезда на Изю.

Что толку переживать по поводу возвращения, если от тебя ничего не зависит? Поэтому переживаний практически не осталось, а грусть по родному дому вынужденный гость средневекового Киева постарался загнать в самые дальние закоулки своей души. Надо признать, что тот бешеный старт, который взяла компания по прибытии в столицу, весьма ему в этом помог.

Вот и сейчас вид трех въехавших во двор телег, полных мелко нарезанного железа, заставил Илюху отбросить грусть, отдать недоеденную краюху Горенышу и решительно направиться навстречу Захару и его людям.

Неожиданно перепавший хлеб был по-честному разделен между тремя головами проглотистого Моти. Змей с радостью принял угощение и посчитал своим долгом помочь хозяину в расстановке странных железяк, которые принялись сгружать с телег.

Гореныш первым делом вцепился зубами в моток веревок и потащил его в амбар. Тут же один из подмастерьев решил поиграть с ним и бросился его догонять. Мотя решил сделать приятное человеку и припустился бегом по двору. В общем, получилось довольно весело, особенно когда к игре в догонялки присоединились остальные люди.

Тут уж Мотя показал себя во всей красе. Гибкость, изворотливость, скорость позволили Змею развлекать всех не менее получаса. Наконец общими усилиями его загнали в амбар. Там он затаился в углу, выпустил из пасти веревку и, виляя хвостом, с удовольствием стал наблюдать, как загонщики начали смешно красться к нему с широко расставленными руками.

Веселиться так веселиться! Мотя подождал, когда все подойдут поближе, и выпустил из всех ноздрей струи пара. Эффект превзошел все ожидания, нападающие бросились врассыпную, и Змей, прихватив с собой заветный моток веревки, помчался наружу мимо весело ругающихся и трущих себе глаза людей.