Изя, глядя, как заметался его друг, неожиданно для себя тоже впал в глухую депрессию. Ему в этот момент было еще хуже, ведь брошь Илейки Кудрявого уже была у него. Мало того, что у него, она в этот самый момент висела на цепочке на шее. Можно возвращаться хоть прямо сейчас. Но удивительное дело— не хочется! По крайней мере пока. Прикидывая все доводы за и против, черт решил все-таки пока не рассказывать Илюхе о том, что проблема возвращения решена. Кто знает, что ждет их странную компанию завтра?

Занятые такими мрачными мыслями, друзья не заметили, как кони вдруг заволновались и прибавили ходу, причем без применения аргументов в виде хлыста. Соловейка, на сердце которой вдруг стало неспокойно, даже не сразу поняла, что повозка несется со скоростью для нее никак не предназначенной. Любава попыталась притормозить, но лошади, несмотря на все усилия, продолжали ускоряться.

— Любава, тебе не кажется, что мы слишком быстро едем? — наконец догадался спросить Илюха.

— Что, заметно? — съязвила Соловейка, изо всех сил натянув поводья.

— Еще дэтэпэ недоставало, — буркнул вечно недовольный черт. — Что-то мне в последнее время везет на дурных водителей.

— Смотри, схлопочешь, — беззлобно предупредил Солнцевский.

Тут сзади раздался какой-то странный звук, будто ветер трепал развешенное на веревках белье, причем трепал очень настойчиво. Чуть погодя раздалось знакомое до глубины души стрекотание.

— Мотя... — не поверил своим глазам и ушам Илюха.

Точно, это был Мотя, но Мотя не простой, а летающий. Змей старательно махал крыльями и несся на внушительной скорости метрах в трех над землей.

— Вот хмырь трехголовый, взлетел-таки, — довольным голосом буркнул Изя.

Мотя догнал их и, завернув лихой вираж, плюхнулся прямо перед несущейся повозкой. Лошади взвились на дыбы, но успели остановиться. Илюха спрыгнул на землю и бросился к Змею. Мотя влюбленно лизнул хозяина и в изнеможении повалился перед ним, подставляя пузо для чесания. Видно было, что с непривычки он очень устал, но решил совместить приятное с полезным.

— Я же говорил, что ему уже пора летать, а ты все маленький, маленький... — Изя тоже выдал порцию ласк общему любимцу.

Любава оказалась более догадливой и вскоре притащила плошку с холодной водой. Мотя благодарно кивнул и в три глотки опустошил ее до дна.

— Ну ты даешь, нашел, на что привязывать, — ехидно заметил Изя, отвязывая от ошейника обгорелый конец канатика.

— Что ни делается, все к лучшему, — философски заметил Солнцевский. — Зато он теперь научился летать и вполне может отправиться с нами.

— Ты представляешь, что он в городе натворил, пока на оперативный простор выбрался?

Илюха живо представил, какой милый разгромчик мог сотворить на узеньких улочках Киева несущийся со всех лап Гореныш.

— Ничего, скажем, что это был не Мотя.

— Ага, в Киеве Горынычей просто тьма, — хмыкнул Изя.

— Спишешь на непредвиденные расходы, — пожал плечами Солнцевский.

Дав немного отдохнуть Моте и лошадям, «Дружина специального назначения» продолжила путь. В связи с открытием новых способностей у Змея Илюха придумал новую игру. Он прямо на ходу с силой кидал сосновый сук вверх, а Гореныш с победным кличем ловил его на лету. После он делал два-три круга над ними и, ловко спланировав на повозку, возвращал апорт хозяину.

Надо признать, что удовольствие от данного процесса испытывали только богатырь со Змеем. Изя, поначалу даже с улыбкой следя за баловством коллег, получил по лбу неудачно брошенным суком и тут же сменил милость на гнев. Лошади тоже были весьма недовольны летающей животиной. При каждом пике Змея они испуганно ржали и прибавляли ходу. Соловейка, вынужденная каждый раз успокаивать лошадей, взорвалась:

— Или вы прекращаете свои дурацкие игры, или управляйте лошадьми сами!

— Я не умею, — честно признался столичный житель.

— Тогда не мешай мне! — рыкнула Соловейка так, что уже готовый зайти на вираж Мотя резко набрал высоту.

Илюха также решил не связываться с вредной женщиной. Он с улыбкой посмотрел вслед улетающему Змею, прокашлялся и пропел:

— Первым делом, первым делом наши Моти, а Любавушки?

— Любавушки — потом! — в тон другу подхватил Изя.

От дружного смеха всей компании лошади побежали еще быстрее.

Несмотря на все усовершенствования, телега все равно оставалась телегой и до джипа не дотягивала никаким боком. Так что до Урюпинска хорошее настроение сохранилось только у Любавы и Моти. Для Соловейки этот переезд вообще не заслуживал вни-мания, а Змей в дороге активно совершенствовал свои летные качества, так что тоже был весел, бодр и свеж.

Увы, но эти слова нельзя было отнести ни к Изе, ни к Илюхе. Дети прогресса (правда, одно из них весьма внушительного возраста) были хмуры, то и дело потирали отбитое на средневековых ухабах и рытвинах место. Именно в таком настроении и приблизилась к Усть-Урюпинску вся компания.

Ворота довольно внушительного размера были чуть приоткрыты, а свободное место занимали четыре дюжих молодца в полной боевой выкладке и с наглыми физиономиями. Один из них решительно преградил путь:

— Кто такие, куда претесь?

Изя, услышав такое приветствие, тут же догадался, что сейчас будет, и придержал за рукав Соловейку.

— Да это скоморохи, вишь, сколько висюлек на себя нацепили! — добавил второй ратник.

— Не, ребята, это не скоморохи, а монахи-расстриги, — съязвил третий и указал на золотой крест, висящий на груди у Солнцевского.

— Сами можете проходить, а вот крестик придется оставить, так сказать подорожный налог, — загоготал первый.

Даже если бы он не засмеялся, это его все равно бы не спасло. Чудовищной силы апперкот надолго выключил сознание хама. Илюха, не теряя ни секунды, метнулся к остальным, и вот уже два чугунных лба несутся навстречу друг другу. Так как ума в них почти не было, звук был очень гулкий. Четвертый, еще мгновение назад скалясь в предвкушении богатого куша, настолько растерялся, что не пытался даже защищаться. Могучий кулак Солнцевского уложил его рядом с остальными. Соловейка только присвистнула от восторга.

— Не терплю хамства, — смахнув каплю пота со лба, пояснил Солнцевский.

— Бывший браток и не любит хамства, — не мог не съязвить Изя.

— И хамов, — спокойно добавил Илюха, и черт тут же заткнулся.

Так как стража у ворот не успела поднять тревогу, путь до самого княжеского дворца прошел без проблем. То, что люди шарахались от странной кожаной компании и Змея Горыныча, в расчет не берем.

Однако у княжеского крыльца команду встретила пятерка богатырей. Даже с первого взгляда было видно, что они отличаются от отдыхающих без сознания у ворот, как цепной пес от визгливой шавки. Напряженные лица и руки на мечах не предвещали ничего хорошего.

— Кто есть, куда путь держим? — уверенным голосом поинтересовался хмурого вида воин со старым шрамом на правой щеке.

— Старший богатырь киевского князя Берендея. Со мной «Дружина специального назначения». Прибыли ко двору князя Сигизмунда на предмет восстановления дружеско-денежных отношений с Киевом, — неожиданно даже для себя отрапортовал Илюха, видимо почувствовавший, что с этими ребятами можно договориться только без применения силы.

Удивительно, но напряжение на лицах ратников в момент исчезло, а руки отпустили рукояти мечей.

— От Берендея, значит. Последний шанс этому оболтусу решили дать? — довольно хмыкнул в бороду старший.

— Ну да, — согласился немного удивленный Солнцевский. — А вы кто будете?

— Лично я бывший воевода старого князя Лазаря, — с легкой грустью ответил витязь, — а это остатки старой дружины. Молодой князь нас только до крыльца и допускает. Набрал таких же при... — тут бывший воевода немного замялся, — ну, в общем, как он сам.

— А вы что же не подскажете молодому, как по понятиям жить? — удивился Изя.