— Я боюсь представить, что ты со мной сделаешь, — печально проронил Ханлейт.

— А ты расскажи все, что они просят. Я буду мучить тебя понарошку, только не забывай громко кричать, чтобы поверили.

— Я ничего не скажу.

— Глупо, ты все равно умрешь.

Ханлейт задумался: а есть ли смысл в геройстве? Он предал орден, так пусть Хранители знают, за что казнить отступника. Лгать Совету было совсем не трудно, а Галару — и того легче. Рассказывая о заданиях, Хан допускал откровенные промахи в описании событий, а маг верил. Наверное, он просто не допускал мысли, что Хранитель способен навредить ордену. «Я не стану рассказывать все, а выберу самое важное, что ударит по гордости ордена сильнее всего», — решил Хан.

На следующий день Ханлейта отвели в другую, большую камеру и приковали напротив длинного стола. В этом каменном мешке также не было окон, но его освещали низкие свечи, стоящие вряд по столу и факелы по стенам. Привыкший к полутьме Хан жмурился от обилия желтого света, глядя, как судьи — Хранители из высшего Совета, занимают свои места. «Какая честь», — подумал он, не испытывая ни трепета, ни раскаяния. Фиона скромно стояла у выхода, ожидая, когда ее услуги понадобятся.

— Ханлейт ланн Кеннир по прозвищу Харматанец, Хранитель ордена Агнара, — так звучит твое полное имя? — начал секретарь.

— Да.

«Как длинно меня зовут», — усмехнулся про себя Хан.

— Ты обвиняешься в убийстве отряда карателей его Величества Императора и дезертирстве из своего ордена. Ты согласен с обвинениями?

— Согласен.

«Может, на этом все закончится?» — подумал Ханлейт. Секретарь замолчал. Взгляды всех судей обратились на Айворта ланн Айдана, Верховного советника ордена и личного начальника сбежавшего Хранителя.

— Обвинений достаточно, чтобы приговорить тебя к смерти немедленно, Ханлейт ланн Кеннир, — в наступившей тишине негромкий голос Айворта прозвучал жестко и внятно, — но меня интересует другое — как могло случиться, что мы пригрели на груди харматанскую змею. Двери ордена открываются перед Хранителем лишь дважды: чтобы принять его в свои ряды и отпустить с честью, когда завершится срок жизни эльфа на земле. Мы впервые за историю ордена имеем дело с клятвопреступником. Как давно ты продался харматанским кочевникам?

От нелепости этого обвинения Хан лишился дара речи. Айворт ланн Айдан смотрел на чистый лист бумаги перед собой, а не на преступника, а остальные судьи возмущенно задвигали стульями и зашептались.

— Что? Вы решили, что я заключил союз с убийцами моего клана? Да вы рехнулись! — сказал, наконец, Ханлейт.

— Выбирай выражения. Мы пытаемся узнать, ради кого ты предал орден и кому служишь теперь.

— Я служу только Эймару!

— Как ты смеешь это утверждать? — Айворт посмотрел Хану в лицо с холодной яростью в выцветших от старости серых глазах, — а про Эрендол ты, видимо, забыл?

— Хранители приносят клятву не Эрендолу, Айворт. Вы прекрасно это знаете. Я считаю, что не обязан служить ордену, продавшемуся Императору, его карателям и ариям. Это вы все клятвопреступники, а не я.

Ханлейт понимал, что бросает в лицо судьям тяжкое оскорбление, которое они не забудут и не простят. «Зато я впервые в жизни не лгу Совету». Эльфы Совета повскакивали со своих мест. Посыпались предложения повесить предателя немедленно или продолжить допрос на площади, совместив с пытками. Призывая к порядку, Айворт хлопнул ладонью по столу. Он один не потерял хладнокровия. Верховный советник потер сухие, костлявые кисти рук друг о друга и продолжил:

— Несколько лет к тебе был приставлен маг. Мы заключили его в подземную камеру, чтобы выведать о твоих планах и прошлых злодеяниях, но ничего не добились. На месте Галара сломался бы и более сильный духом Хранитель. Его едва не казнили, но я не позволил, поняв, что маг ничего не знает. Как такое возможно?

— Галар не видит мои мысли.

Ханлейт слишком поздно осознал, как сильно подставил своего давнего друга.

— Почему?

— Я учился на мага в детстве. Но я ничего не умею, кроме… Меня нельзя «прочитать». Галар не виноват, он верил мне на слово.

— И я узнаю от своего ассасина, что его «нельзя прочитать»! — воскликнул Айворт ланн Айдан, — столько лжи! Ты отвратителен и недостоин звания Хранителя! Я не могу отрицать твои прошлые заслуги, но и объяснить я их тоже не могу! Что это было? Хитрость?

Ханлейт задумался на минуту, и на его губах появилась неуместная улыбка.

— Нет, я достоин своего звания, Айворт, но за некоторые «заслуги» перед орденом мне стыдно до сих пор, кроме одной: сфера, доставленная из собора святого Ариеса в Велеграде до Аверны и переданная в императорский дворец — не настоящая.

Верховный советник вскочил с места, изменившись в лице.

Сколько же лет назад это произошло? Пять? Нет, почти восемь. Ханлейта вызвали к Айворту ланн Айдану. Аскетичность убранства его кабинета могла поспорить с величественным склепом какого-нибудь древнего короля: голое пространство каменных стен, черно-зеленые витражи высоких окон и единственное украшение — огромная фреска с изображением древа за спиной советника.

Шаги Хана гулко отдались эхом под сводчатым потолком просторной комнаты. Здесь не было ни единого ковра или куска материи и в любое время года царил прохладный полумрак. Полы кабинета покрывала мозаика из кусочков смальты. Ханлейт остановился в центре круга, выложенного стилизованными мечами и приготовился выслушать приказ. Обычно Верховный советник не вызывал Хранителей лично. Наверное, что-то важное.

Сидя за столом напротив, Айворт молча перелистывал бумаги. От старика веяло таким суровым холодом, будто все живое давно стало для него чуждым, а Ханлейта не существовало вовсе. Устав разглядывать мрачную обстановку кабинета и продрогнув, Хан начал беситься. Сколько можно так стоять? Острия мечей на полу покалывали ему нервы, а тишина вызывала желание громко напомнить о своем присутствии.

— Я слышал, ты хороший наездник, обученный в Харматане, — неожиданно сказал Верховный советник, поднимая на Ханлейта сверлящий взгляд.

— Да, если вам доложили именно это, — ответил Хан не самым любезным тоном.

— А еще мне докладывают, что ты своеволен и несдержан.

На этот выпад не стоило отвечать. Ханлейт уставился в угол, но его лицо невольно выразило все обуревающие его чувства.

— Выдержка — одна из важных черт Хранителя, а ты ее лишен. Прежде трижды подумай, чем сказать, а подумав — промолчи, — заключил Айворт менторским тоном и приступил к делу, — тебя вызвали, чтобы доставить посылку из Велеграда в Аверну. Быстро, тайно, ночью. Ты едешь один и за сохранность предмета отвечаешь головой. В прямом смысле — если потеряешь его, тебя казнят. Не орден, тобой займутся арии Императора.

«Я в роли посыльного?! Что это за вещь, если за нее могут лишить жизни? Если она так важна, почему мне не дают охраны?!» — возмутился Ханлейт мысленно.

— А что в посылке?

— Не твое дело, — отрезал Айворт.

— От Велеграда до Аверны не добраться за одну ночь! — высказал Хан очевидный факт.

— Поэтому и выбрали тебя. Купи лучших лошадей, расставь посты для их перемены. И — никому не слова. За утечку информации кара будет аналогичной полному провалу. На подготовку — полторы недели, считая дорогу от Эвенберга. Свободен.

Айворт поднял раскрытую ладонь, отпуская Хранителя.

«Сколько?! Одиннадцать дней?!» Хан вышел за дверь в полнейшем недоумении. Одиннадцать дней! Да ему нужно выдвигаться из Эвенберга немедленно и начинать бешеную скачку наперегонки со временем! Почему для доставки выбрали Хранителя? Вопросов было масса, но приказ нужно выполнять…

Добираясь до Велеграда, Ханлейт провел в седле несколько суток, останавливаясь лишь чтобы сменить лошадь и пару часов отдохнуть. Он успел со всеми приготовлениями, осталось самое важное — забрать ценный груз. Хан отправился в собор святого Ариеса в Велеграде. За последние десятилетия он разросся в целый монастырь. Резиденция церкви уже частично покинула площадь городских стен и широко раскинулась по берегам реки Ракхайн, но центральный храм продолжал принимать прихожан. Ханлейт вошел с главного входа, не обращая внимания на косые взгляды служителей и чуть было не прошел к алтарю, но его заметили и пригласили в неприметную дверь, ведущую во внутренние помещения. Следуя за служкой, Ханлейт невольно сравнивал парадную часть обители Создателя, сияющую свечами и пурпуром покрывал и ее мрачную изнанку, подавляющую темнотой огромных залов и узких переходов, похожих на лабиринты.