– Мисс Глейд, – сказал ей вслед Эмброуз, – я не мог не услышать, что вы ходите с каким-то странным позвякиванием. Я заметил это еще раньше, когда ваши юбки задели дверной косяк. Не стану скрывать, я человек любопытный. Но все же скажите мне, это что – новая мода?

Задержавшись на ступеньках, Конкордия оглянулась на своего спутника.

– Не думаю, что это так, сэр, – ответила она. – Я знала, что, когда мы окажемся вдали от замка, нам понадобятся деньги, чтобы выжить. За последние две недели я собрала кое-какие серебряные изделия и несколько других вещичек, которые, как мне кажется, представляют кое-какую ценность. И зашила их в мои юбки.

На Эмброуза ее слова явно произвели впечатление.

– Умный поступок, мисс Глейд, – сказал он, наклонив голову. – Так, насколько мне известно, чаще всего поступают уличные воришки и карманники.

– Я вам не какая-то уличная воровка! – возмутилась Конкордия.

Ну что заставило его говорить такую глупость? Должен же он понять, что такое замечание она не воспримет как комплимент, хотя на уме у Эмброуза именно что-то вроде этого и было.

– Мне и в голову не приходило счесть вас воровкой, мисс Глейд, – сказал Уэллс поспешно – увы, понимая при этом, что извиняться слишком поздно: он уже обидел ее.

– Я сделала лишь то, что считала необходимым для безопасности и благополучия моих учениц! – возмущалась Конкордия. – И выбор у меня был не слишком велик.

– Мне это прекрасно известно, мисс Глейд. Прошу вас принять мои извинения.

– Спокойной ночи, мистер Уэллс.

Конкордия снова пошла вверх, позвякивая юбками на каждой ступеньке, и вскоре исчезла в темноте.

Эмброуз Уэллс вернулся к камину и долго смотрел на огонь. Сомневаться не приходилось: мисс Глейд далеко не самого высокого мнения о ворах.

А жаль. Потому что он был весьма умелым вором.

Конкордия быстро шла по коридору к своей комнате. Итак, он считает, что она чуть лучше простой уличной воровки или проститутки, которая обворовывает своих клиентов. Но почему ее так волнует, что он о ней думает? Ее и Эмброуза Уэллса свел вместе причудливый поворот судьбы. Как только ситуация разрешится, каждый из них пойдет своей дорогой.

«Ну хорошо. – сказала себе Конкордия. – Если он счел ее воровкой, когда она в силу чрезвычайных обстоятельств украла кое-какие мелочи, то что же он о ней подумает, если узнает о ее сомнительном прошлом? Хватит думать об этом! К тому же мелкая кража – наименьший из ее сегодняшних грехов. Она убила человека.»

Во рту у нее пересохло. Перед внутренним взором встала картина, воссоздающая недавнюю реальность: лежащий ничком на земле Римптон, из раны на его голове хлещет кровь.

Конкордия отогнала от себя пугающий образ – пусть подождет более удобного случая, когда ее нервы не будут на пределе. А сейчас есть более важные вещи, которые требуют ее вмешательства. Она должна сосредоточиться на мысли о том, как помочь Фебе, Ханне, Эдвине и Теодоре.

Конкордия на цыпочках вошла в комнату, которую ей предстояло разделить с Ханной и Фебой.

– Наконец-то вы пришли, мисс Глейд, – раздался в темноте голос Фебы, которая уселась в постели, прижимая к груди одеяло. – Мы с Ханной очень тревожились за вас.

– Да. – Это Ханна заворочалась в постели, приподнимаясь на локте. – С вами все в порядке, мисс Глейд?

– Да, все хорошо, спасибо за заботу. – Конкордия разожгла свечу возле столика для умывания и принялась вынимать шпильки из волос. – Но скажите мне, ради Бога, что стало причиной вашего волнения?

– Ханна говорит, что мистер Уэллс положил на вас глаз и может воспользоваться ситуацией, – сообщила Феба.

– Воспользоваться ситуацией?! – переспросила Конкордия, поворачиваясь, отчего ее юбки со звяканьем задели ножки умывального столика. – Господи, Ханна, что это вы себе вообразили? Можете мне поверить, мистер Уэллс – настоящий джентльмен.

Во всем джентльмен, кроме того, что он сделал это неприличное замечание о выходках проституток и уличных воришек. Впрочем, возможно, этой ночью она слишком переволновалась и чересчур остро на все реагирует.

– Вы уверены в том, что он не позволял себе лишнего? – с тревогой в голосе спросила Ханна.

– Да нет, конечно, – поспешила разубедить девочку Конкордия. Правда, ей немедленно пришло в голову, что равнодушие Эмброуза почему-то огорчает ее.

– О! – Ханна упала на подушки – похоже, она была разочарована. – А я-то боялась, что он, возможно, ждет от вас поцелуя.

– Да с чего же это? – Конкордия расстегнула впереди крючки своего платья, сильно стягивавшего ее. – Мы с ним едва знакомы.

– Ханна предположила, что мистер Уэллс может вообразить себе, что вы многим ему обязаны, а потому должны подарить ему поцелуй, – объяснила Феба.

– Понятно. – Конкордия стянула вниз лиф платья, а затем выбралась из него, испытывая невероятное облегчение от того, что избавилась от тяжелых юбок и давления узкого лифа. – Не стоит думать о подобных вещах, Ханна. Я абсолютно уверена, что мистер Уэллс и в мыслях не допустил бы ничего подобного – это не по-джентльменски.

– Почему вы так уверены в этом? – недоумевала Ханна.

Конкордия задумалась над ее вопросом, пристраивая платье на вбитых в стену крючках. Почему это она вообразила себе, что Эмброуз Уэллс не позволил бы себе воспользоваться ситуацией?

– Видишь ли, я не думаю, что такому человеку, как Эмброуз Уэллс, приходится навязывать дамам свое внимание, – сказала учительница. – Представить себе не могу, что он испытывает недостаток в женщинах, жаждущих поцеловать его.

– Но почему они захотели бы это сделать? – не унималась Ханна. – Он даже не очень красивый. Если хотите знать, у него весьма диковатый вид. Он напоминает мне льва, волка или какое-нибудь другое дикое животное.

– К тому же он такой старый, – равнодушно заметила Феба.

Глядя на их отражение в зеркале, освещенном свечой, учительница на миг едва не лишилась дара речи. Неужели они говорят об одном и том же человеке? Эмброуз Уэллс – самый неотразимый мужчина из всех, кого она встречала когда-либо в жизни.

– Наверняка мистер Уэллс кажется тебе слабоумным старичком, Феба, потому что тебе всего пятнадцать лет, – заговорила Конкордия, стараясь, чтобы ее слова звучали легкомысленно. – Можешь мне поверить, что он совсем ненамного старше меня.

Вероятно, всего на несколько лет. Должно быть, суровый жизненный опыт вкупе с холодной решительностью добавляли Уэллсу еще несколько лет, пришло ей в голову.

Подтянув под одеялом колени к груди, Феба обхватила их руками.

– Возможно, так оно и есть, – заявила девочка. – Но я согласна с Ханной: я даже представить себе не могу женщин, которые бы с радостью поцеловали его.

Сев на край кровати, Конкордия принялась расшнуровывать свои старенькие высокие ботинки.

– Вот подождите еще несколько лет, когда вы сами станете постарше, – промолвила учительница. – Я абсолютно уверена, что тогда мужчины вроде мистера Уэллса будут казаться вам не только весьма привлекательными, но и… редкими, – добавила она, смеясь.

От изумления Феба на мгновение лишилась дара речи. И вдруг расхохоталась, зажав рот рукой, чтобы не нарушать громким смехом ночную тишину.

Конкордия наградила ее уничтожающим взглядом.

– И что же это вас так развеселило, юная леди? – поинтересовалась она.

– Так вы бы поцеловали мистера Уэллса, если бы он попросил об этом, не так ли? – Феба едва сдерживалась. – Я уверена, что вы стали бы одной из тех леди, которые выстраиваются в очередь, в нетерпении ожидая, пока он изволит заключить их в объятия.

– Ерунда. – Учительница задула свечу. – Не стала бы я стоять в очереди, чтобы меня кто-то поцеловал, каким бы красивым ни был мужчина.

– Так, значит, мистер Уэллс действительно кажется вам очень красивым, – заключила Ханна. Теперь она была явно заинтригована словами Конкордии.

– А если бы и очереди никакой не было? – Ханна, по обыкновению, методично задавала вопросы. – Что, если бы вы были единственной леди, которую мистер Уэллс захотел бы поцеловать? В таком случае вы бы позволили ему обнять себя?