– Я сделала тебе больно? – встревожилась Конкордия.

– Я в агонии, – отозвался он.

– Ох, Эмброуз, я не хотела…

– Сделай это еще раз! – грубо приказал он.

Конкордия исследовала его плоть своей рукой, а Уэллс тем временем осыпал горячими поцелуями ее шею, плечи и грудь. Внезапно он оторвался от нее и – нехотя, кажется, – приподнялся. Его пальцы обхватили лодыжку Конкордии.

Решив, что Уэллс хочет довершить начатое, она обхватила себя руками.

Однако он не вошел в нее. Вместо этого Эмброуз закинул ее ногу на спинку дивана и стал целовать ее снизу вверх. Когда его губы коснулись того места, которое он только что ласкал руками, у Конкордии появилось такое чувство, будто ее охватило пламя. Она не могла промолвить ни слова, не в силах была остановить его.

Когда к ней наконец вернулся дар речи, было уже поздно. Все его тело было напряжено, словно сжатая пружина Внезапно что-то с ней произошло – что-то непонятное, непривычное. Тело содрогнулось от переполнявшего ее восторга, от рвущихся наружу, пляшущих где-то в глубине ее существа огоньков. Это было настолько потрясающее ощущение, что Конкордия даже не заметила, что лицо Эмброуза вновь склонилось над ней. Она открыла глаза, чтобы поймать на себе его внимательный взгляд, и тут он скользнул в ее разгоряченное лоно, жаждущее его проникновения.

Невыносимо! Боль смешалась с удовольствием, поднимая Конкордию на вершину наслаждения. Она громко застонала. Губы Эмброуза зажали ей рот, принимая в себя ее сладострастный стон. С его уст тоже сорвался крик страсти, тело ритмично задвигалось.

Конкордия вцепилась в его плечи руками и, сжав зубы, заставила себя забыть о боли и некотором чувстве дискомфорта, словно понимая, как ему нужно получить разрядку, зная, что у нее есть тот дар, который Эмброузу так нужен.

Его толчки становились все сильнее, резче, все неистовее. Вдруг на мгновение он замер.

– Держи меня! – прошептал Эмброуз.

Неожиданно его тело сотрясла сильная дрожь, он застонал, дернулся, его голова упала на плечо Конкордии.

Время для обоих остановилось…

Спустя немало времени Конкордия почувствовала, что Эмброуз зашевелился. Приподнявшись, он встал с дивана. Открыв глаза, она наблюдала за тем, как он натягивает брюки, и лишь в это мгновение ощутила собственную наготу.

Что-то изменилось в атмосфере библиотеки. Ночь уже не казалась обоим раскаленной – напротив, несмотря на то, что в камине еще тлели угли, стало как-то холодно и неуютно.

Быстро сев, Конкордия завернулась в халат. Эмброуз подошел к камину, взял ее очки и вернулся к дивану. Осторожно надев их на нос Конкордии, он взял ее за руку и рывком поднял.

– Ты в порядке? – спокойно спросил он.

– Да, разумеется, – ответила Конкордия, расправляя полы халата и стараясь не обращать при этом внимания на тянущую боль в самом сокровенном уголке ее тела и небольшие кровавые пятна на ночной сорочке.

«Так все и должно быть в сложившихся обстоятельствах,» – подумала она.

– А почему ты подумал, что я могу нехорошо себя чувствовать?

Уэллс криво усмехнулся:

– Ты решила до победного конца играть роль свободолюбивой женщины с вольными взглядами, нескромной, которую не смущают никакие темы разговора, не так ли?

– Никакая это не роль, – обиделась Конкордия. – Я и в самом деле такая.

– А еще ты была девственницей, – добавил Эмброуз.

– Послушай-ка, – нахмурилась Конкордия, – надеюсь, ты не будешь испытывать чувства вины из-за такого пустяка, как лишение меня невинности? Если это так, то, будь уверен, ты напрасно переживаешь. Меня, во всяком случае, это не огорчает.

– Ты абсолютно в этом уверена?

– Конечно! – заверила его Конкордия. – Как бы там ни было, я получила неплохой опыт.

– Неплохой опыт… – эхом отозвался Эмброуз, которого это слово, похоже, смутило.

– Я бы даже сказала, что была… потрясена. – Подойдя к висевшему на стене зеркалу, Конкордия принялась поправлять волосы. – Конечно, юным девушкам следует хранить девственность, но, когда достигаешь определенного возраста, она начинает тяготить.

– Понятно, – кивнул Эмброуз.

Встретив его взгляд в зеркальном отражении, Конкордия не смогла сдержать усмешку.

– Так что успокойтесь, сэр, – промолвила она. – Время для этого было подходящее. И вы оказались подходящим мужчиной. Если бы этой ночью вы не проявили инициативы, я бы сама взялась за это, но, признаться, испытывала бы некоторую неловкость.

Эмброуз сзади подошел к Конкордии, положил руки ей на плечи и внимательно посмотрел на ее отражение.

– Как ты узнала, что я для тебя подходящий мужчина? – полюбопытствовал он.

Конкордия задумалась, не зная, в какие слова лучше облечь свои мысли. Не могла же она сказать ему о своей любви. Если она сделает это, его чувство вины станет еще сильнее.

– Я знала это, вот и все, – промолвила она, положив руку поверх его руки. – Ты мне с самого начала очень понравился.

Эмброуз крепче сжал ее плечи и наклонил голову, чтобы поцеловать Конкордию в ухо.

– И ты тоже сразу понравилась мне, – шепнул он перед этим.

– Правда? – восхищенно переспросила она.

Эмброуз удивил ее одной из своих редких улыбок, а затем выпустил из объятий и медленно направился к столу со спиртным.

– Только я все время повторял себе, что все дело лишь в том, что ты сидела на лошади передо мной… Вот так…

Конкордия медленно обернулась:

– Тогда ты испытывал… некоторое возбуждение, не так ли?

– Да уж, от тебя ничего не скроешь, – признался Эмброуз. – И я никогда не забуду того ощущения.

«Лучше прекратить этот разговор. – подумала Конкордия. – Женщина с независимыми взглядами не стала бы его продолжать.»

Плеснув бренди в два бокала, Уэллс поставил графин на место.

– Не стоит ли нам поднять тост за твой новый, просвещенный статус? За то, что ты получила потрясение и неплохой опыт?

– Ну конечно. – Она взяла у него бокал, испытывая чувство торжества.

Наконец-то она превратилась в женщину с опытом.

Эмброуз поднял свой бокал:

– За вас, Конкордия Глейд!

– И за вас, Эмброуз Уэллс! – Отпив глоток бренди, она опустила бокал и тут увидела валявшуюся на полу газету. – Кем бы вы ни были на самом деле.

Призраки вернулись в его глаза.

Подняв газету, Эмброуз долго смотрел на нее. Конкордия поняла: он читает статью о самоубийце.

– Кем он был? – спросила она.

– Моим отцом, – ответил он, не поднимая глаз.

– Ох, Эмброуз, я так этого боялась! – Приблизившись, она положила руку на его рукав. – Мне так жаль! Сколько лет тебе тогда было?

– Тринадцать. – Эмброуз сложил газету и аккуратно положил ее на стол.

– Боже мой! – Конкордия крепче сжала его руку. – Потерять отца в таком возрасте, да еще когда он умер такой ужасной смертью! Какой кошмар!

– Мой отец не совершал самоубийства. – Эмброуз сделал еще один глоток обжигающей жидкости. – Его убили.

Конкордия нахмурилась.

– Ты в этом уверен? – спросила она.

– Да. – Он отвернулся, высвободив свою руку. – Я был там, когда это случилось. И я был единственным, за исключением убийцы, кто знал правду.

– Эмброуз, ты должен рассказать мне, что тогда случилось!

Уэллс наградил ее каким-то странным, затуманенным взором.

– Это весьма неприятная история, – заметил он.

– Ничуть в этом не сомневаюсь, – пожала плечами Конкордия. – Но теперь, когда ты рассказал мне так много, я просто должна узнать остальное.

Эмброуз покрутил бокал между ладонями, явно увлекшись игрой света в хрустальных гранях. Она поняла, что он подбирает нужные слова, решает, что можно ей рассказать, а о чем лучше помалкивать.

– В тот вечер отец рано отправил меня наверх, – начал Уэллс. – И твердо велел мне не выходить из комнаты ни под каким предлогом. Он ожидал позднего гостя – человека, с которым имел деловые отношения.

– А твоя мать? – перебила его Конкордия. – Она где была?