Быстро умяв сию нехитрую снедь, я помчался разыскивать Фрайсаша. Естественно, я догадываюсь, что, чувствуй он себя плохо, то не рискнул бы вставать с кушетки, но дело ещё и в другом. Он тоже почти наверняка знал, чем это должно было закончиться.

В казарме его не оказалось. Только Бальхиор сидел на своей кровати и читал какую-то книгу, время от времени задумчиво хмыкая. Увидев меня, он приветственно кивнул и на невысказанный вопрос ответил всего одно слово: «Озеро». Благодарно кивнув в ответ, я помчался, куда было сказано.

Фрайсаш и в самом деле обретался на берегу озера. С почти безразличным выражением лица он наблюдал, как просыпающиеся утки, уже вернувшиеся с зимовки, и начинают рыскать на мелководье в поисках пищи. Даже когда я подошёл к нему и поздоровался, положив руку на плечо, он никак не отреагировал. Я был в замешательстве. Я не ждал восторгов и благодарностей за то, что на моём месте сделал бы каждый, но такое равнодушие совершенно выбило меня из колеи. Подождав ещё пару минут и убедившись, что сейчас мне от него ничего не добиться, я пошёл обратно.

— Зачем ты это сделал Дэмиен? — тихо спросил он меня, не успев сделать и шага, — такие болезни не умеют лечить. Я должен был от этого умереть.

— Ну и напрасно ты так думаешь, — хмыкнул я в ответ, — мастера магии воды в своё время умели лечить и не такое. Просто сейчас так долго учиться никто не хочет. Их право.

— Но это не меняет сути дела, — печально ответил таисиан, — такой тяжёлый недуг может означать только одно: Аорташ призвал меня, посчитав мою жизнь законченной. Переломив его волю, ты нарушил баланс…

Развернувшись, я подошёл к нему и, схватив за плечи, развернул таисиана лицом к себе.

— Значит так, — прорычал я, — всё, что действительно важно в этом мире, всегда даётся нелегко. И за это всегда стоит бороться. И моя с тобой дружба — одна из таких вещей. Что бы ты подумал, когда твоя душа отлетала бы после твоей смерти? Горечь разочарования от того, что я даже не попытался тебе помочь?!

— Но, — растерянно начал было Фрайсаш.

— Я не закончил! — рыкнул я, — и второе, — я наклонился к его уху, — это Мари. Ты ответил ей взаимностью, ты теперь важен для неё, теперь твоя жизнь принадлежит не только тебе. Ты обещал ей беречь себя, чтобы вернуться — и ты так просто забываешь свои слова? Имей в виду: сделаешь ей больно — не посмотрю на нашу дружбу. Безо всякой магии в порошок сотру! Усёк?!

На самую малую долю секунды в глазах Фрайсаша мелькнуло весёлое сомнение касательно моего заявления. И неудивительно, без магии уж скорее чёрный таисиан, бывший крупнее в полтора раза, меня по стенке размажет. Но уже через мгновение он посмотрел на меня совсем другим взглядом и счастливо прошептал:

— Спасибо, Дэмиен. Мне это было нужно, — и невольно сделал шажок вперёд.

— Иди уже сюда, — проворчал я, обнимая своего чещуйчатого друга, — всё в порядке. У любого, кто побывал на краешке жизни и смерти, голова может начать работать с перебоями. Но для того и нужны друзья, чтобы помочь это пережить, верно?

— Угу, — прошептал Фрайсаш, закрыв глаза и совершенно не собираясь меня отпускать.

— А раз так — то пошли к старосте договариваться, — сказал я, аккуратно освобождаясь из его объятий, — мы тут не на прогулке, вообще то, у нас ещё есть дела…

Глава 6. Дар троллей.

Мы вчетвером сидели в доме у Сундарка. Я отвечал на его вопросы касательно нашей цели прибытия. Подобно прочим троллям, он сильно сомневался в успехе нашей затеи, но причин препятствовать нам идти дальше тоже не видел. Справившись о самочувствии Фрайсаша, он хотел было отпустить нас, но тут я вспомнил ещё про одну важную вещь.

— Подождите, пожалуйста, — я достал из нагрудного кармана Звезду Матери неизвестного тролля, убитого в Древесниках, — скажите, вы можете как-то определить, кому она принадлежала?

Дальнейшая реакция Сундарка меня изрядно напугала. Чуть ли не выпрыгнув из-за своего места за столом, он подскочил ко мне и вырвал амулет из рук. Я испуганно отстранился, но Сундурк, кивком головы велев мне остаться, принялся осматривать амулет.

— Извини за резкость, Дэмиен, — пробормотал он, — просто мы уже отчаялись его найти. Два года ни слуху, ни духу. Как бы далеко тролли ни путешествовали, раз в году они всегда возвращаются домой хотя бы на несколько дней — чтобы остальные сородичи знали, что с ними всё в порядке. Я так понимаю, хозяин этого амулета мертв?

Сглотнув, я кивнул. Мёртв, если даже не хуже…

— Тогда сиди здесь, — сказал он. После чего вышел из комнаты и на тролльем что-то сказал Зикарду, который терпеливо дожидался нас снаружи. Тот утвердительно ему ответил и ушёл, Сундарк же вернулся и сел на своё место.

Ждали мы минут двадцать. После чего Зикард вернулся в сопровождении женщины, чья чёрная коса шла почти до пояса, а пронзительный взгляд карих глаз заставлял чувствовать себя не в своей тарелке.

— Дагона, — кивнула нам она, — чем обязана визиту, староста? — спросила она уже Сундарка. Тот кивнул на Звезду Матери, лежащую на столе. Дагона охнула, подходя к столу и взяв украшение в руки.

— Ардок, сыночек, — еле слышно выдохнула она, однако плакать себе не позволила. Вместо этого она подняла взгляд на нас и спросила:

— Это ведь вы его принесли? — она даже не спрашивала, она утверждала, — как это случилось?

— Вот теперь, Дэмиен, рассказывай, — кивнул мне Сундарк. Но у меня словно что-то застряло в горле. Одно дело рассказывать это другим троллям, и совсем другое — матери, потерявшей сына.

— Посмотри на меня, милый Дэмиен, — сказала женщина, подходя ко мне и поднимая мою голову за подбородок на уровень своих глаз, — сейчас ты мне всё-всё без утайки расскажешь о том, как к тебе попал этот амулет. Хорошо?

И хотя Дагона явно не была магом воды и магией Гипноза, соответственно, не обладала, был в её взгляде какой-то магнетизм, сопротивляться которому не представлялось возможным. Я покорно начал рассказ о том, как мы прибыли в Древесники, как нам это селение показалось странным, как мы в первый раз ускользнули от чёрного тумана, как нас перехитрили и взяли в плен. Как этот псих мучал Кермола (орк на этом моменте расстегнул жилетку и продемонстрировал всем испещрённый шрамами живот), как мы с Бальхиором дали ему отпор, и как Фрайсаш своей молитвой поставил жирную точку на его жизни.

— Ему поэтому было так плохо ночью, — говорил я, — слишком сильная это была молитва, сотворив её просто так, без подготовки, Фрайсаш подверг себя сильному риску, но в той ситуации иначе было нельзя.

— И что, от него совсем ничего не осталось? — подозрительно спросила Дагона.

— Что от него могло остаться? — вопросом на вопрос ответил я, — он уже длительное время поддерживал свою жизнь за счёт других. Фактически он стал нежитью, хотя и очень высокого уровня. От таких после смерти только пыль и остаётся, и то не всегда.

С этими словами я невольно сунул руку в карман, нащупывая камень души Квазиуса. И снова пленник, последнее время сидевший тише воды, ниже травы, взмолил о пощаде. Что и неудивительно: попади он в руки к Дагоне — та очень быстро проведёт нужные ритуалы на святилище Вариликуса — а тот вряд ли благосклонно отнесётся к его душе. Я по-прежнему не знаю, что мне с ним делать. Всё-таки, возможно, лучше будет разбить этот алмаз и отпустить его душу. Судить — удел богов, потому как лишь им доступно увидеть всю жизнь подсудимого, взвесить все поступки и вынести справедливый приговор. Простым смертным такого не дано.

— Что ж, благодарю тебя. Лучше уж горькая правда, чем изматывающее безвестие, — кивнула она, после чего достала из своей косы кожаный шнурок и, сделав на нем несколько узелков, подошла ко мне и перевязала вокруг запястья.

— Э, — пробормотал я, — спасибо, конечно, но для чего это?

— Чтобы вы могли беспрепятственно продолжить свой путь дальше, — ответила она, — я поручилась своей жизнью за твою порядочность.