— Как ты меня назвал?! — Крикнула, топнув ногой. Это был лишь защитный жест, потому что от наглого прямого взгляда я смутилась.

— Смотрю, ты растишку не ела летом, — Соболев неожиданно положил мне ладошку на голову, нагибаясь вперед. Его лицо оказалось настолько близко, что знакомый запах апельсина с горьким шоколадом моментально повис в воздухе. Мне вдруг показалось, что глаза мальчишки блестят, подобно звездам в небе, также ярко и притягательно. И от этих глупых мыслей щеки моментально покрылись румянцем.

— Что ты делаешь? — Откинула я тут же его руку и отвернулась, стараясь восстановить дыхание. Никак не могла понять, что за странная реакция у организма на выходки Кирилла.

— Не промокла хоть? — Мягко поинтересовался одноклассник, отходя в сторону подоконника. В коридоре еще никого не было, кроме охранника, читающего газету, и нескольких первоклашек.

— Как видишь, сухая, как селедка, — нахмурилась я. Набрала побольше воздуха в грудную клетку, мысленно досчитала до десяти, и повернулась. Соболев присел на подоконник, а рюкзак положил рядом. Он смотрел на меня, я на него, и эти молчаливые гляделки навели на мысль, что мы слишком долго не виделись.

— А по-моему ты больше на желтый полосатик похожа, — усмехнулся Кирилл. И я почему-то сразу подумала, что он намекает на мою анти женственную фигуру.

— ДУРАК! — Крикнула в ответ, ощущая, как щеки наливаются краской. И к моему несчастью, именно в этот момент в школу вошел Коля. Он скинул капюшон с головы, отряхивая капли от дождя. Что за чуднăя привычки ходить без зонтика. Но заприметив меня, тут же махнул рукой и улыбнулся во все тридцать два. Вот это воспитание! Не то что «некоторые».

— Привет, Арин, — добродушно отозвался мальчишка, подходя ко мне ближе.

— Приветик, — сменила гнев на милость я, меняясь в настроении. Из-за какого-то дурака еще злиться, ну уж нет. Пошел он.

— Не промокла? — Любезно поинтересовался Сорокин, оглядывая меня сверху вниз. Он так спокойно со мной разговаривал, даже не заметил, что позади сидит Кирилл и как-то нездорово косится в его сторону.

— Нет, спасибо, что спросил, — скромно отозвалась я, улыбнувшись. Рядом с Колей мне хотелось говорить высокопарными словами, иногда из-за этого было немного не по себе. Но в целом, особого дискомфорта не вызывало.

— Кстати, — Сорокин снял мокрый рюкзак и вытащил оттуда конфету: одну из тех, что частенько дает мне в библиотеке. — Вот, угощайся. Чтобы настроение хорошее на все утро было. — Сказал мальчишка, протягивая сладость. Он смотрел на меня, с широкой улыбкой на лице, явно ожидая чего-то в ответ. По крайне мере, Танька, увидев однажды, этот его жест доброй воли, пришла к такому выводу. И я уже, на самом деле, планировала взять конфету, но тут откуда-то вырос Соболев. Он нагло выхватил сладость из рук Коли и со всей присущей ему холодностью заявил:

— Спасибо, как раз об этом всю дорогу думал.

Глава 12

12.1

Все происходит как в замедленной съемке. Вот Кирилл забирает конфету, и тут же хватает меня за руку. Я не успеваю и слова сказать, только лишь рюкзак подхватить с пола. И мы уже идем, вернее Соболев меня силой тащит в сторону лестницы. Его горячая ладонь крепко сжимает мою кисть, а я только и делаю, что упираю взглядом в затылок мальчишки. Сначала раздражаюсь, но потом осознаю обратное, более приятное чувство, которое медленно растекается по организму и растворяется внизу живота. Но это неправильно, по крайне мере по отношению к Коле. А я ведь моментально забыла о нем.

— Соболев! — Набираюсь сил и прикрикиваю на одноклассника, вырывая руку из дикой хватки. — Мне вообще-то больно! — Останавливаюсь и опускаю голову, потирая кость чуть выше ладошки.

— Зато бесплатно, — холодно отзывается мальчишка. Хотя до этого его тон голоса был совсем другой.

— Не смешно, — раздраженно кидаю я, и накидываю рюкзак на плечо. Обгоняю Кирилла, стараясь не смотреть в его сторону. Что на него нашло вообще. И что нашло на меня. Почему позволила так долго длиться этому прикосновению. Совсем с ума сошла.

В кабинет я поднимаюсь очень быстро. Злюсь отчего-то, но стараюсь виду не подавать. Буквально через минуту меня настигает Филимонова, которая сегодня выглядит… мягко скажем слишком ярко.

— Ты где помаду такую взяла, Тань? — Хлопаю ресницами я, разглядывая алые губы подруги. Цвет к ее желтоватому лицу совсем не идет. Ощущение, будто бы она бабушка в возрасте.

— Стащила у мамы, — хвастается Филимонова, выпучивая губы. Русые волосы она распустила, а впереди нацепила невидимку со стразами, на ушах длинные висячие голубые серьги. И все это не особо гармонирует с ее белой водолазкой и темно-синей длинной (чуть ниже колен) юбкой.

— Привет, Та…нь… — здоровается Ната, открывая рот от удивления. Кажется, одноклассница тоже в шоке. Мимо нас проходит Соболев, и при виде Филимоновой он лишь молча качает головой. Я же отвожу взгляд, потому что боюсь, если увижу его глаза, точно покраснею. У меня на него слишком неоднозначная реакция.

— Танюшь, — мягко решаюсь начать разговор, — мейк немного… не удался…

— Баба Клава вышла на прогулку? — Откидывает шуточку Хлебников, нарисовавшись с Витей возле нас. Они осматривают Таньку с ног до головы и в голос ржут.

— Не, Андрюх, это бабы Клавы внучка, — смеется Степнов, облизывая языком губы.

— Пошли бы вы! — Прикрикиваю я. Одни глупости у наших мальчишек на уме, никакого чувства такта.

— Ты к кому такая красивая собралась? — Хмыкает Витя, высокий брюнет, которому к слову, до красоты также далеко, как пешком до Москвы. Но он явно иного мнения о себе.

— На свидание! — Не теряется Филимонова, не понимает же, что мальчики над ней смеются.

— Не повезло челу, — подхватывает общую атмосферу Артем, с которым я некогда сидела в седьмом классе.

— Это ты на меня намекаешь? — Вдруг вспыхивает Танька. Сразу принимает грозную позу: руки в бока сводит, шея вперед уходит, а глаза сужаются, будто прицеливаются в жертву.

— Просто вслух рассуждаю, — отмахивается Ткаченко.

— Ох, повезет же кому-то лицезреть тебя такую, — качает головой Витя, и мальчишки со смехом заваливаются в кабинет.

— Я, правда, так плохо выгляжу? — Непонимающе вопрошает Филимонова и тянется в сумку за зеркалом.

— Тань, ты бы стерла помаду, — серьезно говорит Ната, всматриваясь в лицо подруги.

Мы заходим в класс, и пока Танька приводит себя в порядок, я и Ната идем к партам. Конечно, Соболев уже сидит на месте, а в руках у него та самая конфета. Крутит ее в разные стороны, но не разворачивает. Я усаживаюсь на стул, но не смотрю на него. Зато публично демонстрирую, что у меня болит рука. Протираю время от времени косточку, пусть чувствует себя виноватым.

— Сильно болит? — Внезапно меняется в интонации Кирилл, теперь его голос звучит более мягко, как и тогда, когда он назвал меня этим полосатиком. Вспоминаю, и врезать хочется. Ничего я не плоская. Просто еще не расцвела до конца. Извращенец.

— Сильно, — рычу в ответ.

— Хочешь, в медпункт сходим?

— Нет, — категорично отказываюсь.

— Извини, Ромашка.

— Слушай, Кирилл, — поворачиваюсь неожиданно к нему, но тут же жалею о своем действии. Вблизи этот гад выглядит еще симпатичней. Особенно глаза. Такие чистые и бездонные, такие теплые и холодные одновременно, как море в майские деньки. Вся злость куда-то пропадает, когда он вот так смотрит.

— Вот если бы я тебя скажем… гладиолусом назвала, тебе бы понравилось?

— Гладиолус, хм, — задумчиво отвечает Кирилл, — рыцарь восточного ордена, звучит прикольно.

— Какой рыцарь? Это цветок вообще-то, тоже мне отличник нашелся.

— Чтоб ты знала, Ромашка, у этого цветка два названия, и оба произошли от латинского, которое переводится как меч. Ты на уроках биологии явно ворон считала.

Но ответить я не успею, потому что в кабинет входит учитель, и мы погружаемся в атмосферу урока.

12.2

В последние несколько дней я в библиотеке не встречала Колю. Даже пару раз приходила пораньше, но так ни разу с ним и не пересеклась. Мне хотелось извиниться за глупого Соболева, за его хамское поведение. А еще попросить посоветовать новую книгу, потому что старую я уже успела прочесть. Однако Сорокин будто провалился сквозь землю. Даже Танька начала подозревать, что с ним чего-то нехорошее приключилось.