20.2

В больнице мы пробыли часа три, не больше. Сходили на рентген, потом опять к терапевту, оказалось, что переломов нет. Ушибы да, не сильные, но многочисленные. А еще врач нас пытала, откуда у Кирилла шрамы на спине.

— С виноградника упал летом у бабушки, а там забор с колючей проволокой был, ох и кровище тогда налило. А я говорила, не лазить там, но у кое-кого же вечно зудит в одном месте! Вот все так и выходит, — не растерялась я. Соболев усмехнулся, но добропорядочно закивал головой и поддержал мою легенду.

Из клиники вышли вместе с луной, которая собиралась сменить солнце. На часах было четыре, и мама мне уже успела пару раз позвонить. Вновь соврала ей, что гуляю с девочками в парке, и получила строгое «дома поговорим», а затем гудки в трубке. Эта фраза означала только одно: привет, нотации.

— Почему ты ей постоянно врешь? — Поинтересовался Кирилл, провожая меня до подъезда. Как уж так вышло, что мы снова шли нога в ногу и разговаривали без агрессии, не знаю. Но сейчас я радовалась тому, что все же пошла за ним следом и не оставила одного.

— А что ты предлагаешь ей сказать?

— Правду? — Посмотрел он на меня как-то неоднозначно. Наши руки случайно встретились, и я невольно смутилась от легкого прикосновения.

— Как моего друга избили, потом он кинул в меня кирпич, а потом меня поймали отморозки и ты стал суперменом?

— Извини за кирпич, не задел хоть?

— Вовремя опомнился, — усмехнулась я, останавливаясь на ступеньках, у входа во двор.

— Все ради твоего блага, — пожал он плечам, и на лице появилась та самая обаятельная улыбка, к которой у меня возникал собственнический инстинкт. Интересно, Ксюше он тоже так улыбается? Подумала только о ней, как перед глазами всплыл момент возле ворот. Я вот не трепала Кирилла по волосам. Она с ним выходит в таких близких отношениях.

— Ромашка, — щелкает пальцами перед моими глазами Соболев, вырывая из грустных мыслей. Вроде и стоит напротив меня, светом озаряет, а ощущение такое колкое, будто все это адресовано мне по ошибке, и на самом деле, мысли Кирилла сейчас занимает Ксюша.

— Что? — Тихо спрашиваю. Смотрю на него из-под ресниц, снизу вверх, не скрывая грусти.

— У тебя энерджайзер сел? Потухла почему-то.

— А я как лампа Алладина: погладишь по краю и заряжусь.

— Вон оно как, — задумчиво произносит Соболев, и внезапно дотрагивается до моей щеки, стягивая кожу пальцами. Я даже от удивления ахнуть не успеваю, потому что в ту же секунду он наклоняется ко мне, да настолько близко, что между нами пропадает всякое расстояние. Чувствую его дыхание на своих губах, замечаю ямочку на щеке. А когда наши носы соприкоснулись, ноги мои подкосило, и я машинально ухватилась за локоть Кирилла.

— Буду твоим сникерсом, или как там, в рекламе говорят? — Шутит Соболев, окончательно смутив меня до самых кончиков ушей. Беру себя в руки, хотя это дается нелегко, близость с ним настолько притягательна и приятна, что отказаться от нее мне с каждым разом трудней и трудней.

— ДУРАК, — отталкиваю мальчишку, разворачиваюсь, и не прощаясь даже, на всех порах мчусь в сторону подъезда.

20.3

Весь вечер, вплоть до прихода Лильки, читаю статью в интернете на одну забавную тему: «7 признаков того, что ты нравишься парню». Из всех пунктов, которые там попадаются, понимаю, что ни один не подходит. Поэтому решаюсь на самый отчаянный шаг: спросить у сестры.

Лилька возвращается к девяти вечера с большой плиткой шоколада и в плохом настроении. К моему, счастью, сестра сама приходит поболтать. Она рассказывает про неудачное свидание и про то, что в очередной раз разочаровалась в парнях.

— Почему ты так думаешь? — Спрашиваю я, когда Лиля заявляет, что одна «расфуфыренная фея» отбила у нее милого «ангелочка».

— Да, что я слепая что ли? — Взмахивает руками сестра, расхаживая из угла в угол по комнате. Шоколадку она отдала мне, а сама ест галетное печенье, поправиться боится.

— Не знаю, — пожимаю плечами. — А как вообще определить, что ты или кто-то другой нравится парню? — Захожу с тыла, аккуратно и очень ненавязчиво.

— Как-как? Да легко и просто. Во-первых, взгляды. Если мальчику нравится девочка, он будет на нее пялиться при каждом удобном случае! Во-вторых, тактильные штуки, ну типа… по волосам погладить, за ручку взять, а может и приобнимет. А еще! Комплименты. Будет говорить, что ты красивая, — улыбается мечтательно Лилька, плюхаясь на кровать возле меня.

— А кличку даст? — Зачем-то решаюсь спросить.

— Кличку? Ты что овчарка что ли? — Закатывает глаза сестра, да с таким видом на меня смотрит, будто я спросила полнейшую глупость.

— При чем тут овчарки?

— Запоминай, Аришка, пока я жива! Если парню нравится девушка, то максимум на что он способен, так это на зайку, киску, малышку или принцессу. Вот последний вариант мне особенно нравится.

— М-да, — пожимаю плечами, вспоминая Женю со дня рождения Яны. Вот тот точно не скрывал своей симпатии на мой счет.

— А я вот читала на одном форуме, как девушке парень предложил стать ее личным… э… ну… как же… точно! Сникерсом. Это о чем-то говорит? — Ненавязчиво спрашиваю, потому что боюсь, как бы Лиля не заподозрила чего в моих внезапных вопросах.

— Что за фигня? Да он стебанул ее, а она, небось, уши развесила и поверила.

— Думаешь? — С какой-то грустью произношу я.

— Инфа соточка, Аришка. Кстати, а откуда такой интерес? Неужели сердечко моей младшей…

— Не-е-е, — начинаю размахивать руками перед собой я. — Это Танька все, мне уж никто и никогда… фу… какие там мальчики.

— А что с твоей горе-подругой?

— Первый поцелуй и все дела, — сдаю с потрохами Филимонову. Надеюсь, она простит меня. Потому что иного выхода нет.

Лилька удивляется, включает режим следователя и выпытывает информацию. Под ее напором выдаю все подробности, какие мне известны, а затем получаю вердикт, что Танька полная дура. Чего и следовало, собственно, ожидать.

После женских посиделок, а болтали мы почти до двенадцати, расходимся по комнатам спать. Лиля идет к себе, то ли разочарованная, то ли просто усталая. Парней возле нее всегда крутиться много. Уж она-то точно разбирается в этих амурных делах получше многих. И в ее словах смысл на самом деле есть.

Если подумать, если вспомнить поведение Кирилла, его слова, улыбку и даже взгляды, то Лилька права как никогда. Вряд ли я ему нравлюсь. А вот мне… мне кажется, он не безразличен. Совсем не безразличен.

Глава 21

Мои воздушные замки, о которых я так навязчиво мечтала, разрушились, словно хрустальные фужеры, и разлетелись на мелкие осколки.

Все началось с того, что в среду я проспала. Наспех выбрала одежду, повязала дулю и пулей помчала на уроки. За опоздание получила нагоняй от руссички, и смешки со стороны одноклассников. Видок у меня, скажем честно, был еще тот. Волосы, как антенны на телевышке, торчали в разные стороны от ветра. Свитер перекрутился немного, а джинсы я умудрилась запачкать грязью, пока бежала на всех порах.

Вишенкой на торте стал Кирилл, который оказался на уроках. Хотя во вторник его не было. Он посмотрел удивленно, и мне захотелось переодеться.

— Привет, — шепнула, но как-то робко вышло что ли, смущенно. Вытащила тетрадку, а книгу Соболев подвинул в центр парты.

— Чем ты ночью занималась, что так припозднилась? — Усмехнулся Кирилл. Было очевидно, шутка касается моего внешнего вида, который оценил не только весь класс, но и парень по соседству.

— Порчу наводила на твоих недругов, — ответила я, приглаживая волосы и поправляя свитер.

— Опасная ты штучка, — прошептал Соболев.

— Стрельцова! — Крикнула руссичка, и все тридцать голов дружно обернулись. Любопытные взгляды поразили нашу несчастную парту, как шквал молний в плохую погоду.

— Простите, — выдавила из себя через силу, улыбаясь и делая ангельское личико.

Весь день пошел комом: то тетрадку забыла, то ручка потекла, и чернила каким-то волшебным образом оказались у меня на щеках, то в очередь в буфет пришла последней и не смогла нормально поесть.