Констебли кинулись к нарушителю, сбив на своем пути какого-то мальчугана. Нарушитель был ширококост и высок, но он ловко перепрыгнул со своей скамьи в зале на заднюю, угодив одной ногой на нее, а другой на ноги священника, и крикнул судье, что это он, Джек Мэггс, совершил эту кражу.

Но его тутже окружили и заставили сойти со скамьи на пол. Юноша, полный гнева и отчаяния, дрожал, как конь, остановленный на бегу.

– Приведите-ка этого хулигана сюда, – приказал судья.

Трое полицейских, все ниже ростом, чем их пленник, подвели его к судье, и тот немедленно объявил, что Джек Мэггс обвиняется в неуважении к суду, а затем без передачи его другим судейским авторитетам, сам начал допрос.

– Вы знаете эту женщину? —спросил он, и хотя молодой человек еще не успел ответить, все в судебном зале поняли, каким будет этот ответ, ибо юноша свистящим шепотом что-то успел сказать молодой женщине, которая, однако, отрицательно замотала головой.

– Она жена моего брата.

– Вот как, – промолвил судья. – Вы, оказывается, умеете говорить. Молчание, следовательно, не ваша фамильная черта, не так ли?

– Да, я могу говорить, – подтвердил юноша. – Я тоже был в том доме в Сохо и могу сказать вам, ваша честь, что эта молодая женщина ни в чем не повинна. Ее муж, Том Ингланд, взломал замок.

– А вы, полагаю, были невинным свидетелем всего этого?

– Как я мог им быть? Именно я упаковывал краденое серебро.

– Очень хорошо, – сказал судья, – тогда я попрошу вас принять присягу, как свидетеля.

В этот момент допрашиваемая, покачиваясь из стороны в сторону, зарыдала громко и безутешно. Она продолжала плакать, когда ее уводили со скамьи подсудимых и усаживали в первом ряду под охрану двух полицейских. Юноша, который все еще не мог унять дрожь, выпрямился и, как положено свидетелю, назвал свое имя, адрес, а также дал клятву на Библии говорить только правду. Ухватившись за край свидетельской кафедры, он обвел глазами судебный зал. Бледный и потрясенный собственным поведением, он утратил всю свою воинственность.

– Вы зашли в этот дом на Фрит-стрит, мистер Мэггс?

– Да, зашел.

– Вы видели, как вынимали из шкафа серебряную посуду?

– Да, видел.

– Кто взял ее?

– Я.

– Вам кто-то помогал?

– Только взломали замок. Это сделал он, Том Ингланд, плотник с Поттери-лейн в Нотинг-Хилле.

Клерк что-то шепнул судье на ухо.

– Пожалуйста, объясните суду, – раздраженно сказал судья, – почему тот, кто взломал дверь, сам же донес об этом в полицию.

– Черт бы его взял, проклятого! – вскричал свидетель, хотя было неясно, кого он имеет в виду.

– Не кричите! – грозно прикрикнул на него судья.

– Интересы Тома изменились.

– Я вас не понимаю. Кто этот Том? Какое отношение это имеет к вопросу, который я вам задал?

– Том Ингланд. Он положил глаз на другую.

– Джек Мэггс, отвечайте суду ясно и понятно.

– У него появилась другая.

– Вы хотите сказать, другая женщина?

– Ему надоела Софина. Он хотел избавиться от нее, а она не могла покинуть его, и тогда он перегнул палку.

– Перегнул палку?

– Устроил ловушку, ваша честь. Он впустил ее в дом и тут же уведомил полицию, сэр. Он хочет освободиться от нее.

– А вы все равно вошли в дом и украли серебро?

– Да, сэр.

– Вы знаете, что за это вам грозит повешение, Джек Мэггс?

– Мне все равно.

– Все равно?

– Это всего одна минута.

– Вы клялись на Библии, Джек Мэггс. Вам все равно, что будет с вами, когда вы предстанете перед Господом? Вечность это не одна минута.

Молодой человек был тверд и непоколебим, как брусчатка на улицах, где он вырос, но не настолько, чтобы в данном случае отмолчаться.

– Сэр, клянусь Богом, что говорю правду.

– Выдумаете, что этот суд, – заметил судья, – уличная ярмарка, где вы можете показать нам свою озлобленность и распущенность? Вы вообразили, что смеете кричать на меня и лгать при мне, бравируя своим воровством; всем, кто слышал ваше признание, ясно, что вы и эта молодая женщина были партнерами в преступлении. Вам, Софина Смит, не повезло, вас поймали. У вас же, сэр, столько наглости, что вы вообразили, будто способны помешать свершиться правосудию. Поэтому вы будете взяты под стражу прямо здесь же. Против вас выдвигается обвинение в лжесвидетельстве и краже.

– Я говорю вам правду.

– Значит, вы признаетесь перед всеми свидетелями, что украли серебро из дома мистера Ганна на Фрит-стрит? Но с этим мы разберемся в другое время. Теперь же, – сказал судья, – заключенная, встаньте!

Так в туманный полдень в среду, когда дети катали обручи по аллеям Сент-Джеймс-парка, а их няньки флиртовали с солдатами, молодая женщина по имени Софина Смит была приговорена к смертной казни через повешение, а тот, кто пытался спасти ее, плакал, не скрывая этого, в здании суда».

Джек Мэггс сидел на скамье плоскодонки, некогда принадлежавшей начальнику шлюзов, держа на коленях чужую записную книжку. Из его сгорбленного большого тела доносились странные звуки, похожие на те, которые, если бы мы могли себе это представить, издавало раненое животное, например, еж или крот.

Джек Мэггс плакал. Он сжал свое тело в твердый ком, сжал и свой желудок. Он сидел, покачиваясь. Но вдруг ему почудился с берега звук, похожий на скрип колес, и как будто совсем близко. Мэггс перестал плакать. Теперь он сидел, настороженно выпрямившись и впившись красными от слез глазами в мокрую мглу. Но все, что он разглядел на берегу, были лишь силуэты нескольких прибрежных ив. Когда же послышался звон цепи, Мэггс потянулся к ножу, спрятанному в ботинке. Вынув его и держа в руке, он затем, словно принюхиваясь своим ястребиным носом, попытался определить движение невидимой повозки.

Телега на берегу (если это была телега) двигалась медленно, но даже если Мэггс совсем не слышал ее, он не стал бы торопиться прятать свое оружие. Он даже направил его крючковатое острие на спящего владельца записной книжки.

Тобиас Отс продолжал спать, уткнувшись лбом в согнутые колени. Джек Мэггс махнул ножом над головой спящего, а затем, поразмыслив, взял нож в зубы, встал коленями на скамью и, даже не сняв громоздкое пальто-крылатку, опустился в воды Северна. Река в этой части была неглубокой, около трех футов, не больше, так что он свободно мог повернуть лодку так, чтобы спящий писатель оказался к нему спиной. Мэггс, держа нож в правой руке, левой обхватил Тобиаса.

– Вы – вор, – тихо промолвил он. – Проклятый мелкий воришка.

Тобиас проснулся и, пытаясь высвободиться, забил ногами по воде на днище лодки, но, почувствовав у горла лезвие ножа, притих. Он лежал тихо, не двигаясь, как лиса в капкане, глядя во мглу своими переменчивыми глазами.

– Не убивайте меня, Джек.

– Заткнитесь!

– Вы зарежете меня?

Пальто Мэггса вздулось вокруг него пузырем и плавало, похожее на щупальца огромного австралийского кальмара.

– Я даже не знаю, когда, черт побери, начать вас резать. – Он рывком повернул лодку, и ее испуганный пассажир теперь смотрел ему прямо в лицо. – Почему бы мне не сделать этого сейчас?

Тобиас Отс бросил быстрый взгляд в сторону берега. Если у него были какие-то мысли о бегстве, то теперь он оставил их. Он остался в этой лодке, как в ловушке, и должен ждать, что будет дальше.

– Вы украли у меня Софину, ублюдок!

Тобиас полез в карман, но не обнаружил в нем своей записной книжки.

– Нет, нет. Ее не могли украсть…

– Вы очень ловко обдумали свое воровство, не так ли, Тоби?

– Вы прочитали мои записи, Джек? Прочитали эту главу, не так ли?

– О, неужели вы написали целую главу? Мое имя упоминается в ней?

– Она в память того, что произошло. Ваша Софина будет жить вечно.

– Не смейте произносить ее имя!

– Я написал его, Джек, как вырезал бы его резчик по камню на надгробии, чтобы ее имя жило в веках. Во всей империи, Джек, лучшего резчика вам не сыскать.