— Возможно, их ждет успех, — сказал Гохан, — но у О-Тара много воинов, а те, кто защищает свои дома и своего джеддака, всегда имеют преимущество. О Чек, если бы здесь были военные корабли Гатола или Гелиума, они залили бы своим беспощадным огнем улицы Манатора, в то время как У-Тор двигался бы ко дворцу по телам убитых. — Он остановился, погрузившись в раздумье. Затем вновь пристально взглянул на калдана. — Что ты знаешь об отряде рабов, бежавших вместе со мной с поля Джэтана: о Флоране, Вал Доре и остальных? Что с ними?
— Десять из них попали к У-Тору через Ворота Врагов и были хорошо приняты. Восемь погибли в схватках по пути. Вал Дор и Флоран, я думаю, живы: я слышал, что так У-Тор называл двух воинов.
— Хорошо! — воскликнул Гохан. — Тогда отправляйся по ходам ульсио к Воротам Врагов и передай Флорану записку, которую я напишу на его языке. Пойдем.
В ближайшей комнате они обнаружили скамью и стол. Гохан сел и принялся писать странными иероглифами марсианского письма записку Флорану из Гатола.
— Почему же, — спросил он, закончив писать, — ты искал Тару на спиральной лестнице, где мы встретились с тобой?
— Тасор рассказал мне, где вы скрываетесь. Так как я, пользуясь ходами ульсио, исследовал большую часть дворца, я приблизительно знал, где вас искать. Этот тайный спиральный ход поднимается из подземелья к крыше высочайшей из башен дворца. У него тайные выходы на каждом этаже. Но я думаю, что ни один живой манаторианин о его существовании не знает. Я не встречал ни одного, хотя пользовался этим ходом много раз. Трижды побывал я в комнате, где лежит О-Май, но ничего не знал о нем и его судьбе, пока мне не рассказал об этом Тасор в лагере У-Тора.
— Ты хорошо знаешь весь дворец? — прервал его вопросом Гохан.
— Даже лучше, чем О-Тар или кто-нибудь из его слуг.
— Отлично! И ты послужишь принцессе Таре из Гелиума, Чек! И лучшей службой будет, если ты доставишь Флорану мою записку и будешь следовать его указаниям. Я все напишу, ибо и стены имеют уши, Чек, записку же может прочесть только гатолианин. Он переведет ее тебе. Могу ли я тебе верить?
— Я никогда не вернусь в Батум, — ответил Чек. — У меня во всем Барсуме есть лишь два друга. Что же мне остается, как не верно служить им? Ты можешь верить мне, гатолианин. Ты и эта женщина доказали мне, что неразумное сердце бывает совершеннее высокоразвитого мозга. Я иду.
Когда О-Тар указал на маленькую дверь, взгляды всех собравшихся устремились туда: велико же было удивление воинов, когда они узнали двоих, вошедших в пиршественный зал. Один из них был И-Гос. Он тащил за собой второго человек со связанными руками и заткнутым ртом. Этим вторым человеком была Тара. Кашляющий смех И-Госа раздался в тишине зала.
— Да, да! — проскрипел он. — То, что не смогли сделать молодые воины О-Тара, сделал И-Гос, и сделал один!
— Только корфал может пленить корфала! — крикнул один из вождей, побывавших по приказу О-Тара в комнате О-Мая.
И-Гос засмеялся.
— Ужас превратил ваши сердца в воду, — ответил он, — и склонил ваши уста к клевете. Она не корфал, а всего лишь женщина из Гелиума: ее товарищ — воин, который может сразиться с любым из вас и проткнуть ваши гнилые сердца. Не так было в дни молодости И-Госа. О, какие тогда были люди в Манаторе! Я Хорошо помню тот день, когда…
— Замолчи, слабоумный дурак, — приказал О-Тар. — Где мужчина?
— Там, где я нашел женщину — в мертвой комнате О-Мая. Пусть твои мудрые и храбрые вожди пойдут и приведут его оттуда. Я старый человек и смог привести лишь ее одну.
— Ты хорошо сделал, И-Гос, — О-Тар поторопился похвалить старика. Узнав, что Гохан все еще скрывается в проклятых покоях О-Мая, он хотел успокоить гнев И-Госа, хорошо зная едкий язык и раздражительный характер старика. — Ты думаешь, И-Гос, что мужчина не корфал? — спросил он.
— Не больше, чем ты, — ответил старый таксидермист.
О-Тар долго и внимательно разглядывал Тару. Ее красота, казалось, проникала во все уголки его сознания. Она все еще была одета в богатые доспехи черной принцессы джэтана, и джеддак О-Тар понял, что никогда раньше его глаза не останавливались на такой совершенной фигуре, на таком прекрасном лице.
— Она не корфал! — бормотал он про себя. — Она не корфал, и она принцесса — принцесса Гелиума. И, клянусь золотыми волосами святого хеккадора, она прекрасна… Вытащите кляп у нее изо рта и развяжите ей руки, — громко приказал он. — Подготовьте комнату для принцессы Тары из Гелиума в покоях О-Тара. Она будет обедать как подобает принцессе.
Рабы исполнили приказание О-Тара, и Тара, сверкая глазами, стояла возле предложенного ей кресла.
— Садись! — приказал О-Тар.
Девушка опустилась в кресло.
— Я сажусь как пленница, — сказала она, — а не как гость, за столом своего врага О-Тара из Манатора.
О-Тар приказал всем удалиться.
— Я буду говорить с принцессой Гелиума наедине, — сказал он.
Вожди и рабы вышли, и джеддак Манатора повернулся к девушке. — О-Тар из Манатора — твой друг, — сказал он.
Тара сидела, прижав руки к груди, глаза ее сверкали, губы были чуть сжаты. Она даже не соизволила ответить. О-Тар приблизился к ней. Он заметил ее враждебность и вспомнил свой первый разговор с ней. Она самка бенса, но она прекрасна. Она намного превосходила красотой красивейших женщин, когда-либо виденных О-Таром, и он хотел обладать ею. Он сказал ей так:
— Я мог бы взять тебя как рабыню, но я хочу сделать тебя своей женой. Ты будешь джеддарой Манатора. Даю тебе семь дней для подготовки к той великой чести, которую оказывает тебе О-Тар. В этот же самый час через семь дней ты станешь женой О-Тара в тронном зале джеддаков Манатора. — Он ударил в гонг, стоявший рядом с ним на столе, и приказал вошедшему рабу позвать всех в зал.
Вожди медленно заняли свои места за столом. Их лица были хмуры, так как вопрос о храбрости их джеддака все еще не был решен. Если О-Тар надеялся, что они забудут об этом, то он ошибался в своих людях.
О-Тар встал.
— Через семь дней, — объявил он, — состоится большой праздник в честь новой джеддары Манатора. — И он указал рукой на Тару. — Церемония будет происходить в начале седьмого цода (примерно в 8.30 по земному времени) в тронном зале. До того времени принцесса Гелиума будет находиться в женских покоях дворца. Проведи ее туда, Э-Тас, с соответствующей ее званию охраной, и последи, чтобы в ее распоряжении были рабы и евнухи, они должны исполнять все ее желания.
Э-Тас понял подлинное значение этих слов: он должен под сильной охраной отвести пленницу в женские покои дворца и стеречь ее там семь дней, расположив вокруг преданных воинов, чтобы помешать возможному побегу и попытке освободить ее.
Когда Тара была готова в сопровождении Э-Таса и охраны покинуть зал, О-Тар наклонился к ней и прошептал:
— Подумай о высокой чести, которую тебе предлагает О-Тар. Другого выхода у тебя нет.
Девушка прошла мимо, будто ничего не слыша, и с высоко поднятой головой покинула проклятое место.
После ухода Чека Гохан бродил по подземельям и древним коридорам нежилой части дворца, надеясь найти хоть какие-нибудь указания на судьбу Тары. Он исследовал спиральный ход, проходящий через все этажа, пока хорошо не изучил каждый фут его от подземелья до самой вершины. Он знал выходы на каждый этаж так же хорошо, как и остроумно скрытые механизмы, управляющие замками и поворотами дверей. Пищу он добывал в позабытых подземных кладовых, а спать ложился на королевскую кровать О-Мая в запрещенной комнате.
А во дворце царило смятение. Воины и вожди забывали о своих обязанностях, группами собирались тут и там, хмуро и сердито обсуждая тему, которая у всех была на уме. На четвертый день после заключения Тары, Э-Тас, мажордом дворца и один из приближенных О-Тара, пришел у своему повелителю по какому-то делу. О-Тар был один в самой маленькой из своих комнат. Когда Э-Тас изложил дело, по которому пришел, и хотел удалиться, О-Тар знаком приказал ему остаться.
