Тварь повела носом по ветру и подозрительно фыркнула, а ее огромные шныряющие глаза быстро забегали по сторонам. Это убедило меня, что она, без всяких сомнений, кого-то искала. Это было мое первое знакомство с марсианской сторожевой собакой. Я не склонен к эгоцентризму, но не мог отказаться от убеждения, что она искала меня. Я стал искать убежище в более глубокой тени ниши за своей спиной в тот самый момент, когда глаза чудовища оказались устремленными на меня. Услышав его рычание и увидев готовность к атаке, я почувствовал, что наша первая встреча может оказаться и последней.

Я вытащил длинный меч, как только отступил в нишу, но доставал я его из ножен с чувством полного несоответствия такого оружия с тремя-четырьмястами фунтов воплощенной свирепости. Медленно я отступал в тень, а чудовище надвигалось на меня. Когда оно полностью вошло в нишу, спина моя уперлась в твердое препятствие, положившее конец моему дальнейшему отступлению.

Когда калот вступил в нишу, я испытал, поверьте мне, все чувства загнанной в угол крысы. Я знал определенно, что бороться в общем-то бесполезно, но все же приготовился сражаться до последнего. Животное было уже почти что около меня, и я готов был надавать себе пощечин за то, что не остался в открытом месте, где было много спасительных деревьев. И тут пришло спасение — рука, протянутая в темноте, схватила меня за доспехи и поспешно затянула в чернильный мрак. Дверь захлопнулась, и силуэт калота на фоне залитого лунным светом входа в нишу исчез.

Хриплый голос пробурчал около уха: иди за мной. Меня вели по узкому коридору в полной темноте, что я распознал по большому количеству столкновений со стенами то с одной, то с другой стороны. Постепенно поднимаясь, коридор поворачивал внезапно под прямыми углами, и я увидел перед проводником тусклый свет, понемногу нарастающий, пока очередной поворот не привел нас к порогу ослепительной комнаты, изумительной залы, великолепно меблированной и пышно убранной. Описать ее не под силу моему скудному языку.

Золото, слоновая кость, драгоценные камни, удивительные деревянные изделия, блистательные ткани, изумительные меха и поразительная архитектура объединились, чтобы ошеломить мое земное зрение картиной, о которой я не мечтал даже во сне. В центре этого великолепия, окруженные небольшой группой марсиан, находились все три мои компаньона.

Мой проводник подвел меня к ним, и они поспешно повернулись ко мне. Мы с проводником остановились неподалеку от высокого барсумского пэра, блистающего доспехами, покрытыми драгоценностями.

— Принц! — сказал мой проводник. — Не прошло и тала, как я пришел. Как только я открыл дверь, чтобы выйти в сад, я обнаружил его за дверью в обществе одного из сторожевых калотов.

— Хорошо! — воскликнул тот, к которому все обращались как к принцу, и затем он повернулся к Гор Хаджусу: — Мой друг, это тот, о ком вы говорили?

— Это Вад Варс, утверждающий, что он с планеты Джасум, — ответил Гор Хаджус. — Вад Варс, это Мью Тал, принц дома Кана.

Я поклонился, а принц подошел и положил свою правую руку на мое левое плечо. В подлинно барсумском церемониале официального представления церемония закончилась, когда я сделал тоже самое. Это было не просто "Рад видеть", "Как вы поживаете?" или "Как мне приятно видеть вас!"

По требованию Мью Тала я поведал, что произошло со мной с того времени, как я расстался с компаньонами, до того момента, когда один из офицеров выхватил меня из лап надвигающейся трагедии. Мью Тал приказал, чтобы все следы мертвого тела были убраны до рассвета — их обнаружение могло навлечь подозрения на него дяди, Бобис Кана, джеддака Тунола. По-видимому, тот давно ревновал принца из-за его популярности и боязни, что Мью Тал стремится к трону.

Поздно вечером, во время одной из тех тщательно разработанных трапез, которыми так знамениты принцы Барсума, когда навалилась приятная легкость от редких вин, которыми потчевал гостей Мью Тал, я услышал рассуждения принца о дяде-джеддаке, отличавшиеся меньшей сдержанностью, чем это принято в обычной обстановке.

— Пэры давно устали от Бобис Кана, — говорил он. — И народ устал. Он — безрассудный тиран, но он наш наследственный правитель, и его колеблются смести. Мы — практичный народ, мало подверженный чувствам; до сих пор этого было достаточно, чтобы массы сохраняли верность джеддаку, даже если он этого не заслуживает, а страх перед яростью народа удерживал пэров. Есть даже подозрение, что следующий по линии наследования сделается не меньшим тираном, чем Бобис Кан. Я молод, поэтому считают, что я буду более активным в жестоких и нечестивых делах.

— Что касается меня, то я не колебался бы уничтожить своего дядю и захватить его трон, будь я уверен в поддержке армии, потому что с воинами Бобис Кана я мог бы оказать открытое неповиновение режиму Тунола. Именно поэтому я предлагаю дружбу Гор Хаджусу, а не потому, что он может убить моего дядю. Когда я убью его в честной схватке, Гор Хаджус сможет обеспечить мне верность воинов джеддака, потому что велика популярность Гор Хаджуса среди солдат, которые всегда смотрели на такого великого бойца с почтением и преданностью. Я представлю Гор Хаджусу высокое место в Туноле, если он свяжет свою судьбу с моей. Но он сказал, что должен сначала выполнить свое обязательство перед тобой, Вад Варс, и для выполнения твоего предприятия он попросил меня оказать посильную помощь. Следовательно, я намерен представить в ваше распоряжение надежный флайер, который доставит тебя и твоих компаньонов в Фандал.

Это предложение я, естественно принял, после чего мы начали обсуждать планы нашего отъезда и решили осуществить его в середине следующей ночи, когда обе луны будут за горизонтом. После короткого разговора о снаряжении нам разрешили, по моей просьбе, удалиться, так как я не спал более тридцати шести часов, а мои друзья — двадцать четыре.

Рабы проводили нас в спальные комнаты. Они были великолепно обставлены и располагали роскошными спальными мехами и шелками. Когда рабы ушли, Гор Хаджус тронул кнопку, и комната быстро поднялась на металлических опорах на высоту сорока-пятидесяти футов, автоматически выдвинулась проволочная сетка. Безопасность на ночь была обеспечена.

Следующим утром, после того, как комната опустилась на свой дневной уровень, и до того, как мне было разрешено оставить ее, ко мне пришел раб от Мью Тала; задачей его было окрасить все мое тело в медно-красный цвет, как у моих барсумских друзей. Этот раб снабдил меня такой прекрасной маскировкой, которая, как я хорошо знал, была существенно необходимой для осуществления всего моего замысла. Моя белая кожа неизбежно должна была привлечь внимание ко мне в городах Барсума. Другой раб принес доспехи для Гор Хаджуса, Дар Таруса и меня, а также ошейник с цепью для Хован Хью, человека-обезьяны. То, что нам принесли, несмотря на то, что было сделано из прочного материала и блестяще отделано, было совсем простым, свободным от любых знаков различий, обозначений и званий, цветов какого-либо дома или человека. Такие доспехи обычно носят барсумские пансены, в сущности, наемники, когда не находятся на службе у какой-либо нации или личности. Эти пансены, люди без родины, странствующие наемники, готовые продать меч тому, кто лучше заплатит. Хотя они не имеют организации, они управляются суровым кодексом чести, и когда они на службе у кого-то, они, за редким исключением, верны ему. Предполагается, что в основном это люди, которые бежали от гнева джеддаков или от правосудия, но среди них есть некоторое количество тех, кто принял такую профессию из-за любви к вольности и приключениям. Пока им хорошо платят, они — ярые игроки и известные моты, а в результате они почти всегда без денег, и часто, в промежутках между стычками, изобретают странные способы для добывания средств к жизни: факт, который придавал большое правдоподобие наличию у них дрессированной белой обезьяны. Это на Марсе не кажется более удивительным, чем на Земле обезьянка или попугай у старого морского волка, только что вернувшегося из плавания в порт.