— Я найду воду. Моя магия сильна. Для меня эта земля не будет пустой.

Воин, который сказал, что у меня лицо Сэкетта, заговорил снова:

— Я знаю его. Он обладает сильной магией.

Они стояли немного поодаль от меня. Я понятия не имел, что они знали обо мне, но времени для расспросов не осталось.

— Я пойду в вашу деревню и выкурю трубку с вашими вождями. Я сяду рядом с вашим колдуном. Когда я с вами, моя магия — ваша магия.

Люди, вышедшие из деревни, расступались перед нами. Нас провели через ворота. За прочной изгородью стояло несколько вигвамов, крытых корой. Перед одним из них на бизоньей шкуре, скрестив ноги, сидел старик.

Он взглянул снизу вверх на меня, а затем жестом указал, чтобы и мы сели. Мы устроились напротив него, он взял трубку, затянулся и передал ее мне. Я затянулся, выпустил дым, а затем передал кикапу, тот взял ее, закурил и вернул трубку мне.

Мне показалось, что в глазах старика мелькнула хитринка и удивление.

— Ты — Сэк-етт?

— Да.

Старик рассматривал мою одежду, мой лук. Затем его взгляд остановился на двух чехлах, прикрепленных к поясу.

— Что это? — спросил он.

— Голоса грома, — ответил я, — убивают на расстоянии.

Первый чероки протянул руку:

— Я посмотрю.

— Это талисманы. Я не позволяю людям прикасаться к ним.

Его взгляд стал суров.

— А если мы попробуем? — предположил он.

— Многие умрут.

— Ты умрешь!

— Человек рождается, чтобы умереть. Это предназначено нам.

Я смотрел на него холодно, но стараясь, чтобы в глазах моих не появилось угрозы.

— Не торопи время.

Казалось, старик не обращал внимания на нашу словесную перепалку. Потом он произнес:

— Мы, чероки, много слышали о Том, Который Рассказывает о Завтрашнем Дне. Мы слышали о твоей великой магии.

Между нами горел небольшой мерцающий огонь.

— Существует магия ветра, существуют духи, ожидающие сумерек. Они не принадлежат человеку, но иногда они благоприятствуют мне в великой магии.

Я протянул руку над огнем, легким жестом раскрыл ладонь над пламенем, и оно внезапно окрасилось в сине-зеленый цвет.

Чероки отпрянули, что-то бормоча, но старик не сдвинулся с места.

— А! Я слышал о нем, который заставляет огонь изменять цвет.

— Духи добры, — заметил я скромно. — Я тут ни при чем.

Старику это понравилось.

— Мои духи тоже иногда добры, — сказал он. — Хотя не в такой степени.

— Не сомневаюсь, — ответил я. — Твое имя известно за голубыми горами.

— Ты идешь за Великую реку? Это далекий, зачастую кровавый путь. Некоторые ушли туда. Мало кто вернулся. Многие пропали. — Он помолчал. — Именно оттуда пришли белые люди. Белые люди, одетые в железные рубашки.

— Белые люди в железных рубашках? Воины Огня?

Он покачал головой:

— Нет, это случилось позже. Мальчиком я видел их собственными глазами.

Он явился в нашу деревню, чтобы поесть, и был очень голоден. Когда уходил, мы дали ему с собой еды. Он быстро ушел. Я тогда был ребенком и любопытным. Вот и побежал за ним.

Мы ждали продолжения, и даже чероки проявили любопытство — по-видимому, они раньше не слышали эту историю.

— Он поел, но был еще слаб. Два раза падал, пока добрался до костра, где ожидали его двое других, настолько слабых, что они не могли встать. Он дал им поесть.

— Они тоже носили железные рубашки?

— Да. Двое имели луки, такие же, как у тебя, а один — копье. У всех были длинные ножи. Они поели. Отдохнули. Затем ушли. Я наблюдал, как они уходили.

— Куда они пошли?

— По тропе Великой Войны. По тропе Воинов.

— Ты шел за ними?

— Недолго. Они встретили еще двоих, у них тоже были большие луки, копье и длинные ножи, но железная рубашка только на одном. Этот убил оленя. Я видел, как они опять ели. Потом отправились в путь, а я вернулся в свою деревню.

Пятеро белых людей? Только у англичан могли быть большие луки, а индеец запомнил их. Кто же они? Старику на вид под восемьдесят, а пришельцев он встретил мальчиком.

Я смутно припомнил историю, которую рассказывал Джереми Ринг, старый друг моего отца. Некто сэр Джон Хокинс высадил на берегу в Мексике группу англичан, не желавших попасть в плен к испанцам. Они решили добраться до французских поселений, о которых слышали, не представляя, насколько долгим будет это путешествие. Трое все же достигли Нова-Скотиа через одиннадцать месяцев. Отсюда их переправили во Францию, а затем в Англию. Возможно, о них рассказывал старик.

— Ты пришел с миром, — кивнул старик, — и найдешь здесь мир. С миром и уйдешь.

— С моими друзьями чероки и не может быть иначе.

Нам показали вигвам, в котором мы могли бы переночевать, но я знал, что слова старика относились ко мне одному, что кикапу не тронут, пока он на территории деревни, но потом…

Только теперь я сообразил, что индеец, хотевший взять мои пистолеты, удалился еще до того, как старик дал нам разрешение остаться. То есть он не участвовал в церемонии. Это следовало помнить. Возможно, он поступил так не намеренно, но кто даст гарантию?

А что с нашим каноэ? Лежит ли оно в целости и сохранности? Я прикинул на глаз расстояние от вигвама, в который нас привели, до того места, где осталось каноэ. Вероятно, лучше всего для нас ускользнуть ночью, если представится такая возможность. Все, что мы могли сейчас сделать, это смотреть и ждать.

Деревня была больше, чем мне показалось вначале. У вигвамов толпилось много индейцев и сновало несколько дюжин собак. Но ночью они будут спать. Впрочем, будут ли? Все, разумеется, знали о нас, и любое наше движение ночью могло вызвать отнюдь не дружественную реакцию.

Подождем до утра. Поедим, побеседуем, а потом спокойно удалимся, как подобает гостям.

Что произойдет после этого? Другой вопрос, но готовым надо быть ко всему.

Кеокотаа, казалось, спал крепко и беззаботно. Но кто в это поверит? Задолго до рассвета я поднялся, приготовил свое снаряжение и оружие. В пределах деревни я не ожидал никаких неприятностей, но не всем здесь мы понравились и не все согласились с гостеприимством старого вождя.

У входа в вигвам раздался голос:

— Сэк-етт?

— Я здесь.

— Выходите! Пора в путь.

Нас ожидали шестеро индейцев. Мы стояли перед ними, готовые ко всему.

— Мы друзья. — Это сказал индеец лет сорока, с бочкообразной грудью. — Мы пришли, чтобы проводить вас. Сэк-етт — друг нашего народа. Мы друзья Сэк-етта.

Они встали по обе стороны от нас, и мы пошли к каноэ. Его охраняли двое. Разместившись в двух каноэ, индейцы плыли рядом с нами до тех пор, пока мы не взяли курс. Наконец они отодвинулись и пропустили нас вперед. Старший поднял копье.

— Идите с миром, — сказал он; и мы продолжили свой путь.

Они действительно боялись, что на нас нападут, и пришли проводить, обеспечив безопасность.

Будут ли нас преследовать наши недоброжелатели? Я сомневался. Позиция воинов сразу стала всем известна, и вряд ли несколько недовольных посмели бы противостоять ей.

Но мы, как и следовало, держались настороже, ничему не доверяя, готовые ко всему.

Слава моего отца бежала впереди нас. Его знали как смелого и честного человека, умевшего улаживать споры, возникавшие между индейцами. Они приходили к нам со своими болезнями и ранами, когда колдун не знал, как вылечить их. Дом на Стреляющем ручье пользовался известностью не только среди чероки, но и среди других племен.

Мы плыли по реке одни. Только солнечный свет и тень от облаков сменяли друг друга. Почти каждый день тучи голубей носились над нами. Стали попадаться и длиннохвостые попугаи, яркая окраска которых оживляла голые деревья. Многие деревья, прибрежные кустарники сбрасывали на землю листву. Однажды, оглянувшись, я, как мне показалось, увидел солнечный блик на лопасти чужого весла. Но, видимо, мне действительно показалось.

Мы прошли двадцать миль и устроили привал в маленькой бухточке небольшой речки, тщательно спрятав наше каноэ в зарослях ивняка. Разведя небольшой костер из сухих дров, почти не дающих дыма, мы поели бизоньего мяса и растянулись на покрытом травой склоне.