Мне очень понравился Ни'квана. Мы сразу почувствовали, что между нами есть что-то общее. С первого момента знакомства беседовали, как старые друзья.

И вот я здесь. Нашел Ичакоми и передал ей слова Ни'-кваны. Почему же до сих пор околачиваюсь в пещере? Из-за холода и снега. Или меня удерживают другие причины? Я боялся этого вопроса.

— Сейчас Америка на пороге больших событий, — продолжил я нашу беседу, — и ветер перемен уже над нами. Образ жизни индейцев изменится. Белый человек — сам по себе часть грядущих перемен. Он вырос в Кембриджшире, наиболее независимой и свободной части Англии. Он ни у кого не спрашивал разрешения приехать сюда. И не получил никакой помощи, никаких субсидий от короля, ни от какого-нибудь вельможи. Он просто отправился туда и нашел землю, на которой ему захотелось поселиться. Таких, как он, не так уж и много, но все-таки они были, и сыновья и дочери их выросли тоже независимыми и свободными людьми. Второе поколение переселенцев покинуло дома отцов и зажило самостоятельно на новых землях. Их сыновья и дочери захотят того же еще сильнее. Король для них — только титул. Они никогда не будут жить во владениях какого-нибудь господина. Некоторые из них последуют образу жизни индейцев, другие не примут его, а найдут землю, которая им понравится, поселятся там и будут бороться со всеми, кто попытается изгнать их с этой земли. Будь то индейцы или белые.

Папа принадлежал к числу людей нового типа. Нет, «нового типа», наверное, не совсем точно сказано. Он был таким же, как те, кто пересек когда-то Ла-Манш с Вильямом Нормандским. Большинство сподвижников Вильяма не имели ничего и взяли все, что хотели, у людей, населявших Англию. Беда в том, что здесь они сделают то же самое. Так развивается общество. Например, коунджерос пришли сюда и уничтожили индейцев, которые жили здесь. Теперь они попытаются убить нас. Если мы хотим остаться в живых, нам придется сражаться и уничтожить их всех — или достаточно много — тогда они оставят нас в покое.

Я не хочу, чтобы со мной произошло то же, что с моим отцом. Сенеки убили его, потому что он стал другом их врагов, катоба. Каждый молодой воин считал делом чести сразиться с нами. Я слышал, как в некоторых деревнях говори ли, что юноша не может назвать себя воином до тех пор, пока он не побывает у нас, на Стреляющем ручье. Они специально выходили на тропу войны. У меня нет желания воевать всю мою жизнь. Я мирный человек и в конце своего путешествия мечтаю иметь бревенчатый домик где-нибудь на лугу, я…

— Один?

Черт побери! Опять она за свое!

— Свою хижину я построю сам, — отрезал я, — очень маленькую, как раз для одного человека.

— Меньше, чем эта пещера?

— Ну не знаю. Я еще не очень представляю себе размеры своего дома. Это пока просто идея.

— Дом должен быть больше, — заявила Ичакоми. — К тебе придет друг или двое друзей…

— Ну… когда дойдет до этого.

Краем глаза я уловил какое-то движение у входа в долину. Туда отправился на разведку Кеокотаа. Он махал чем-то, чтобы привлечь мое внимание.

Его сигнал значил только одно: приближаются коунджерос.

— Меня зовет Кеокотаа. Надо идти.

Я торопился. Кеокотаа не стал бы звать на помощь, если бы в этом не возникло острой необходимости. Значит, к нам идет много воинов.

Я убежал от девушки, как трус, счастливый тем, что приму бой, который, вероятно, смогу выиграть.

Кеокотаа скрывался среди камней и кустарника, откуда ему открывался путь, ведущий в нашу долину. Снег на склоне почти весь растаял, стало грязно. Коунджерос — мы посчитали, двенадцать — шли по направлению к нам.

Мы не разговаривали. Каждый знал, что надо делать, и понимал, что сражение будет нелегким. Оглянувшись назад, я увидел, как несколько начи занимали позицию в кустарнике, росшем вдоль реки, — наша вторая линия обороны.

— Беру на себя последнего, — предупредил я.

Кеокотаа не ответил. Как и я, он собирался дать свой собственный бой. Каждый из нас обладал определенными навыками и имел свои идеи относительно того, как ими воспользоваться.

Последний находился ярдах в ста пятидесяти от нас, когда я достал стрелу и приготовил лук, выжидая еще немного. Они приближались. Кеокотаа тоже выбрал цель.

Сейчас замыкающий, который идет примерно в пятнадцати футах от предыдущего воина, обогнет валун и окажется почти лицом к лицу со мной.

Годы тренировок теперь давали свои плоды: моя стрела глубоко вошла в грудь жертве, воин упал на спину и, схватившись руками за стрелу, пытался ее вырвать.

Стрела Кеокотаа пронзила горло другой жертвы. Остальные исчезли как струйка дыма. Вот только что были, секунда — и ни души.

Я заметил, что один воин укрылся среди камней, но знал, что на том месте, где я его видел, он больше не появится, и мысленно проследил путь его возможного передвижения. Да, он воспользовался первым попавшимся укрытием. Поскольку я сам попал в долину через этот проход, то окрестный ландшафт знал хорошо. Примерно в тридцати ярдах от того места, где сейчас залег этот индеец, имелся просвет. Я понимал, что прежде, чем успею прицелиться, он сумеет сделать один-два шага, поэтому выбрал цель ближе к следующему укрытию и ждал.

Молниеносное движение — и вот он бежит по открытому пространству. Моя стрела застигла его на полпути, как раз тогда, когда он уже почти исчез среди камней. Он не сделал больше ни шагу, а затем упал и исчез из виду.

Двое убиты, один ранен. Я сомневался в том, что последний расстался с жизнью.

Оставаться на занятой позиции не имело смысла; если не уйти, нас могут окружить. Укрываясь за камнями, мы, согнувшись и петляя, побежали к кустарнику, растущему вдоль реки.

Ошеломленные потерей трех товарищей коунджерос не видели, как мы переместились, и продолжали двигаться медленно и осторожно. Они понесли потери. Подумали ли они о том, что их магия ослабела? Едва ли.

Я наблюдал за ними из укрытия. Где спрятался Кеокотаа, не знал, да и не искал его. Он воин и наверняка находился там, где мог действовать наиболее эффективно.

Теперь оставалось только выждать. Коунджерос приготовились к атаке и подползали, используя всю свою ловкость, чтобы незаметно приблизиться. Они не знали точно, где мы находимся, но, как и я, уже высчитали наиболее вероятный путь противника.

Теперь они имели некоторое преимущество, как атакующие. Мы же защищались. Хотя нам было хорошо известно их количество. О нас же они не знали ничего.

Внезапно один из индейцев бросился от одного камня к другому, но прежде, чем я успел отреагировать, он скрылся. И тут как по команде промелькнули и спрятались полдюжины других. Они оказались ближе к нам. Вдруг поднялся еще один воин, но перебежать ему не удалось, что-то его спугнуло. Индеец скрылся. Может, Кеокотаа выстрелил?

Затем надолго все затихло.

Солнце поднялось высоко, воздух прогрелся. Вдруг раздался испуганный крик, а затем вопль боли. У меня не оставалось сомнений, что кричал кто-то из наших. Под прикрытием деревьев я стал пробираться к пещерам.

Если они отрежут нас от пещер, захватят женщин, а также оружие, шкуры и мясо, то сама наша жизнь будет под вопросом.

Кеокотаа думал так же. Мы нашли укрытие недалеко от пещер.

— Они скоро уйдут, — прошептал он. — Вот-вот пойдет снег.

Только сейчас я посмотрел на небо. За последний час все изменилось, откуда-то набежали мрачные серые тучи.

Снег? Значит, пора уходить. Снег скроет следы, которые мы оставим на раскисшей почве, и, когда коунджерос вернутся, они найдут лишь пустые пещеры. Несомненно, они надеялись застать нас врасплох — любимая тактика индейцев, а коли план провалился и магия подвела, наверняка будут ждать другого удобного случая.

Мы потеряли одного молодого воина начи, его убили и скальпировали.

— Коунджерос это не понравилось, — покачал головой Кеокотаа, разглядывая труп. — Начи незнакомый, чужой индеец. Теперь будет много разговоров. Кто он такой? Откуда? Сколько здесь чужих индейцев?