Считай это приказом повелителя.
Удачи тебе, лариец!
Наследный принц Кассии,
Мир».
Эпилог
Все почести этого мира
не стоят одного хорошего друга.
Вольтер
Дождь зачастил надолго, серой пеленой укутывая утро. Арман развернул на скользкой дорожке огнистого и обернулся на белевшее в ветвях яблонь поместье. Он даже и не думал, что уезжать будет так сложно… но он выбрал. Столицу.
Щека болела невыносимо. Опекун не корил за непослушание, лишь ударил раз, а потом прижал крепко и с мелькнувшими в голосе слезами сказал:
— Глупый мальчишка. Хорошо, что жив остался.
И Арман впервые тогда вдруг понял, что дорог, оказывается, Эдлаю. И Виресу, что навестил тем же вечером — дорог. И даже своим людям… роду, который впервые мог назвать своим.
— Мы найдем того, кто все этого сделал, — пообещали Арману и тем же вечером бросили к его ногам немолодого уже, напуганного до смерти мужчину.
Арман лишь кинул быстрый взгляд на испачканную в крови бороду главы лирейского семейства и подумал вдруг, что ему все равно. Главное, что он жив, что Нар рядом, что они уберутся завтра из этого паршивого поместья и смогут все забыть, оставить за спиной.
Огнистый дернулся, опалил на груди жаром амулет. Занятная игрушка. Вирес говорил, что странно это, что амулет внезапно побелел, все расспрашивал, кто его закончил, а Арман лишь улыбался. Он знал, кто закончил, но Виресу этого не сказал. Все равно бы телохранитель не поверил, Арман и сам с трудом верил.
— Пусть тебе будет хорошо за гранью, Эрр, — прошептал он и, встретившись взглядом с Наром, слегка улыбнулся.
После привязки хариб вконец обнаглел, но пусть… приструним его позднее, пока пусть порадуется. И все же странно это, когда кто-то умеет то, что умеешь ты, видит то, что видишь ты, слышит то, что слышишь ты… и знает тебя лучше, чем сам себя знаешь. Но… дар богов надо беречь. И Арман сбережет, не сомневайтесь, и не только свой, но и брата.
Лиин будет жить. Что бы ни говорили остальные.
Жизни две — в одну,
Две судьбы — в одну,
Я тебя узнАю.
Позову тебя,
Лишь во снах храня.
Что от страха таю.
Ты услышь меня,
Верностью томя.
В радости сгораю.
Растворись во мне,
Словно яд — в вине,
И пойди по краю.
Ты живи лишь мной
Хоть живу — собой.
Не меняем правил.
А когда умру,
Нет, не позову.
Но взлетишь ты с края…
…сам. За меня решая.
Лиин вздрогнул. Показалось ему вдруг, что в мареве дождя он увидел темноволосого мальчика, что стоял на краю обрыва, смотрел вниз и задумчиво гладил сидевшую рядом матерую волчицу. Лиин чувствовал, что мальчик счастлив. Как счастлив и кто-то, летящий под самыми облаками, с отяжелевшими от дождя крыльями. Лиин тоже почему-то был счастлив, будто спокойствие и мягкая уверенность этих двоих передались и ему.
— Не отставай! — окликнули его дозорные, и Лиин пустил каурую лошадку вслед за отрядом.
