Он, хоть и запоздало, уложил Рэми на кровать, встал на колени, опустив голову и скрестив на груди руки:

— Слушаю, мой архан.

И принесла же тебя нелегкая, старшой…

— Так уж и слушаешь, — сузил глаза Жерл.

Брэн склонил голову еще ниже, прокляв все на свете. Все арханы в той или иной мере — маги. От всех не спрячешься, хотя временами не только хотелось, но и требовалось. Как сейчас…

— Не бойся, Брэн, — ответил Жерл. — Я тебя понимаю. И не к тебе пришел, к мальчику… напугал он меня на той церемонии.

По душе ласковым ветерком пробежало облегчение — уходить не придется. И в то же время… зачем ему Рэми?

— Мой архан…

— Встань! — приказал Жерл.

Старшой медленно подошел к кровати и склонился над мальчонкой, осторожно протянув руку к его лицу. Рэми вздрогнул, будто почуял, вновь что-то прошептал, невнятное, чужое, на лице Жерла промелькнула тревога и какая-то странная мягкость:

— Успокойся, мальчик, — прохрипел дозорный.

Брэн ушам не поверил — обычно Жерл был хоть и справедлив, но суров. А тут… говорит с Рэми так, как не каждый отец говорит с сыном, а смотрит… Брэн отвернулся. Как змея смотрит на пойманную мышь, завораживая взглядом.

— Боги, чудное создание, — шептал Жерл, касаясь запястья волчонка.

Знаки рода немедленно отозвались желтым светом, во рту пересохло — интерес Жерла к Рэми становился навязчивым, а, значит, и опасным. Впервые видел Брэн, чтобы старшой вчитывался в магические татуировки рожанина.

— Старший в роду… как же так…

Брэн вздрогнул. В его роду было пять семей. Мужчин — под два десятка. И в других родах — не меньше. Род из одной семьи, да еще с главой — мальчишкой, это не только необычно… это страшно. Тяжелая ноша на плечах у Рэми. А ведь старейшина пытался намекнуть… Брэн, дурак, не услышал.

— И сам он странный, — Жерл ласково провел рукой по щеке Рэми, осторожно взял его за подбородок, заставив повернуть голову. — Волосы черные, в наших краях такие редкость. И глаза… Необычные глаза… где-то я видел подобные, только никак не могу понять, где.

А ведь прав Жерл. Глаза Рэми не заметить невозможно. «Не глаза, глазищи, — смеялась Мия. — Вырастет, одним взглядом женское сердце растопит. Ох… боюсь я, битвы за такого красавца будут. Страшные битвы». Какие тут «будут». Если так дальше пойдет, уже сейчас и начнутся — Брэн так просто дозорным мальчишку не отдаст.

— Мой архан, это всего лишь ребенок, — прошептал Брэн, пытаясь хоть немного развеять сомнения Жерла. — Странный, но обычный рожанин.

Говорил и сам в это не верил. Дурак полный! Зачем доверил Рэми Влассию? Думал, что в слугах мальчику будет легче, а в конюшне… а что в конюшне? Грязь и вонь?

Да лучше грязь и вонь, чем пристальное внимание старшого, от которого к горлу поднимается комок тревоги.

— Откуда он взялся? — неожиданно резко спросил Жерл.

— С первым снегом пришел… — не осмелился соврать Брэн, — никто не знает, откуда.

— Никто не знает откуда, старший в роду, рожанин с руками, непривыкшими к тяжелой работе.

Каждое слово, справедливое, било кнутом, и ощущение опасности, недавно едва витавшее в воздухе, теперь давило на плечи тяжелым грузом. А Жерл продолжал:

— Держится, разговаривает как высокорожденный. Эта кожа, — Жерл провел пальцем по шее мальчика, по красноватому следу, оставленному грубым воротом рубахи, — привыкла к более нежным тканям. Да еще и не помнит мальчик ничего. И на церемонии… его взгляд изменился. Как меняется взгляд у…

Жерл замолчал, посмотрев на мальчика задумчиво и с легкой грустью. Будто собирался сделать что-то, что ему самому не понравится. Например… Брэн вздрогнул. Отдать Рэми магам. А после магов и более сильные, чем волчонок, возвращались без разума. Боги, ну почему так обернулось? И как этому помешать?

— Не слишком ли много странностей? — подытожил Жерл.

Брэн боялся отвечать на этот вопрос, боялся так, как не боялся никогда в жизни. Раньше он даже не задумывался, насколько необычным был его волчонок, а теперь… задуматься придется.

— Говорят, мать его — травница? — продолжал Жерл. — Оно и к лучшему. Виссавийцы вернулись в Кассию, но они будут заняты теми, что в зале… поэтому я послал своего человека за Рид.

Дозорного за рожанкой? Ради больного мальчика-слуги?

— Здесь слишком холодно, — продолжил Жерл. — Перенесете его в мой дом, я уже приказал приготовить для него комнату.

Комнату? В собственном доме? Что еще?

— Мой архан… — осмелился возразить Брэн. — Мальчик болен и часто бредит, чужой его не успокоит… Молю…

Хотя бы остаться с Рэми, а дальше? Пусть только выкарабкается, а потом посмотрим.

— Ты меня неправильно понял, — все так же не спуская с волчонка внимательного взгляда, поправил Жерл. — Ухаживать за ним будешь сам, просто в моем доме мальчик поправится быстрее. Я приказал слугам не жалеть дров. И… — Жерл задумчиво посмотрел на Рэми: — я сам подберу для него пару сорочек…

Не жалеть дров? Сам подберет? Казалось, не замечая удивления Брэна, старшой добавил:

— Хоть на что-то сгодятся, — и, резко развернувшись, ушел.

Дернулся тронутый сквозняком огонек свечи, погас, погрузив все вокруг в тяжелую темноту. Потерлась о ноги кошка, протяжно мяукнув, прыгнула на кровать к Рэми и уселась рядом с мальчиком, уставившись на хозяина немигающим, чуть поблескивающем во мраке взглядом. И все же так быть не должно… но было.

Через некоторое время в каморку явился рослый, молчаливый дозорный, завернул бережно Рэми в одеяло, подхватил на руки и вышел, не удостоив рожанина даже взглядом. Брэн молча бросился вдогонку — Жерл сказал, что он будет ухаживать за Рэми. Значит, будет.

— Я с тобой! — выбежала за ними под снег Мия, накидывая на плечи тяжелый плащ.

Замок за ее спиной тревожно спал, поскрипывая ставнями под порывами ветра. Нервно бились снежинки о стенки висевшего над крыльцом фонаря. Вьюга слизывала снег с коварных, покрывшихся льдом ступенек, сметала его куда-то в темноту, за желтый круг фонарного света.

Брэн резко ответил:

— Оставайся, без тебя справимся.

Он не хотел быть грубым, действительно не хотел. Но Мия такая миленькая, шустрая, на лисичку похожая, а дозорные все же мужчины. Заприметят хорошенькую рожанку, кому от этого лучше будет? Рэми — точно нет. Любит Мию волчонок, переживать станет, глупый.

— Вы, мужчины, и справитесь? — задрала нос Мия. — Не смеши меня… вы даже с собой справиться не можете. Никуда я Рэми одного не пущу… и буду с ним, пока не поправится. И ты мне ничего сказать не можешь, даже Влассий вон позволил.

А ведь теперь она даже больше, чем хорошенькая. Щеки вон как гневом полыхают, и в глазах — огонь. Такой она Брэну даже нравилась… Так и хочется прикоснуться к рыжим волосам, стряхнуть с них снежную вуаль, прижать этого лисенка к себе… поцеловать в алые губы, чтобы перестала гневаться, чтобы улыбнулась как прежде, вспыхнула стыдливым румянцем и стала мягкой и податливой.

— Подержи мальчика! — окликнул дозорный.

Устыдившись, Брэн оторвал взгляд от опешившей внезапно Мии, бросился к мужчине и подхватил казавшегося таким легким, слишком легким, Рэми. Мальчик едва слышно застонал, одеяло упало с его волос, и Мия осторожно его поправила, нечаянно коснувшись руки Брэна.

Оба вздрогнули. Мия покраснела как маков цвет и отвернулась, спрятав лицо и волосы под капюшоном плаща. Рэми вновь начал что-то шептать, глаза его на миг широко распахнулись, ладони уперлись Брэну в плечи.

— Тише, тише, миленький, — прошептала Мия, целуя волчонка в лоб. — Мы рядом, тихо… потерпи немножко. Совсем немножко…

Брэн с сожалением передал Рэми уже вскочившему в седло дозорному и удивился, когда мужчина бережно укрыл мальчонку плащом, обитым горностаевым мехом, почти спрятав ребенка под тяжелыми складками.

— Это для тебя, — кивнул дозорный на каурую, низкую лошадку, которую держал под уздцы бледный и необычно задумчивый Кай. — И девушку с собой возьми. Жерл хоть и милостив, а возиться с вами ему некогда.