Пулеметчик явно на прежнем месте остался - рокот с поляны доносится. Поливает и поливает, почти без остановки. Словно у него боезапас бесконечный, и перезаряжаться не нужно. Впрочем, в угаре и общем грохоте Антон мог и не заметить, что пулеметчик делал паузу для перезарядки. В любом случае - знатно садит, длинными очередями, с другими стволами не перепутаешь.

А вот где автоматчик притаился, собака, вопрос... Разве что с левого фланга обходит. Почему-то чудилось, что именно оттуда грозит опасность. Когда Антон поворачивал голову влево, холодком сжимало потроха. Интуиция проснулась, что ли? Или, проще говоря, чуйка? Как у Ланге... Надо будет потом спросить у капрала, что он ощущает, когда его 'барометр' работает. Вряд ли ответит, но не побьет ведь. Тем более что Ветров не просто из любопытства, а для дела.

Экс решил поверить интуиции. Собравшись с духом и дождавшись, когда рокот пулемета с поляны станет слышен особенно отчетливо, выдернул чеку и швырнул гранату на звук.

Граната еще не сорвалась с руки, а Ветрова словно током ударило - ведь рядом с мятежником могут оказаться и свои парни из разведзвода. Поэтому одновременно с броском Антон громко заорал:

- Берегись!

Почему-то по-русски.

Но Ветров даже не сообразил, что кричит на непонятном для подавляющего большинства современников языке. Точнее - для любого жителя двадцать восьмого века, за исключением специалистов-лингвистов. Но об этом в тот момент... не думалось. За две секунды полета гранаты Антон успел помолиться богам (чтобы своих не зацепило), усомниться в том, что вообще бросает гранату в сторону мятежников (а вдруг - наши?) и сам себя укорить за идиотские бредни (откуда рядом с сепаратистами разведчикам взяться, были бы наши поблизости - давно пулеметчика пристрелили или на нож взяли). А потом громыхнуло так, что лязгнули зубы и посыпались с деревьев листья с ветками. А разные бредни с сомнениями из черепушки вышибло. Напрочь. Вместе с прочими мыслями. Единственное, на что хватило соображалки Ветрова - метнуть вторую гранату влево, в том направлении, откуда 'холодком' по потрохам тянуло.

Второй взрыв основательно встряхнул почву и выбил остатки соображения. Голова опустела. И наступила тишина. Антон помотал башкой, словно пытаясь вернуть мысли на место. И ощущение реальности - тоже. Встал на четвереньки и едва не поднялся в полный рост, но проснулся инстинкт выживания, и экс плюхнулся обратно на землю. Похлопал себя по ушам...

Сработало.

Мысли стали постепенно возвращаться, а вслед за ними 'прорезались' и звуки. По большей части - те же самые. Выстрелы, крики, редкие взрывы и прочее музыкальное сопровождение. Но в звуковой гамме кое-что все же поменялось - крики раздавались гораздо ближе, явственнее и... громче. До того, как метнуть гранаты Ветров их почти не различал из-за выстрелов, а тут такой ор стоит, что митинг напоминает. Или прения в сенате времен расцвета демократии. Или ощущение близости криков - следствие того, что Антона взрывами сначала оглушило, а потом отпустило... и теперь любой вопль по ушам и нервам бьет?

Ветров прислушался. Нет, раньше этого ора не было. В пределах четкой слышимости, по крайней мере. А сейчас - каждый звук выделяется на общем фоне. Вот человек долго и протяжно воет: 'У-у-у'. А вот ругается - частью на лингво, но в основном - на неизвестном эксу языке. А теперь снова выть принялся. И надо признать, красиво поет.

Увлекшись 'концертом' одинокого исполнителя, Ветров не сразу сообразил, что по ложбинке больше никто не стреляет. А сообразив - обрадовался. Значит, гранатами зацепил. Или напугал - минимум. Нет, скорее зацепил - воют-то не по детски. Да и ругаются, ясен пень, не из любви к искусству. Одного - точно зацепил. И, кстати, холодком по нутру не тянет, когда влево поворачиваешься. Тоже - симптом. Может, и второго накрыло. Хотя рвануло так, что Антон чудом из башмаков не выпрыгнул - тут любую чуйку может вырубить.

Для страховки пошевелив куст у 'баобаба' и не дождавшись выстрелов, Ветров выглянул из укрытия.

Выли и ругались с поляны. Но смотреть особо было не на что. Учитывая силу взрыва, экс подспудно представлял себе страшноватую картинку: поваленные деревья, оторванные конечности, кровищу. Все же динитовые С-20 - это вам не пакет с помидорами. Но реальность оказалась не столь живописной. К счастью.

Ни поваленных деревьев, ни оторванных рук-ног. Взрыхленная почва, валяющийся на краю поляны пулемет и катающаяся по земле фигура. Ничего выдающегося. Если не считать воя и отборной ругани.

Ветров машинально приложил к плечу автомат, навел прицел на катающегося человека и... опустил оружие. Опасности мятежник уже не представлял, а добивать...бр-р... простите. Пусть с ним Мак разбирается. И потом, может, 'язык' понадобится. Да и жалко - эдакого мастера разговорного жанра в расход пускать. Коленца выдает - позавидуешь. И это лишь то, что Антон понимал. Самые красочные обороты наверняка остаются... интершумом.

Невольная улыбка скользнула по губам. Один из ребят культурным оказался, неинтеллигентные люди подобные перлы не осилят.

Пока Антон предавался рефлексии и размышлял об интеллигентности раненого мятежника, бой затих. Изредка звучали одиночные выстрелы, а затем и они прекратились. Замолчал и сепаратист - он теперь лишь вяло шевелился. Но нервное напряжение еще до конца не отпустило. Поэтому, услышав слева невнятный шум, экс едва не подпрыгнул и дернул стволом в сторону ближайших кустов. Сепаратист?! Тот самый, что обходил? Но холодком не тянет, интуиция молчит.

- Антон, спокойно, свои, - донесся из-за кустов голос Ланге.

- Фу-у... - Ветров облегченно выдохнул и опустил автомат - из зарослей вышли капрал и Ковальски. Ланге был собран и подтянут, а Ник казался помятым и взъерошенным.

- Вы чего подкрадываетесь? Я чуть очередь не выпустил, думал - подползают гады, кранты.

- Осматривались, - пояснил Ланге. - А потом он, - капрал кивнул на Ковальски, - о корень споткнулся, чуть носом землю не вспахал.

- Ничего я не вспахал, оступился просто, голова кружится.

Ланге проигнорировал оправдания Ника.

- Антон, у тебя все в порядке, не зацепило?

- Нет. А что с нашими?

- Трейси убили, и Петрова сильно осколками посекло, а остальные, в норме.

Антон кивнул. Наверное, надо было что-то сказать, спросить, выразить сожаление, но не получилось.

- А ты молодец, одного в ноль завалил, и второго из строя капитально вывел. Не ожидал. Гранатами?

Антон снова кивнул. Он испытывал смешанные чувства. Похвала капрала была приятна, но мысль о погибших печалила. Да еще добавлялось странное ощущение от того, что он впервые убил человека, пусть и мятежника. И вроде радоваться должен, что выжил, вышел целым и невредимым из первого настоящего боя, а не получалось. Какое-то опустошение наваливалось.

- Ник, пока с Антоном побудь, я пройдусь, гляну, что к чему.

Ланге исчез в зарослях, а Ветров уселся на траву. Ковальски примостился рядом.

- Парней жалко, - Ник вздохнул. - Ну, ничего, наши за них поквитались. Рихард сказал, что семерых партизан завалили. А если твоего считать - то восемь. Двое раненых, остальные разбежались.

Антон промолчал.

- А ты силен. Двух партизан накрыл, - продолжил Ковальски. - А я вот даже пострелять не успел. Мак прибежал, приказал залечь. Только лег - взрывы, пальба. Потом рядом как громыхнет, думал, финиш, приплыли тапочки к дивану... Когда очухался, уже бой закончился. И Ланге меня нашел...

Ник прервался, посмотрел на переставшего шевелиться мятежника и поинтересовался:

- А этот окочурился, что ли?

Ветров пожал плечами. Ему было все равно.

Ковальски потер шею, поковырял пальцем в ухе и пожаловался:

- До сих звенит.

А потом не в строчку добавил:

- Вот думаю, не поторопились ли мы с колониальной пехотой? Может, надо было в абордажники записываться?..