Похоже, все боеспособные сползлись, оказавшиеся в этот момент на месте. Стоит начаться заварушке, и затаившиеся ребятки тут же выскочат из засады, устроив тот ещё сюрприз.

Очевидно, «дорогие гости» с подобными сюрпризами уже сталкивались, или просто догадывались о незамысловатом коварстве хозяев, потому вели себя пусть и грубо, но без откровенной агрессии. Ругались изощрённо, однако не торопились переходить к делу.

Верзила с саблей — Старисис. Очень нехороший тип, судя по тому, что рассказывала Сафи. Двоюродный брат того самого Бунча, который вчера так неудачно прогулялся по Старой стене. Свирепо-дикий мужик огромного роста, общающийся с ним с нашей стороны — Лютый. Как я понял — неформальный лидер Тухлого Дна. И прозвище очень даже ему подходит — коротко и ёмко описывает и внешность, и жестикуляцию, и речь.

Два уличных джентльмена обсуждали тему мальчика. Старисис настаивал на том, что сына опального купца следует немедленно отвести в Верхний город, где сдать подручным Рамира. Лютый отнекивался, заявляя, что если мальчик успел укрыться в Тухлом Дне, это уже местный мальчик. А местные мальчики — это святое. В связи с чем рекомендовал Старисису сходить в Верхний город в гордом одиночестве, где предложить Рамиру собственные прелести взамен утерянных. Или, как вариант, прихватить с собой всю свору этих юных собачьих самок, чтобы коллективно порадовали сластолюбца.

Старисиса такой расклад совершенно не устраивал, о чём он раз за разом сообщал не самым дружелюбными словами. А Лютый как стоял на своём, так и продолжал стоять. Прям зациклился на пошлой теме, непрерывно хлопая себя по заду и объясняя, что именно Рамир сотворит с этими частями организмов, когда вся шайка окажется у него в гостях.

Неизвестно, сколько мог продлиться столь однообразный обмен любезностями, но тут из рядов бандитов выбрался знакомый персонаж с богато украшенными глазами:

Указав на меня, Бунч закричал:

— Стар! Это он! Он! Тот самый!

Верзила отвёл взгляд от Лютого, уставился на меня нехорошо и вопросительно рявкнул:

— Бунч, чего орёшь?!

— Да это тот гад! Который на Старой стене нас чуть не угрохал!

Старисис скривился. Да, может я ему несимпатичен, однако две претензии подряд предъявлять хлопотнее, чем одну. Но куда деваться, если слова произнесены.

Указал на меня:

— Это что за дела?! А?! Ваш облезлый горшок на наших ребят полез! Лютый, я смотрю, вы тут совсем забыли, где живёте, и кто вас кормит?!

— Да уж не твоя мама нас кормит, мы к ней за другим ходим! — без заминки ответил на это лидер нищих. — Стар, я тебе ещё раз говорю: вали отсюда! Тут наш район, тут всё наше! И нам терять нечего, не огорчай меня!

— Да мне класть на тебя, горшок ты тупой! Вся ваша вонючая жизнь, это сплошное огорчение! Если Сидро скажет, мы ещё до вечера от вашего курятника чистое поле оставим! Мальчишку сюда! В темпе! И этого, — снова указал на меня. — Тоже сюда! Вы тут живёте не потому, что вам так хочется, а потому что вам Данто это разрешил! Но это было до того, как вы на него огрызаться начали! Всё Лютый, теперь расклады совсем другие! Обоих сюда, и пока что расходимся! Потом с вами нормально поговорим, когда очередь дойдёт! Последний раз тебе говорю: отдал пацана и свалил!

— Точно последний? — резко успокоившись, уточнил Лютый.

— Горшок, ты чё, совсем глухой стал?! Да, последний!

— И, получается, ты сейчас гадил вонючей пастью не от себя, а от семьи Данто? — так же спокойно уточнил Лютый.

— Можешь считать, что мы теперь и есть семья! На нас тут всё держится! На нас! А вы тут сгнили, вы сгнившие горшки, вы такие же предатели, как квартальные и гильдейские! Вам ворота открой, вместе побежите Ингармету зад лизать! Это не наших, это ваших горшков позавчера поймали, когда через стену лезли! Данто такое не забудет!

— Я тебя понял, — кивнул Лютый, ответив совсем уж нехорошо-спокойным голосом. — И тоже говорю тебе последний раз: забирай своих милых мальчиков и сваливай. Прямо сейчас. Разговор окончен. Если задержишься, я покажу, чем мы от вас, горшков обделанных, отличаемся. Тебе не понравится.

— Да вы все дерьмо, вот и всё отличи...

Договорить Старисис не успел. Я не заметил, чтобы Лютый подал знак, но, тем не менее, ощутил, как тот что-то безмолвно приказал. Может навык какой-то сработал, может ещё что-нибудь. И в тот же миг низкорослый бородач, который нас сюда сопровождал, шагнул вперёд и без размаха идеально-чётко вбил остриё своего неказистого оружия в висок Старисиса.

Я даже ему позавидовал. При всех моих навыках не сумел бы повторить лучше. Вот что значит практика и обучение у мастеров своего дела. Даже развитые атрибуты в сравнении с этим идеально-выверенным выпадом хищника не смотрятся так уж и выигрышно.

— Охренеть!.. — восхищённо выдохнул Бобо.

Старисис относился к широко распространённому типу людей, обделённых природой по части объёма мозгового вещества. Кованый гвоздь в ладонь длиной с омерзительным хрустом вошёл в его черепную коробку на всю длину. Процесс застопорился, лишь когда доска шлёпнула по голове. А пострадавший здоровяк, вместо того, чтобы свалиться на месте, резко рванул назад, звериным прыжком разорвав дистанцию.

Бандиты дружно заорали на все лады, ругаясь, проклиная, что-то командуя, размахивая неказистым оружием. А к обитателям Тухлого Дна из всех щелей потянулось подкрепление. И пяти секунд не прошло, как наша численность утроилась.

Но на «гостей» это произвело куда меньшее впечатление, чем то, что произошло следом. Один за другим бандиты начали затихать, глядя на Старисиса.

Тот, вместо того, чтобы накинуться на противника, или хотя бы приказать порвать толпу отребья, подозрительно помалкивал. После прыжка замер и стоял на одном месте, закатив глаза и медленно покачиваясь. Затем голова его склонилась набок, увлекаемая тяжестью пришпиленной к виску доски, после чего и остальные части тела устремились в ту же сторону.

И вот уже Старисис лежит на грязной земле. Разлёгся прямиком на кучах экскрементов, коими, будто минами, усеяна вся окраина Тухлой Ямы. Увы, но с канализацией здесь всё также плохо, как и со всем прочим.

Лютый указал на тело бандита:

— Горшки, вы все это слышали. Этот обсосыш заявил, что он и есть семья. Охренеть как смешно. И охренеть как тупо. То, что клан кинул вам, тупым дурачкам, кость, означает только то, что он кинул вам кость. Думаете, когда все гильдейские и квартальные прогнутся, вам ещё и мяса к костям добавят? Вы же нули, вы горшки пустые, вы дерьмо собачье, вам вообще думать нельзя, не получается у вас это. Когда всё только начиналось, что Данто Четвёртый сказал? Он всех, кроме своих жополизов, объявил предателями. Всех, включая и вас, смешных ушлёпков. Но даже он не настолько отмороженный, чтобы насылать на нас своих наёмников. Он знает, как это делается. Сначала вычистит Нижний от всех лишних вашими корявыми руками. А потом выставит вас виноватыми и выпустит наёмников. Они вас перережут быстрее, чем вы друг другу задницы целуете. Я понимаю, что вы, идиоты, ни слова из сказанного не поймёте. Но я хотя бы попытался. А теперь свалили отсюда резко. И падаль свою не забудьте забрать. Нам здесь ваша вонь не нужна, нам своей хватает!

Бунч, щеголяя симметричной коллекцией синяков, угрожающе прошипел:

— Вы тут все с голоду передохнете. А если не все, мы за вами придём. Ждите.

Бородач, подойдя к телу Старисиса, небрежно вырвал из головы бандита застрявшее оружие, отошёл на пару шагов, встал в позу игрока в гольф, примерился, резко взмахнул доской. Та попала по куче чуть подсохшего дерьма столь метко и расчётливо, что подбросила её в воздух целиком, солидным куском в ореоле разлетающихся ошмётков. Благоухающая масса пролетев несколько шагов с сочным шлепком угодила в и без того пострадавшее лицо Бунча.

— Угощайся, милый, — добродушно-отеческим тоном высказался бородач, зашагав в сторону ближайшего проулка под нарастающий хохот собравшихся.

Даже у пары-тройки бандитов улыбочки злорадные промелькнули. Похоже, не все соратники уважали Бунча.