Акутагава Рюноске
Человеку свойственно чувство отвращения к действительности. Опьянение вином, любовь, труд — вот те идеальные возбуждающие средства, с помощью которых он старается уйти от нее.
Жюль и Эдмон Гонкуры
Жизнь — это болезнь, которую каждые шестнадцать часов облегчают сном, но он — мера временная. Настоящее же лекарство одно — смерть.
Никола-Себастьен де Шамфор
Научиться законам жизни — значит испытывать целый ряд унижений, — все равно как обучаться катанию на коньках. Единственный выход — смеять(Ся над собой вместе с зеваками.
Джордж Бернард Шоу
Встречаются два приятеля.
Первый: Ну, как жизнь?
Второй: Как тебе сказать? Два месяца назад похоронил отца, месяц назад дача сгорела, позавчера возвращался домой — врезался в грузовик, машина — в лепешку, жена — в реанимации…
Первый: Ну а вообще как жизнь?
Назначение этой жизни — довести себя до высшей степени презрения к жизни.
Серен Кьеркегор
Жизнь вполне терпима, но вряд ли стоит родовых мук.
Артур Шопенгауэр
Жизни не следует приписывать смысла, ибо именно это неизбежно приводит к выводу о том, что жить не стоит.
Альбер Камю
Один мой знакомый говорил: жизнь человеческая что детская рубашонка: коротенькая и вся в говне.
Венедикт Ерофеев
Пусть сама комедия и хороша, но последний акт кровав: две-три горсти земли на голову — и конец. Навсегда.
Блез Паскаль
Пышность погребальных обрядов не столько увековечивает достоинства мертвых, сколько ублажает тщеславие живых.
Франсуа де Ларошфуко
Роскошь любого мавзолея прямо пропорциональна комплексу неполноценности тех, кто заказал его постройку.
Все проходит.
Соломон Мудрый
Смерть — это стрела, пущенная в тебя, а жизнь — то мгновение, что она до тебя летит.
Аль-Хусри
З
Закон
Закон — зафиксированный порядок тех или иных явлений окружающей действительности.
Законы можно разделить на объективные (к счастью, не зависящие от воли человека) и субъективные — те, которые являются следствием сложившихся традиций человеческого общежития или (что еще хуже) — постановлениями государственной Власти, то есть выражением воли либо монарха, либо законодательного собрания.
С объективными законами (или законами природы) дело обстоит более или менее ясно и завершенно. К примеру, если, согласно известной легенде, на Ньютона упало с дерева яблоко и ом открыл закон всемирного тяготения, то этот закон ни в коей мере не зависит от чьих бы то ни было волевых проявлений. Можно издать десятки постановлений, можно развернуть самую Мощную их пропаганду, но яблоки, тем не менее, все равно будут Продолжать падать именно вниз и никак не вверх. Так же обстоит дало и с другими естественными законами, на которые, правда, в средние века посягала церковь, а в XX веке — большевики, но эти посягательства оставили свой след в истории как жестокие и дикие курьезы, не более того.
И совсем иное положение с законами субъективными, которые всегда зависели от множества самых разнообразных факторов, зачастую не поддающихся элементарному логическому анализу…
Сколько людей, столько и мнений, столько и понятий о добре, зле и справедливости, поэтому законотворческая неразбериха уходит своими корнями в глубочайшую древность, когда то, что считалось благом в одном племени, сурово порицалось в другом. То же положение сохранилось и после возникновения государств, когда начался подлинный правовой хаос.
Все зависит от наших обычаев и климата; то, что именуется преступлением здесь, нередко является добродетелью в ста лье отсюда, и наоборот: добродетели того полушария преотлично могли бы стать преступлениями для нас.
Донасьен-Альфонс Франсуа де Сад А
Людям необходимы даже самые дурные законы, ибо не будь их, люди пожрали бы друг друга.
Эпикур
Великий греческий законодатель Солон (VII век до н. э.) так обосновывал свои принципы законотворчества:
Законы подобны паутине: слабого они затягивают, а сильный их порвет.
В книге Бытия есть немало примеров наказания тех, кто ослушался воли Господа. В то же время нельзя сказать, чтобы таким путем был достигнут серьезный воспитательный эффект. Это наводит на мысль, что прямой стимул действеннее негативного, то есть морковка полезнее дубинки. Возможно, впрочем, что в каждом из этих случаев били не того ослика, который виноват.
Сирил Норткот Паркинсон
Если принимать каждого по заслугам, то кто избежит кнута?
Уильям Шекспир
Законы бесполезны как для хороших людей, так и для дурных. Первые не нуждаются в законах, вторые от них не становятся лучше.
Демокрит из Абдеры
В правду верят только мошенники, потому что верить можно в то, чего не понимаешь.
Василий Ключевский
Судья: Свидетель, вы знаете, что должны говорить правду, одну только правду и ничего, кроме правды?
Свидетель: Да, ваша честь.
Судья: Что в таком случае вы можете сказать по этому делу?
Свидетель: А что можно сказать при таких ограничениях?
Судья: Свидетельница, вы знаете, что вас ожидает за ложные показания?
Свидетельница: Адвокат подсудимого что-то говорил о десяти тысячах и мутоновой шубе.
Судья: Свидетель, как вам известно, за дачу ложных показаний…
Свидетель: Да, мне обещали дачу.
Я спрашивал себя, как в мире родилось Правосудие. Больше я об этом не спрашиваю. Сегодня я проходил по набережной. Там играли мальчишки. Самый старший сказал: «Давайте устроим суд!.. Чур, судом буду я!».
Жюль Гонкур
1792-й год. Разгар ужасов Французской революции. Заседание палаты Правосудия. Председательствует бывший господин, а ныне гражданин Фукье-Тинвилль. Рассматривается дело графа Гамаша. По роковой случайности, в судилище доставлен не граф, а его однофамилец, слесарь Гамаш.
Фукье-Тинвилль, нимало не смущаясь этим обстоятельством, произносит со своего председательского кресла:
— Но не беспокоить же понапрасну слесаря! Ничего, два Гамаша вместо одного — только прибыль для гильотины! Зал бурно аплодирует.
Что это? Сборище фантастических монстров? Ведьмовской шабаш?
Нет, такими были все судилища победившей массы и при Кромвеле, и при Робеспьере, и при Ленине…
Ошибки, подобные случаю со слесарем Гамашем, повторялись довольно часто. Как-то вместо графини Миллье привели торговку Маллье.
— Что ж, — невозмутимо изрек Фукье-Тинвилль, — пусть сегодня торговка заменит графиню, а завтра графиня сделает то же для торговки!
Он отправил на гильотину одного сумасшедшего, сказав, что «безумную голову и потерять не жалко».
Как-то во время перерыва члены суда дольше положенного времени провели в буфете, на что председатель отреагировал так:
— Теперь, чтобы все наверстать, придется стрелять беглым огнем.
И за какой-то час с небольшим они допросили и приговорили к смерти сорок два человека.
