Сентябрь 2019 г.

Звонок ворвался в сон, разнося его вдребезги.

Опять Инка забыла ключи, подумал Андрей, нехотя выдирая себя из-под одеяла.

Обычно по воскресеньям у жены были утренние спектакли, но сегодня что-то то ли отменилось, то ли перенеслось, и она решила навестить мать.

Спасибо, дорогая, дала выспаться после ночи за компом. В понедельник кто-то получит люлей по полной программе, а пока пришлось срочно вытягивать заваленный подчиненными проект. Почти до утра. Хотя… уже половина двенадцатого, все равно пора подниматься.

Надев шорты, Андрей вышел в прихожую и, уже протянув руку к замку, заметил, что ключей Инны на крючке нет. Кого там еще принесло? Посмотрел в глазок, но разглядел в полумраке лишь смутный женский силуэт. В очередной раз перегорела лампочка. Спрашивать не стал, приоткрыл дверь — и отпрянул, как будто увидел призрак.

— Можно войти? — спросила Эра.

Да катись ты к черту! Ко всем чертям собачьим. Восемь лет тебя не видел — и никогда бы больше не видать!

Открыв дверь, Андрей позволил ей войти. Они стояли в прихожей и молчали. Взгляд Эры упал на тумбочку с забытой помадой Инны.

— Новикова научилась пользоваться косметикой?

Глупая фраза, наверняка сказанная от растерянности, показалась такой неуместной, что свело зубы.

— Водолеева, — коротко поправил он, едва справляясь с искушением вышвырнуть ее за дверь и придать такого ускорения, чтобы кувыркалась по лестнице до самого низа. И с другим искушением.

Смотреть в эти глаза, похожие на два прозрачных зеленых озера. В которых когда-то тонул с наслаждением. Смотреть и вспоминать то, о чем запретил себе думать.

— Зачем ты пришла, Эра? — тугой комок удалось проглотить, но голос прозвучал хрипло.

— Я… не знаю, — она опустила голову. — Не надо было.

— Это точно, — кивнул Андрей. — Не надо.

Как же он ненавидел ее сейчас. Даже не за предательство — все уже давно отболело и затянулось. За то, что явилась вдруг, когда успокоился и научился жить без нее. С женщиной, которую тоже полюбил. Не больше, не меньше — иначе. А память уже с подлой услужливостью подсовывала одно за другим воспоминания-вспышки, запертые до этой минуты в самом дальнем чулане на огромный висячий замо́к.

Первый поцелуй в десятом классе — в Румянцевском садике, в такой же сентябрьский день, ослепительно яркий.

И другой день, на даче ее родителей в Кавголово, когда впервые стали близки. Тоже осенью.

Ожог пощечины и вспышка ненависти в ее глазах, ставших похожих на море в шторм.

Три слова, как могильная плита каждое: «Я выхожу замуж».

Водка как вода. Лезвие в руках. Звонок Инны и проведенная с ней ночь, от которой осталось только одно: она была…

— Я шла мимо и подумала…

— Нет, Эра, ты как раз не подумала. Или подумала, но не о том. Восемь лет прошло. У тебя своя жизнь, у меня своя. Зачем тебе понадобилось ворошить все? Скучно стало? Откуда ты вообще взялась?

— Развелась с Костей. Вернулась в Питер.

— Это твои проблемы.

— Я пойду, — Эра нервно кусала губы. — Извини, Андрей.

— Иди. Надеюсь, больше тебя не увижу. Никогда.

И в этот момент дверь открылась. Застыв на пороге, Инна переводила взгляд с него на Эру и обратно. Все краски сбежали с ее смуглого лица, ставшего вдруг одного цвета со светло-серым плащом.

Как в анекдоте. Возвращается жена домой, а там полуодетый муж и его бывшая. И распахнутая постелька. Просто феерия.

— Привет, — выжала из себя Эра, но Инна не ответила.

А ведь они дружили пятнадцать лет, как-то отстраненно подумал Андрей. С первого класса и до того самого вечера в клубе. Дружили, хотя обе были влюблены в него. И даже тогда, когда выбрал одну из них. Но сейчас между ними мгновенно возникло такое напряжение, что сунься туда — и получишь разряд в пять тысяч вольт.

Эра пошла к двери, и Инна посторонилась, чтобы пропустить ее. Щелкнул замо́к. Повисла тяжелая тишина.

А что он мог сказать? «Я ее не звал, она сама пришла»? Это была чистая правда, но прозвучало бы как жалкое оправдание. Поэтому имело смысл дождаться, когда Инна заговорит сама.

Андрей развернулся и пошел на кухню. Встал у окна, глядя во двор-колодец, где пестрая кошка кралась за голубем. Минута бежала за минутой. Наконец за спиной раздались шаги. Инна поставила сумку на стул, открыла холодильник и начала выкладывать продукты. Медленно и методично. Вовсе не так, как делала это обычно. Закончила, вымыла руки.

Он ждал. Это напоминало противостояние дуэлянтов, застывших у барьера. У кого первого сдадут нервы.

— Ну, и что это было? — не выдержала Инна.

— Ничего, — не оборачиваясь, ответил Андрей. — Абсолютно ничего.

Эра

Первые два дня после возвращения в Питер прошли в каком-то угаре. Квартира, которую мама сняла для нас с Димкой, должна была освободиться только в понедельник. К счастью, мне хватило ума не выписываться от родителей, но даже при таком раскладе пришлось убить не один час, чтобы подать документы на Димкину прописку. С садиками на Ваське как было плохо в моем детстве, так и не стало лучше. Папа нажал на всякие свои рычаги, место нашлось, но надо было поторопиться с оформлением. Меня в Русском музее ждали уже через неделю, времени оставалось в обрез.

В субботу папа забрал маму, Димку и Люльку на дачу. «Отдохни, Эра. Погуляй по городу, вспомни все. В кафе посиди, с друзьями встреться».

С друзьями! Можно подумать, они у меня когда-то были. Кроме Андрея и Инны. Со мной с самого начала не дружили, а уж историю с доберманами и вовсе не простили. Опять же — все, кроме них. В Фейсбуке поддерживала связь с несколькими одноклассницами и однокурсницами, но чисто формально, на уровне поставить лайк к фотографии. Обозначить, что еще жива.

Вспомнить? Вспомнить все… Почти как название фильма. То ли боевик, то ли триллер. Можно подумать, я что-то забыла. Хотя папа, конечно, имел в виду совсем другое. За эти восемь лет я не раз приезжала в Питер. Каждое лето, кроме того, когда родился Димка. Но словно замыкала себя в начерченный мелом магический круг. Как Хома Брут. Я в домике. Знала, конечно, через пятые-десятые руки, что Андрей женился на Инке, что у них все хорошо, только детей нет. Делала вид, будто мне все равно. И правда — какое мне до них дело? У меня муж, ребенок, работа. Прошлое должно оставаться в прошлом. Дверь закрыта.

Но, похоже, налетел сквозняк и приоткрыл ее. И он же принес меня на Вторую линию, к дому Штрауса. Хотя я и притворялась, что просто сокращаю путь к Университетской набережной.

Вечером забыла задернуть шторы, и ослепительно яркое солнце разбудило около восьми. Как будто и не было этих лет в Петрозаводске. Снова в своей комнате, и даже куклы мои сидят в рядок на полке. И среди них надменная зеленоглазая блондинка в польском костюме, панна Эрика Ясинська, моя копия. Сделанная и подаренная Инной. Не поднялась рука выбросить. Хотя кукла-то чем провинилась передо мной? Тем, что ее создательница подобрала ненужное мне?

Странное дело, сколько знаковых, ключевых событий в моей жизни произошло именно в начале осени. В такие же пронзительно ясные дни. С самого дня рождения — третьего сентября. По странной иронии и развели нас с Костей именно в этот день.

— Может, зайдем куда-нибудь, отметим? — спросил он, когда мы вышли из суда.

— Развод? Или мой день рождения? — усмехнулась я с горечью.

— Ты этого хотела, не я.

Мы зашли в первое попавшееся кафе, выпили по бокалу вина.

— Все-таки поедешь домой? — Костя накрыл мою руку своею, и что-то еще привычно дрогнуло, но уже едва-едва, как эхо. — Мама очень переживает, что будет редко видеть Димку.

— Мама? — я убрала руку. — А ты?

— Не говори глупостей! Знаешь ведь, что буду скучать. Постараюсь приезжать почаще.