Всё это время и «Мария» и «Грета» пятились, дав полный назад. Всё правильно угадал капитан «Гретты», к ним уже спешили десятки джонок и тёкибунэ. Это такая большая лодка метров десять в длину и около полутора в ширину, на которой что-то вроде крыши имеется. (Димка — Дайдо сказал, что в ней 30 сяку (около 9 м), ширина 4 сяку 6 сун (около 1,4 м)). А крыша на жердях и прикрыта с торца циновкой, получается такая каюта, без стенок почти. И все кораблики облеплены японцами. Ну, с паровой машиной вёслам не тягаться, а довольно сильный северо-западный ветер позволял джонкам с их прямыми парусами идти только большими галсами, практически на месте топтались. По ним японцы выстрелили ещё пару раз, но не попали, пароходы опять огрызнулись двумя залпами носовых орудий и добили обоих подранков, может и так бы затонули, но теперь дело пошло быстрее.
Оторвавшись от преследователей, Сомов просигналил фон Штольцу, что нужно возвращаться ему, ремонтироваться и ирландца канонира хоронить. В ответ капитан «Марии» согласился и передал, что останется у выхода из пролива караулить.
«Лишь тот достоин жизни и свободы, Кто каждый день за них идет на бой!»
Иоганн Вольфганг Гёте
Двадцать пятого мая 1853 года 44-пушечный парусный фрегат типа «Спешный» «Аврора» вышел из Кронштадта и отправился в кругосветное плавание под командованием капитан-лейтенанта Ивана Николаевича Изыльметьева. Так как идти вокруг Америки через мыс Горн в это время года было нельзя, то Константин Николаевич отправил его вокруг Африки, тем более что всё говорило, что надо спешить, а этот путь был чуть не на десять тысяч миль короче. Константин 21 января 1853 года вступил в управление морским министерством и был произведён в вице-адмиралы. Он всё больше убеждался, что князь Болоховский возможно и прав, тучи на Россией сгущаются. Англия и Франция, если читать их газеты, регулярно поставляемые в Морское министерство, откровенно готовились к войне. Не так давно на Дальний Восток были высланы и Англией, и Францией эскадры из нескольких кораблей. Пусть и не линкоров, но в сумме почти десяток различных кораблей — это приличная сила в тех местах. И возглавил английскую эскадру, как бы к этому не относиться, адмирал Прайс, тот на кого князь Болоховский и указывал. Константин даже спросил отца, почему он поверил тому вещему сну княгини Болоховской про пожар в Зимнем и про сестру, а в этот раз верить не хочет. Государь буркнул что-то про дурость. Нда, не понятно, это он про себя или про княгиню Болоховскую.
Ещё через три дня двадцать восьмого мая Кронштадт покинули два фрегата, заказанных князем Александром Сергеевичем в Англии. Константин Николаевич внимательно следил за вооружением этих кораблей и комплектованием команды. Костяк этих команд составили те двести матросов, которые полтора года проучились в школе гардемаринов в имении князя в Басково. Оттуда же прибыли пятьдесят молодых калмыков и пятьдесят не менее молодых гардемаринов. И люди продолжали прибывать, потом на корабли загрузились три десятка только что закончивших Суворовское училище артиллеристов. В самом конце стали прибывать настоящие офицеры, ушедшие в отставку и нанятые князем. Одновременно с ними появились матросы и офицеры из Пруссии. Александр Сергеевич говорил перед отплытием, что его люди в Данциге и Кёнигсберге также вербуют моряков согласных на кругосветное плавание и повоевать. Контракт заключён на три года и надо полагать, что князь думает, что к тому времени эта ожидаемая им война закончится. Немцев было прилично, человек сто. Ну, пруссаки на Англию тоже давно зубы точат. Только она им не по зубам. А вот так под чужим флагом? Не отнять у князя, умеет найти сподвижников.
— Что думаешь, Костя, про эти два фрегата, — вечером пригласил его к себе Государь.
— Я бы не рискнул на них отправиться в кругосветное плавание, — помотал головой Константин Николаевич.
— Почему? — Николай даже встал со стула, на котором до этого сидел, и подошёл к сыну поближе.
— Отец, там половина команды — это дети. Лет шестнадцать — семнадцать. Команды надёрганы из разных мест, языка друг друга не понимают. И ещё Александр Сергеевич говорил о том, что хочет ещё и ирландцами разбивать экипажи. Нет, я бы на этих фрегатах не то, что в бой, просто бы в Петропавловск не пошёл. Опыта военного нет, опыта дальних переходов тоже.
— А тон неуверенный, — воздвиг своё богатырское тело назад на стул, ему под стать, Николай.
— Точно, отец, понять не могу… У князя всё всегда получается. За что бы не взялся. А тут? Может я чего-то не знаю? — развёл руками Константин.
— Действительно. Дурнем князя Болоховского называют. Эх, нашим бы министрам всем такими дурнями быть. Ладно, пусть время покажет, кто дурень. Рассказывай, что там с перевооружением флота на Балтике?
— Американцы отказываются продавать нам большие орудия, у Франции и Англии даже и спрашивать бесполезно. Льют на двух заводах у нас. Но много брака. И самые большие — это 68-фунтовые орудия. По штуцерам та же картина, американцы своё новое ружьё Шарпса категорически отказались продавать, у самих, говорят, на годы вперёд все мощности загружены. Прусские родственники говорят, что прекратили выпускать винтовки Дрейзе. Так, что опять вся надежда только на себя.
— Помнишь, что князь этот… Дурень, чтоб ему! Так, помнишь, что князь Болоховский сказал?
— Он много чего…
— А, про штуцера. Отобрать у всех, кто не будет принимать участие в войне. И оставить только в Финляндии и в Крыму. Им же и передать изъятые.
— Крику будет, все генералы к вам, Ваше Величество, очередью выстроятся…
— Точно. А ты у себя начни. А ещё среди господ офицеров клич брось, если кто купить может за границей или дома на гвозде висит, то пусть везут… Продают или сдают.
— Так много не добудешь, — помотал головой Константин.
— А если князю верить, то много и не надо. Ну, а я с князем Меншиковым поговорю. Пусть потрясёт в частях, что по Дунаю стоят.
«Высокие нравственные качества человека куются только и только в труде. Не стойкий в труде — нестоек и в бою.»
Бауыржан Момышулы
Бурул с Аюком стояли возле скамьи в беседке, построенной, рядом с избой Рочева и переглядывались. На скамье сидел еле живой индеец, и широко распахнутым ртом со свистом втягивал в себя воздух. Последние пятнадцать километров, когда под ним пал второй уже конь, сначала ведомый в поводу, Мишка припустил бегом. Спешил весть важную донести. На самом деле Мишку звали то ли Коготь медведя, то ли Медвежьи когти, фиг их этих индейцев поймёшь. Да и чёрт бы с ним с его имени, и с конями. Вести, которые он принёс, были настолько важные, что ни о чём другом сейчас думать не след.
Мишка и работал курьером. Привозил новости из Сакраменто. Там всё же теперь практически в границах города есть два объекта принадлежащие Форту-Росс по документам, да и по факту. Есть в старом центре города форт-Саттера. Теперь город чуть восточнее передвинулся. На бывшем месте, то наводнение, то пожары, то холера с трупами закопанными прямо на пепелищах. Так и до более серьёзных эпидемий недалеко. Потому, теперь город отстраивали из камня в основном и в пяти примерно километрах восточнее. А форт-Саттера из самана сделан, и пространство вокруг пустого хватило, не затронул его ни один из шести или семи пожаров, просто преследующих столицу Калифорнии, а в наводнение вода до туда не добирается — на пригорке он выстроен, как форту и положено. Второй объект Хок-Фарм, или как его теперь называют форт-Хок. Он теперь тоже с севера рекой ограничен, а с остальных сторон выжженной землёй. В обоих фортах живут люди, коров пасут, овец, кузницы есть, и небольшой мебельный цех.
И вот теперь Мишка новость привёз. В Сакраменто из восточных штатов прибыло два полка солдат для наведения порядка в Калифорнии. И не придумали ничего лучше командиры их, как занять оба форта и расположить в форте-Саттера роту пехотную, а в форте-Хок опять эскадрон кавалерийский.
