Как все это выдержать? Он снова будет причинять мне боль. Я-то знаю. Меня тянет к нему ничуть не меньше, а даже еще больше, чем раньше. Может, сразу же предложить ему развод? Тогда мы разъедемся по домам и оставим эту боль в прошлом.

Нет! Она сжала зубы. Если он хочет свободы, пусть попросит.

Несмотря на их отношения, Мэг по-прежнему верила, что в брак вступают на всю жизнь. Для нее после Джесси не существовало мужчин, и она знала, что не будет существовать.

А если он найдет какую-нибудь другую женщину… Она судорожно сглотнула и заставила себя представить такую возможность. Даже если он и найдет себе другую, я все равно никогда больше не выйду замуж Поэтому говорить о разводе бессмысленно… если, конечно, он не хочет этого. Тогда я буду вынуждена согласиться. Но у нас остается общий ребенок, значит, отношения не могут быть порваны окончательно.

Мэг вымыла посуду и навела порядок на кухне, размышляя о том, что сегодня вечером они с Джесси наверняка больше не увидятся: он не вернется, пока не остынет, а потом откажется обсуждать что-либо. Этот человек упрям как осел. Даже непонятно, как можно быть таким безрассудным!

Ну нет, на этот раз я такого не потерплю. Похоже, он обвиняет во всем случившемся меня, а я тоже имею право знать…

Дверь распахнулась, и Мэг вздрогнула от неожиданности. Стоявший на пороге Джесси раздраженно произнес

— Раз уж нам придется торчать здесь Бог знает сколько времени, нужно сразу кое-что выяснить.

Мэг заколебалась.

— Согласна, — сказала она. И с опаской добавила: — А что именно?

— Прежде всего мы должны помнить, зачем приехали сюда. Мы никогда ни до чего не договоримся, если будем все время цапаться. Едва успели поздороваться — сразу принялись за свое.

— А почему, как ты думаешь? — Она хотела сказать это с иронией, но в голосе отчетливо прозвучала растерянность.

— Кто знает? — Джесси пожал плечами. —

Мы уже стали почти чужими, не виделись больше двух лет.

— Два года, один месяц и семь дней, но кто считает?

— Спасибо за пинок. Он был мне очень необходим.

— А чего ты ожидал? — Она беспомощно всплеснула руками. — Ты все время говоришь, что я плохо воспитываю своего сына…

— Нашего сына! И я не говорил ничего такого.

— …нашего сына, и после этого ждешь, что я…

— Мэг!

— …буду милой, послушной…

— Маргарет!

— …а потом ты разозлился, бросил меня и…

Он быстро пересек комнату, и, прежде чем она успела воспротивиться, его руки, словно стальные клещи, обхватили ее плечи. Джесси поднял ее со стула и встряхнул с такой легкостью, словно она была сделана из сахарной ваты.

Мэг задохнулась и потеряла дар речи. Он свирепо смотрел ей прямо в лицо, а она не могла оторваться от его серых, с длинными ресницами глаз.

— Почему мы здесь? — Он встряхнул ее еще раз. — Отвечай, почему мы здесь?

— Потому, что нас заставили, заставили шантажом! Никаким другим способом меня сюда не загнали бы… Пусти, Джесси!

Он покачал головой и только крепче сжал пальцы.

— Не поэтому. Мы здесь, потому что у Рэнди неприятности, и мы должны решить, что делать.

— Да. — Ее боевой пыл угас. Он был прав, и это почему-то унижало ее. Она так зациклилась на прошлом и настоящем, что совсем забыла о будущем. Но именно оно и было главным.

Джесси снова усадил ее и отпустил. Мэг откинулась на спинку стула и смотрела на него широко открытыми глазами, думая, что лучше бы он не прикасался к ней. Она машинально провела по тем местам, где он касался ее, но, осознав, что делает, поспешно отдернула руки.

Он опустился возле нее на пол, накрыл ладонями ее руки, касаясь ее коленей, словно имел на это полное право. Мэг попыталась придумать какое-нибудь язвительное замечание, но в голову ничего не приходило.

— От всего этого можно спятить, — шумно вздохнул Джесси.

— Спятить?

— У меня такое ощущение, что я наелся ядовитого астрагала. — Он устало покачал головой. — Мэгги, и как мы только дошли до жизни такой?

— Я… я не понимаю, о чем ты.

— Не понимаешь! Послушай, мы не живем вместе уже пять лет. Да, я помню, сколько. Давай дадим друг другу несколько дней, чтобы привыкнуть, хорошо? Тогда, может быть, мы сможем поговорить о том, ради чего приехали сюда.

Он оперся ладонями о ее колени, собираясь встать, и вдруг убрал руки. Она прикусила губу и замерла.

— Мэгги…

— Не смей меня так называть! — взорвалась она.

На мгновение ей показалось, что он сейчас ответит резкостью, но Джесси лишь пожал плечами.

— Как скажешь, Маргарет. Так ты согласна заключить перемирие на день-другой? Нам нужно посоветоваться о многих важных вещах. Нельзя же все время цапаться по пустякам.

— Цапаться по пустякам… — медленно повторила она. — Так вот как ты это воспринимаешь?

— Да. Впрочем, не имеет значения, как это называть. Нам надо принять действительно важные решения, но мы не сможем этого сделать, если не будем честны и открыты друг перед другом.

Обсудить важные вещи… принять решения… честны и открыты… — мысленно передразнила его Мэг.

Как я могу быть честной и открытой с ним? Я и с собой-то не бываю, с грустью вдруг поняла она. Иначе уже давным-давно признала бы, что он разбил ей сердце, когда отпустил ее без единого слова. Вот что потрясло ее больше всего. Слава Богу, эти мучения были уже позади.

Джесси засунул руки глубоко в карманы.

— Не смотри на меня так, будто я пристрелил твою собаку. Я прошу о перемирии, а не о капитуляции. Просто временное прекращение огня, понятно?

Она выпрямилась и кивнула.

— Ты прав. Нам нужно время, чтобы разобраться. Мне кажется, ты не больше готов к этому, чем я.

— Может, даже и меньше, — угрюмо отозвался Джесси.

— Не хитри. — Мэг высоко подняла брови. — Во всяком случае, мы на твоей территории. Согласись, Техас дает тебе дополнительную поддержку.

— Какая разница, в чьем мы штате?

— Спроси Тома Ти и дедушку — они встретились на полпути, в Сент-Луисе.

— Ты хочешь в Сент-Луис? Прекрасно! Завтра же садимся в мою машину и едем в СентЛуис.

— А почему не в мою? Почему мы должны ехать в твоей машине?

— Да потому, черт побери, что твоя машина — не твоя, она взята напрокат! Мы поедем в моей машине, и точка!

— Джесси…

Он обреченно вздохнул:

— Ну что еще?

Она улыбнулась.

— Мне кажется, перемирие — просто чудесная мысль.

Почему в разговоре с ним я стараюсь, чтобы последнее слово всегда оставалось за мной? Я ведь не была такой раньше, удивлялась Мэг, готовясь ко сну.

Выдавливая зубную пасту на щетку, она вспомнила, что Джесси всегда выдавливал пасту из середины тюбика и почти никогда не завинчивал колпачок. Теперь все ее тюбики аккуратно закручены с конца и все колпачки завернуты.

И еще ей больше не надо есть бобы с копчеными сосисками, выливать в раковину сладкий чай… и с нетерпением ждать ночи.

Выйдя из ванной, она остановилась перед двухспальной кроватью, не самой большой из всех, какие она видела, но очень удобной для двоих. Это уж она знала точно.

Мэг с грустью опустилась на кровать и обняла полированный деревянный столбик. Придется спать здесь. Выбора нет. Но при виде того же самого покрывала с узором из обручальных колец ей захотелось плакать.

Нет, наши деды поступили очень жестоко, уже в который раз подумала Мэг. Где угодно — только не здесь. Уж лучше бы на извергающемся вулкане.

Не говори глупости! — остановила она себя.

Вскочила, выключила лампу и нырнула под одеяло.

Сегодня мне не удастся даже глаз сомкнуть.

Ну и вид у меня будет завтра…

Но она уснула. И видела сны.

Вот Джесси переносит ее через порог старого дома… они оба смеются… руки Джесси скользят по ее телу, и он ставит ее на ноги перед ярко горящим камином.

— Я люблю тебя, Мэгги. Никогда не думал, что могу кого-то любить так, как тебя.

— А я люблю тебя, Джесси Джеймс Таггарт.