Выйдя из чертогов Кирдана Корабела, Хадцар спросил:

— Ну, удалось ли тебе расслышать что-нибудь?

— Мне кажется, он очень холоден. Но все-таки ведет себя, как друг людей, тут ничего не скажешь.

— Еще хоть что-нибудь?

— Кирдан… искренне уверен в необходимости того, что делает. Да. Ему надо довершить дело, а тяги к смерти я никакой не вижу.

— Ты прав, — задумчиво ответил Хадцар. — Я тоже ее не увидел. И все же…

Большой Пограничный перекресток встретил их неласково. Дул пронизывающий ветер, голые по осенней поре деревья недружелюбно раскинули ветви, вот уже день, как отряд не встречал по дороге никаких следов человеческого жилья. Вся эта глухая арнорская окраина выполнена была в двух цветах: грязно-белым по серо-бурому. Бурая влажная земля, светло-серые стволы деревьев, тускло-серое небо, темно-серая приграничная речушка без названия; белые червяки снега, недавно выпавшего и еще не полностью растаявшего на таком холоде, слепое беловатое пятно солнца. У моста в землю была врыта гранитная глыба с простой надписью: «На этом берегу заканчивается земля северного княжества Арнор. Наместник Суламир». Мощный кедр простер над рубежным камнем темную лапу.

Отряд миновал обветшавший мост через речушку.

— Хотелось бы видеть здесь хотя бы подобие дозора или стражи… — проворчал Табарин.

— Эту реку в дюжине мест курица перейдет, не замочив перьев, — откликнулся Данно Акайн.

— Ты знаешь эти места?

— Я родился тут, неподалеку.

Сразу за рекой дорога разделялась на три. Основной тракт с глубокими колеями, правда сильно попорченный паводками и размытый дождями, уходил на северо-восток, прямо к старинной твердыне Ангмара, Карн-Думу. Старая крепость была разрушена еще в давние времена, когда гондорские и эльфийские дружины очищали северный край от полчищ Короля-Чародея. Но сейчас там, по слухам, одно за другим появлялись новые селения, а в пределах древнего Карн-Дума, на высокой скале, невесть кто выстроил сторожевую башню. Налево уходила от основного тракта совсем захолодевшая, едва различимая дорога, скорее даже тропа. Когда-то, как написано в дорожных трактатах, она огибала Северное нагорье и устремлялась к морю. А теперь, наверное, пропадала в болотах и чащобах на полдороге. Направо вела хорошо наезженная колея, и ее в Братстве знали как нельзя лучше, поскольку заканчивалась она точнехонько перед воротами маленькой крепости Амонбарад в Эттенблатских горах. Это был самый северный остров Ожерелья, и отправляли туда лучших из лучших. Сейчас там должен был стоять гарнизоном отряд эльфа Тураниэля из двадцати бойцов.

У самого моста, слева, из земли торчал четырехгранный столб черного камня. На нем красовалась надпись на всеобщем языке: «Дети королевства Ангмар ждут возрождения. Это наша земля». В специально вытесанный паз вставлен был лисий череп, выкрашенный в черный цвет.

Хаддар приказал:

— Повозкам остановиться. Агдалон, это твоя работа. — Капитан указал на столб. — Акайн и Торн, подойдите ко мне.

Маг подошел поближе к ангмарской меже, направил на нее посох и прошептал заветные слова. Бледная звездочка сорвалась с кончика посоха и заплясала вокруг столба сумасшедшим светляком.

Тем временем Хаддар совещался с дунаданом и арнорцем.

— Левое… ответвление… Акайн, как долго оно еще продолжает быть дорогой, а не просто частью пустоши?

— Миль на двадцать-тридцать, капитан.

— Торн?

— Двадцать шесть гондорских миль по равнине и еще семь по горам. Дальше не осталось даже козьей тропы.

— Дальше эти дороги как-нибудь соединяются?

— Да есть тут одна просека…

— Торн?

— С Эттенблатского тракта можно свернуть где угодно, а с основного… с основного — точно, в одном месте.

— И там не больно-то пройдешь, капитан.

— Хорошо. Агдалон, что?

— У всякой магии есть свои цвета, оттенки, масти, школы…

— Да? — по голосу Хаддара чувствовалось, как хотел бы он утопить разом все масти и оттенки в каком-нибудь гнилом море Рун. На худой конец, в реке Андуин.

— Здесь нет цветов, благоприятных для нас. Ничего благожелательного…

— Вот новость-то, — пробормотал арнорец.

— Но и значительной силы, столкнувшись с которой нам неизбежно пришлось бы отступить, я не чувствую, — продолжил маг, не удостоив его ответом. — Здешняя магия темна и слаба. Правда, боюсь, теперь некто знает о нас.

— Некто?

— Маг, или магическое существо, или группа магических существ…

— Или группа магов… — добавил арнорец. — Или группа магов и магических существ.

— Иными словами, ты не знаешь?

— Нет магических приемов, способных дать прямой и ясный ответ на этот вопрос, капитан. Главное же состоит в том, что я не вижу угрозы подавляющего свойства.

— Что ж, отлично. Акайн, Торн, Табарин, Беатор, — столб срыть и отправить в реку.

…Фонтан брызг.

— Повозкам: как договаривались, по основному тракту!

Они тронулись с места, и сейчас же снежные мухи вновь закружились в воздухе.

На ночлег встали в лесистой низине, так, чтобы холмы прикрывали от ветра. Беатор мысленно возблагодарил Предвечного Властителя за доброе здравомыслие капитана Хаддара. Почти все отряды Братства были конными, в то время как Хаддаровы люди передвигались на трех крытых повозках и тащили за собой маленький табун запасных лошадей. При этом двое-трое бойцов, сменяя друг друга, ездили верхом. Они составляли маленькую разведку отряда. В такую погоду ночевать у костра в поле, до утра подтягивая одеяло и одежду то так, то эдак, чтобы змейка холода не ужалила лишний раз, — развлечение для сумасшедших. А в повозке, рядышком с жаровней, за стенами из плотной ткани, все-таки жить можно…

Лошадей привязали к деревьям, покормили и напоили. Развели костер. Кэбидж, поколдовав положенное время, выдал королевский ужин: по миске горячей просяной каши с кусками солонины.

Хаддар велел до утра дежурить посменно. Первым сторожить прочих выпало Беатору и дунадану. Агдалон громко, стараясь привлечь к себе всеобщее внимание, предложил:

— Доверьтесь моей силе. Полагаю, не столь уж трудно поставить вокруг нас и лошадей наших такого рода охранные заклинания, чтобы ни одна тварь не посмела сунуться. Есть приемы магической защиты, годные для любого случая, поверьте, нет ни малейшей надобности отрывать ото сна…

— Отлично, — угрюмо ответил Хаддар. — Пусть будут еще и заклинания. Торна и Беатора сменят Дэлагунд и Табарин. А теперь давайте-ка, расходитесь по лежанкам.

Агдалон очертил концом посоха непрерывную линию вокруг их маленького лагеря, а потом принялся высоким голосом, чуть завывая, речитативить на абсолютно незнакомом Беатору языке. В тех местах, где проходил маг, взрытая посохом линия начинала малиново поблескивать, совершенно как угольки в костре, когда все способное пылать уже прогорело. Замкнув кольцо, Агдалон наконец влез в повозку и угомонился.

…Беатор вертелся у костра, стараясь отогреть все тело сразу и притом не влезть в самое пламя. Тело отогревалось местами: один бок зарумянился, чуть-чуть, и корочкой покроется, а другой подло мерзнет. Хорошо ногам — плохо спине. Хорошо рукам — плохо тому, что пониже спины.

Дунадан сидел, не шевелясь, словно холод и тепло были ему безразличны. Гондорец завистливо бросил:

— Дунадану мороз не в новинку…

— Мороз? — непонимающе откликнулся Торн. И Беатор махнул рукой.

Так сидели они довольно долго в молчании, поглядывая в черноту леса. Потом дунадан усмехнулся и сказал:

— Видишь ли, друг Беатор, нам всем помогает король-Следопыт, лучший изо всех следопытов, вечный, как лес. Мой народ уходит в прошлое. Дунаданы — вроде эльфов, нам нет на этой земле достойного пристанища. Когда мы все… сойдем на нет, друг, останется одинокий король, последний дунадан. Лесной скиталец. Да и сейчас он оберегает каждого из нас в дальнем походе. От холода, от голода, от нелепой случайной смерти.

— Последний дунадан? Никогда не слышал.