«Варвар, что ли? — подумала Мелика и на всякий случай спрятала Серый Тюльпан за пазуху. — Хотя… разве варвары умеют читать?»

— Отличненько. Вот у него дорогу и спросим, — резюмировала Гита, нехотя отрывая взгляд от притягательной зеленой жути.

— Милостивый гиазир! — крикнула Гита. — Эгей!

Варвар обернулся и жестом пригласил девочек подойти поближе — мол, не слышно.

Те тотчас послушались — сказать по правде, обе были до судорог рады встретить в Полях живого человека. Книга и опрятный вид незнакомца тоже внушали доверие. По крайней мере, не дергач какой-нибудь с отвалившимся проказным носом.

— Извините, милостивый гиазир, — сказала Гита, ее дыхание было тяжелым от волнения. — Но вы не знаете случайно, как отсюда выйти? Нам нужно к дороге, что на Корсис.

— К дороге?

— Да, — хором подтвердили девочки.

— К дороге — в другую сторону, — варвар указал на северо-восток. — Но на вашем месте я бы мне не поверил, — недобро усмехнулся он.

— А вы кто?

— Я — Фрит. Торговец.

— Как-то непонятно, — меланхолично сказала Мелика. — Почему на нашем месте вам нельзя верить, если вы не колдун и не дергач, а торговец?

— На вашем месте я бы точно подумал, что разговариваю с призраком, — совершенно серьезно сказал Фрит.

— Но вы же не призрак!

— Не призрак.

— Значит, вам можно верить?

— Есть охота — верьте… Я указал вам верную сторону. Да что вам проку? Из Полей вам просто так не выйти.

— Это еще почему?

— Потому что это место — проклятое. Разве вам не говорили взрослые?

— Говорили. Только…

— Только мы в это не верим! — подхватила Мелика.

— Тогда ступайте, если не верите, — равнодушно сказал Фрит. — Все равно заблудитесь. Пропадете, когда стемнеет. Нужно знать лазейки, чтобы выйти. Так что доброго вам пути, ни во что не верящие!

— А если… А если мы верим? — осторожно спросила Гита. — Тогда что?

— Тогда можете остаться со мной. Мне еще рано уходить. Я хочу попрощаться с Эви. А потом мы пойдем все вместе. Втроем… Я знаю лазейки. Мои боги научили меня выходить из проклятых мест. Это нетрудно, если твое сердце свободно от корысти, — объяснил Фрит.

— Я согласна. То есть мы согласны! — сказала Мелика.

Фрит смог расположить ее к себе. Во-первых, он был похож на ее двоюродного дядю, разве что лицо у Фрита было бледным и безбородым. А во-вторых, глаза варвара хотелось рассматривать, рассматривать запоем — как платья благородных барышень. Какая-то в них была важная, красивая тайна, как во взгляде той девушки, возле которой… из которой рос Серый Тюльпан. «С таким, как этот Фрит, можно дружить, — неожиданно подумала Мелика. — Такому, как он, можно позволить… ну, например, поцеловать ладошку — как это делают в городе. Интересно, варвары умеют целовать ладошку?»

Гита посмотрела на нее с любопытством — с каких это дел Мелика, всегда такая осторожная, вдруг взяла да и согласилась?

Гита хитро заулыбалась, и Мелика почувствовала неловкость. Пауза затягивалась. Ей начало казаться, что еще несколько секунд — и ее секретные мысли прочтет не только Гита, но и красивый варвар.

— Это… это ваш конь? — спросила Мелика, краснея.

— Мой, — сказал Фрит, и его губы плотно сжались, а лоб прорезала морщина. — Был.

— Вам, наверное, его немножечко жалко, — участливо предположила Мелика, чтоб не молчать.

Фрит поднял на нее взгляд, который вдруг стал обжигающим. Мелике показалось, что она сморозила чудовищную глупость и варвар сердится — ведь она дерзнула заподозрить его в девчачьем малодушии.

— Скажешь тоже — жалко! — хмыкнула Гита и, напустив на себя опытный вид, кокетливо подмигнула Фриту, дескать, не судите строго. — Это же скотина, а не человек! Вот тебе жалко свинью, когда ты ешь парциду с базиликом?

Мелика на секунду задумалась. Вспомнила пряный вкус парциды. Вспомнила сладкий розовый пар, идущий из хлева, в котором только что закололи кабанчика. Вспомнила, как однажды свинья по кличке Шонка укусила ее за палец. Взвесила все это в уме и сказала:

— Нет, не жалко. — И неожиданно для себя добавила: — А вот коня мне было бы жалко.

Взгляд варвара вдруг заострился на ее, Мелике, переносице. Он выпрямил спину, подвинулся чуть вправо и освободил место рядом с собой.

— Ты добрая девочка, Мелика. Иди сюда, — сказал он, похлопывая по земле ладонью.

— Кто, я? — испуганно уточнила Мелика и посмотрела на Гиту в поисках моральной поддержки.

— Ты-ты. Кто ж еще!

— Зач-ч-чем?

— Просто посидим. Я хочу с тобой рядом посидеть. Не бойся.

Мелика сделала неуверенный шаг в сторону варвара и снова обернулась к Гите, как будто и впрямь надеялась, что, буде Фрит захочет, к примеру, овладеть ею прямо на брюхе мертвого животного, Гита поможет, заступится.

Тело плохо слушалось ее, но Мелика все же села, подобрав под себя грязные, исцарапанные ноги.

Варвар приобнял Мелику за плечи, наклонился к самому ее уху и принюхался. Даже по привередливым меркам Фрита Мелика пахла отменно — свежим снегом, необмолоченным зерном, первой, любимой скворцами садовой вишней. Фрит одобрительно оскалился. Да, именно то, что ему нужно. Именно она. Фриту очень захотелось рассказать Мелике про Эви.

Дыхание девочки участилось — все это было слишком непривычно. Но в каком-то смысле даже приятно. Ее никто и никогда не обнюхивал так тщательно — даже знахарь, к которому ее возили родители, когда она болела сенной нежитью.

— Посмотри на него, Мелика, — шепотом сказал Фрит, указывая пальцем в сторону бездыханного коня. — Видишь?

— Вижу, — испуганно подтвердила девочка. — Он мертвый.

— Правильно. Его убили. Он умер вчера. И вместе с ним умер Фрит.

— Так вы что — все-таки призрак? — непонарошку леденея, спросила Мелика и боязливо отпрянула, насколько могла, в сторону.

— Нет же. Никакой я не призрак. — Уголки губ варвара пошли вниз, и он властно, хоть и без грубости, вернул Мелику назад. — Но тот Фрит, что был жив вчера, — умер вместе с Эви. Потому что Фрит без Эви — больше не Фрит. Когда я уйду с Полей, я возьму себе другое имя. Так будет честнее. И с этим другим именем я буду жить до тех пор, пока не встречу Эви снова, в Слепой Степи. Наверное, я говорю слишком сложно для тебя? — предположил варвар.

— Не знаю. Но я поняла, что Эви — это имя коня. Что вам его очень жалко. И что вы встретитесь с ним, когда умрете, — с ученической обстоятельностью повторила умница Мелика.

— Ты поняла правильно, — кивнул варвар.

Мелика по-своему, по-кроличьи просияла.

— А можно мне сесть с вами? — вдруг спросила Гита. — А то у меня ноги устали. И… мне страшно.

— Садись возле Мелики. — Фрит привстал с места. — А я пока сделаю важные дела. А потом мы пойдем. Все вместе.

— А попить у вас есть?

— Только вино… Но оно совсем не крепкое! — торопливо заверил девочек Фрит и потянулся за своей флягой.

Для этих девочек ему было не жаль честного вина. Для этих девочек ему вообще ничего было не жаль.

Стоило Фриту приметить две нескладные фигурки, кружащие по заколдованным Полям, как он понял: вот она, жертва, угодная Рогу. Сама идет к нему.

И еще он понял: теперь за Эви беспокоиться нечего. Потому что искони не знал его народ жертвы лучше девственницы. А уж тем более — двух…

Недоброе, низкое ликование прямо-таки распирало Фрита, учащало дыхание, румянило ему бледные щеки. Но он быстро взял себя в руки. Ведь жертва — это не убийство. Жертва должна быть предложена как полагается — без слез и воплей, без грязи и страха.

Нельзя испугать славных Мелику и Гиту, невесть за какой выгодой забредших в самую пасть к Хуммеру. Лучше если они сами не заметят, как умрут. И здесь вино окажется очень даже кстати…

— Пейте, хорошие. Согревайтесь, — поощрил девочек Фрит.

Храбрая Гита присосалась к фляге и сделала три больших глотка.

Мелика ограничилась одним. Винная сладость была тяжелой, но приятной, ласкающей. Она пила спиртное в первый раз и, конечно, с непривычки поперхнулась. Гита стукнула подругу по спине, приговаривая «дурочка, дурочка».