Время от времени в мире совершаются такие преступления, которые нагоняют на людей ужас, способный, наверное, свести с ума. К самым страшным из них относятся, пожалуй, «подвиги» Джеффри Дахмера в Милуоки, убийство Джанни Версаче и последующие преступления Эндрю Филиппа Кьюнэнена, история сексуального маньяка Андрея Чикатило. В настоящий момент я был свидетелем подобного кошмара, разворачивавшегося на обоих побережьях Соединенных Штатов.

Из Саванны в Шарлотт мы с Кайлом перелетели опять на вертолете ФБР. Еще в воздухе Кайл связался со своими людьми, которые окружили старый фермерский дом, удаленный от Шарлотта миль на четырнадцать. Никогда раньше я не видел, чтобы Кайл был настолько взволнован расследованием, даже во время операции по поимке Казановы или Знатного Посетителя.

— Похоже, лед тронулся, — сказал Кайл. — Из этого дома до нашего появления не выйдет ни единая живая душа. Мне не терпится добраться до них.

— Не торопись, — ответил я. — Мы еще не уверены, те ли это, кто нам нужен.

Я окончательно во всем запутался. Речь опять шла о Шарлотте, о Северной Каролине, вампиры вновь появились именно там. Почему?

Кайл выслушал очередной отчет агентов из Шарлотта и наиболее важные детали тут же передал мне.

— Прошлой ночью на родителей одного семнадцатилетнего юноши из Шарлотта было совершено нападение. Обоих забили до смерти прямо в кровати. На месте преступления найден столярный молоток, на телах обнаружены следы укусов, нанесенных либо крупным животным, либо человеком с искусственными металлическими зубами. — Кайл закатил глаза: в вампиров он до сих пор не верил. — Сын убитых отправился на заброшенную загородную ферму у реки. Насколько нам известно, собираются в этом доме в основном подростки, некоторым из них всего по двенадцать-тринадцать лет. В голове не укладывается, Алекс. До нашего приезда ситуацию будут удерживать под контролем. Возраст этих детей буквально сводит меня с ума.

Минут двенадцать спустя мы приземлились на широком лугу, обрамленном полевыми цветами. От фермы, на которой предположительно прятались убийцы, нас отделяло менее трех миль. События развивались по сценарию «Бонни и Клайда». До густого леса, окружавшего ферму, мы добрались в шестом часу, незадолго до наступления темноты.

Фермерский дом оказался двухэтажным деревянным сооружением рамной конструкции, заросшим глициниями и миртом, Мы затаились в кустах за высокими соснами с пушистыми, увешанными шишками лапами. Местность живо напомнила мне о проведенном на Юге раннем детстве — не особенно счастливом, к сожалению. Мои мать и отец умерли слишком рано, в тридцать с небольшим. Моя докторша убеждена, что я боюсь умереть молодым, потому что рано потерял родителей. Дирижер, по-видимому, придерживается той же теории и готовится в скором времени применить ее на практике.

Крыша дома была сильно перекошена, узкое чердачное окошко разбито в двух местах. Обшивочные доски с облупившейся краской — почти невредимые, зато устланная шифером крыша проломана в нескольких местах. Из дыр торчат куски рубероида. Жутко, жутко, жутко.

Многих агентов очень волновал тот факт, что большинству людей внутри дома нетеще и двадцати. Мы не знали, кто именно эти дети и имел ли кто-нибудь из них дело с полицией. Доказать, что они причастны к последним убийствам, мы пока не могли.

Поэтому решили сидеть здесь до темноты и ждать, что кто-нибудь выйдет из дома или войдет в него. И лишь потом действовать. Дело относилось к разряду государственно важных, возможно, политических, и при малейшей ошибке грозило серьезными последствиями.

Из заброшенного дома, несмотря на предположительное скопление в нем толпы молодых людей, не доносилось ни единого звука — ни громкого смеха, ни рок-музыки. Мы не ощущали ни табачного дыма, ни запаха кокаина, только видели мерцающий свет в окнах.

Что-то все настойчивее подсказывало мне, что убийца уже ушел, что надеяться на успех не имеет смысла.

Я услышал шепот и понял, что ко мне обращается Кайл.

— Пойдем, Алекс. Пора прижать их к стенке.

Он дал команду войти в дом около четырех ночи.

Местные спецслужбы тоже подчинялись ему.

Я двинулся по направлению к ферме вместе с дюжиной людей в синих форменных куртках. Предположить, чем закончится операция, не мог никто. Мы неслышно подошли к краю соснового леса. Два снайпера, укрепившиеся на расстоянии метров тридцати от дома, передали по рации, что внутри по-прежнему тихо.

— Там преимущественно дети, — напомнил Кайл. — Но в случае опасности, главное, позаботьтесь о себе.

До снайперов мы добирались ползком. А несколько секунд спустя ворвались в дом через три входа.

Мы с Кайлом вошли через парадную, остальные — через боковую и заднюю двери.

Что-то загрохотало. По первому этажу разнеслись крики. Детские. Никто не стрелял.

Нашим взглядам представилась странная картина. Пьяные дети — целая толпа, большинство в нижнем белье или голые. На первом этаже спало как минимум десятка два подростков. Горели только свечи, пахло мочой, марихуаной, плесенью, дешевым вином и воском.

Малюсенькая прихожая и гостиная в этом доме сливались в единое помещение. Дети спали на одеялах или просто на голом полу. Сейчас все они проснулись и принялись шуметь.

— Гады! Копы! Пошли ко всем чертям!

Агенты принялись перетаскивать детей на второй этаж. Те сопротивлялись, но никто не стрелял. Пока все обходилось без жертв и разрушений, и, казалось, худшее позади.

Неожиданно один тощий мальчишка издал оглушительный вопль и бросился на меня — так отважно, будто абсолютно не ведал страха. В глазах его светились красные линзы, изо рта текла пенная слюна. Я скрутил его, заковал в наручники и посоветовал успокоиться. Он весил не более шестидесяти килограммов, но был очень гибким и на удивление сильным.

Агенту слева от меня не повезло: на него напала и укусила за щеку, а потом и за грудь высокая рыжеволосая девица. Он закричал и попытался отшвырнуть ее, однако не смог — она вцепилась в него, как голодная собака в сахарную кость.

Я отдернул девчонку от агента, заломил ей руки и надел на них наручники. Девица была в футболке с надписью «Веселого Рождества, мать вашу!», ее кожу сплошь покрывали вытатуированные змеи и черепа. Она орала мне в лицо:

— Ничтожество! Козел вонючий!

— Тот, кто нам нужен, в подвале! Убийца! — крикнул Кайл. — Ирвин Снайдер.

Держа пистолеты наготове, мы проследовали сквозь заброшенную кухню к двери, ведущей в подвал. Желанием входить туда никто не горел. Я ударом ноги распахнул дверь и осторожно вошел внутрь вместе с Кайлом и двумя другими агентами.

Было темно и тихо. Мы спустились по трем расшатанным деревянным ступеням вниз, и один из агентов осветил подвал фонарем.

Мы увидели убийцу, а он — нас.

Прекрасно сложенный молодой парень в украшенном заклепками черном кожаном жилете и черных джинсах сидел в дальнем углу подвала. В его руке я разглядел лом.

Совершенно неожиданно парень вскочил на ноги и принялся, рыча, размахивать ломом над головой. Вероятно, это и был тот самый Ирвин Снайдер — мальчик, убивший собственных родителей. На вид я дал ему лет семнадцать. Что происходило в мозгу у столь юного создания?

Изо рта парня выглядывали золотые клыки. Глаза благодаря линзам казались кроваво-красными, в носу и в бровях блестела дюжина золотых и серебряных колечек. Отлично натренированный, ростом за сто восемьдесят сантиметров, когда-то, прежде чем бросить школу, он считался талантливым, подающим надежды футболистом.

Снайдер, стоя в луже и как будто не замечая ее, продолжал рычать на нас.

— Пошли вон! — проревел он. — Вы и понятия не имеете, в какое вляпались дерьмо, ни малейшего понятия! Валите отсюда, ублюдки проклятые! Вон из нашего дома! Вон!

Он все еще размахивал тяжелым ржавым ломом.