– Послушайте, Эллиот, не хочу совать нос в чужие дела, но вы не знаете, что за женщина гостит у Джека? Может, подруга или родственница?

Эллиот озадаченно посмотрел на меня.

– Просто… – Я запнулась, теребя край свитера. – Просто вчера вечером я позвонила ему домой, а трубку сняла какая-то женщина. Я решила, что это странно.

Старик кивнул.

– Да, он говорил, что у него новая девушка.

– О! – вырвалось у меня.

Эллиот подмигнул.

– Даже не знаю, угомонится ли этот парень, когда в его жизни столько красивых женщин!

– Точно, – согласилась я.

Наверное, он хотел сделать мне комплимент, но его слова больно ужалили. Внезапно последние две недели с Джеком промелькнули в моем мозгу как дешевый бульварный роман, в котором меня обманули. Ну почему я такая наивная? Почему не догадалась раньше? Как я могла навыдумывать, чего на самом деле не было?

Поблагодарив Эллиота, я отправилась восвояси с тяжелым сердцем и кучей вопросов. Все, хватит с меня настоящей любви, решила я, пока ехала в такси к паромному причалу.

– Привет, детка, – сказала тетя, оторвавшись от кроссворда. – Ездила в город?

Я села напротив нее на диван.

– Нет, я была в Сиэтле.

– Ходила по магазинам?

– Навещала кое-кого.

Би бросила на меня удивленный взгляд.

– А я и не знала, что у тебя есть подруги в Сиэтле. Сказала бы мне, когда мы там были в прошлый раз, пригласили бы ее в гости.

Я покачала головой.

– Вряд ли бы он пришел.

– Он?

– Ну да. Эллиот Хартли.

Тетя уронила ручку на колени и посмотрела на меня так, словно я сказала что-то непростительное.

– Би, нам нужно поговорить.

Она кивнула. Я открыла рот, и слова полились сплошным потоком.

– Я знаю о бабушке. О своей настоящей бабушке. Би, я нашла ее дневник и читаю его с тех пор, как приехала сюда. Это история последнего месяца ее жизни, до самого конца. И только сегодня утром я узнала всех персонажей, узнала, что вы с Эвелин там были, и Генри тоже. Эллиот мне все рассказал.

Я говорила торопливо, почти лихорадочно, как будто пыталась втиснуть тайны всей жизни в один абзац. Знала, что еще чуть-чуть, и Би замкнется и уйдет, как обычно, когда кто-нибудь затрагивает неприятную тему.

– И ты ему поверила?

– А почему бы и нет? Моя бабушка его любила.

Тетин взгляд помрачнел.

– Я тоже, – произнесла она отстраненным голосом. – И видишь, как все обернулось.

– Би, я знаю о ее последней ночи на острове. Знаю, что она увидела вас двоих и как вы поехали за ней. – Я замолчала, тревожась из-за того, что должна была сказать. – Знаю, что вы бросили ее там. Би, как вы могли? А если она мучилась?

Би побледнела.

– Ужасная была ночь, – едва проговорила она слабым, изменившимся до неузнаваемости голосом. – Когда Эллиот пришел ко мне, я сразу поняла, что ему нельзя быть со мной. Мы оба это знали. Но твоя бабушка порвала с ним, а мне так хотелось очутиться в его объятиях! Я мечтала об этом еще со школы, но ему нужна была только Эстер. До той ночи, когда он захотел меня. – Она потрясла головой, словно сама мысль была наивной и глупой. – Ты хоть понимаешь, как это – жить с такими чувствами?

Я молчала.

– Я убедила себя, что все нормально, Эстер не будет возражать.

– Она увидела вас вместе, и…

– Я поняла, вернее, мы оба поняли, что совершили огромную ошибку.

– И вы погнались за ней.

Она кивнула и закрыла лицо ладонями, потом встала.

– Нет, не могу. Мы не будем это обсуждать.

– Би, подожди! Бабушкин дневник… ты его читала?

– Нет.

– Тогда как он здесь оказался?

Тетя посмотрела на меня безумным взглядом.

– Что значит – здесь?

– В этом доме. Я нашла его в тумбочке у себя в комнате.

Она покачала головой.

– Понятия не имею. Я тридцать лет туда не заходила. Это была любимая комната твоей бабушки. Я покрасила стены в розовый цвет для нее и ребенка. Знаешь, она хотела уйти от твоего деда.

– Би, почему ты отвела мне эту комнату, если не собиралась рассказывать о бабушке?

Би стояла с растерянным видом, словно исчерпала все ответы.

– Наверное, подумала, что ты имеешь право жить в этой комнате, ощутить присутствие Эстер.

Я кивнула.

– Ты должна прочитать ее дневник. Увидишь, что она тебя любила и простила.

– Где он? – спросила Би.

Казалось, она увидела призрака или сильно испугалась.

– Сейчас принесу.

Я сходила к себе в комнату и вернулась с тетрадью в красной бархатной обложке.

– Вот, держи.

Би взяла дневник. В ее глазах не было ни тепла, ни узнавания, только гнев, потом она разрыдалась.

– Ты ничего не понимаешь!

Я и вправду не понимала.

– Что именно, Би?

Она смахнула слезы.

– Что она сделала с нами! Через что мы прошли!

Я подошла к ней и положила руку на плечо.

– Расскажи, Би. Мне пора узнать правду.

– Правда похоронена, – процедила она, глубоко вздохнув. В ее глазах полыхала ярость. – Я должна уничтожить эту штуковину.

Она повернулась и ушла в свою комнату.

– Би, погоди!

Я побежала за ней, однако тетя торопливо захлопнула дверь и закрыла на защелку.

Я долго стояла под дверью, надеясь, что Би справится с давней болью, выйдет и мы наконец честно и открыто поговорим о моей бабушке, но Би так и не вышла. Провела у себя в комнате всю вторую половину дня. Вечером, когда чайки начали, как обычно, голосить перед ужином, я ждала, что тетя появится на кухне и будет хлопотать по хозяйству… Она не выходила. Я рассчитывала, что она сдастся после захода солнца и пойдет в ланаи, чтобы смешать себе коктейль, но ошиблась.

Пришлось открыть банку супа и посмотреть какую-то телевизионную драму, однако уже к девяти часам я зевала и размышляла о нынешнем марте. Я пробыла на острове почти три недели, столько всего случилось за это время, но многое пошло не так, как хотелось бы.

Да, я пообещала Эллиоту и бабушке, что найду ответы. Тем не менее, мне почему-то не пришло в голову, что Эстер просто захотела уйти из жизни. Кто я такая, чтобы ворошить прошлое? Ее прошлое?

Разочарованная, я решила больше об этом не думать. Джек оставил два сообщения на моем мобильнике. Я не ответила. Слишком устала от всех секретов – его, тетиных и бабушкиных. Похоже, пора возвращаться в Нью-Йорк. Я позвонила в аэропорт и поменяла дату вылета. В душе я понимала, что надо бы извлечь урок из дневника Эстер, остаться на острове и бороться за правду и свою любовь, но у меня просто не было сил.

На следующее утро я сообщила Аннабель по телефону, что возвращаюсь домой. Похоже, мой голос звучал чуточку печальней и разочарованней, чем я рассчитывала.

– Эмили, ты обещала себе месяц.

– Здесь все усложнилось. Би со мной не разговаривает, а Джек…

– Что случилось?

Я рассказала о своем визите к его деду и о том, что он сказал о другой женщине.

– А тебе не приходило в голову выслушать самого Джека?

– Только не сейчас, после того, что я пережила с Джоэлом. У меня слишком низкий болевой порог, Анни. Еще одного раза я не выдержу.

– Я лишь хотела сказать, что ты, возможно, слишком остро все воспринимаешь. Может, там ничего и нет.

– Вряд ли слова Эллиота пустяк.

– Ты права, – согласилась подруга. – Звучит подозрительно. А как же быть с историей твоей бабушки? Неужели ты отступишься?

– Нет, – солгала я. – Я могу заниматься поисками и в Нью-Йорке.

– А я считаю, что тебе нужно остаться. Ты не закончила работу.

– Какую еще работу?

– За нее и за себя. Ты еще не успокоилась, даже не плакала.

– Не плакала, – честно призналась я. – Наверное, и не надо.

– Надо.

– Анни, я приехала на остров, чтобы узнать правду о своей семье, а вышло сплошное расстройство и для меня, и для всех.

Она вздохнула.