Я купалась в ней с безумной одержимостью. Словно она стала для меня наркотиком. Его черные глаза гипнотизировали суровой красотой, излучали грозное могущество. Они так быстро меня покорили...

Как я его предам? Я прикусила губу, дрожа всем телом. Может, надо уничтожить все сейчас, чтобы потом было легче? Довести его до точки невозврата?

— Мне просто нравится тебя злить, — сказала я и с трудом выдавила улыбку.

В его глазах полыхнул смертоносный огонь. Я вдохнула этот обжигающий жар, зная, что он выжжет весь кислород из груди и может меня разорвать на части.

Сильные пальцы до боли продавили мои щеки, впиваясь в челюсть. Да, ненавидь меня. Так сильно, чтобы я ни на что больше не надеялась.

— Ты, мелкая дрянь, будешь у меня бояться лишнее слово сказать после того, что я сейчас сделаю.

Каждую мышцу в теле заколотило от страха. Ударит? Нет, глубоко внутри я чувствовала, что Демид не станет так вымещать на мне злость, чтобы я ни творила. Он не опустится до рукоприкладства.

Зато использует свою силу по-другому.

Он поставил меня в ту позу, которую хотел, оставляя на моей коже пылающие отметины жестких прикосновений. Я впечаталась лбом в подушку, прогнулась в спине под давлением его руки, подрагивающие колени уперлись в матрац.

Отстегает ремнем до красных полос? Чтобы я вздрагивала три дня, присаживаясь на пятую точку? Боковым зрением я заметила, как блеснула пряжка. Но Демид решил по-другому — он резкими движениями завел мне запястья за спину и их скрутил ремнем. Грубая кожа впилась в мои руки.

На самом деле это была ласка, если сравнивать с тем, какой колючей проволокой обстоятельства сковали меня.

Демид стянул до колен мои трусики — я необъяснимо трепетала, и страх растворялся в желании прикосновений. Любых. Жгучих, ласковых, требовательных, жестоких.

Его ладонь не мягче ремня. Обрушилась на мою ягодицу колючим шлепком. Кровь вскипела под кожей.

— Раз тебе нравится меня бесить, то, может, ты от этого кайф получаешь? — Мелкие шлепки посыпались градом на ягодицы, ни одного местечка не осталось без внимания. Там уже горело так, словно кипятка плеснули.

— Нет! — выкрикнула я, на миг отвернув лицо от подушки. Снова солгала. Машинально. Я уже безнадежно заражена ложью — его ладонь доставляла мне острую сладость. Распалила все вокруг, и промежность мучительно ныла, складочки увлажнились.

Я спятила до такой степени, что наслаждалась любым его прикосновением.

Ловкие пальцы скользнули между ягодицами вниз, между плотно сведенных бедер, растерли мою влагу по промежности. От ярких вспышек меня задергало как от разряда тока.

— Нет, значит? Подожди, скоро я сделаю то, что тебе точно не понравится.

Что он имел в виду? Что-то кроме шлепков? От испуга у меня перехватило дыхание. Но в следующий миг я протяжно застонала, когда Демид провел по складочкам головкой напряженного члена.

— Хочешь?

— Да... — Если тут не признаюсь, то буду еще долго мучиться.

Он нестерпимо медленно принялся входить в меня, и я даже подалась бедрами назад, насаживая себя быстрее на его огромный каменный член.

— Вот, давай, двигайся сама.

Изверг! Со связанными руками за спиной это ужасно неудобно. Я и так едва не падала, с трудом сохраняя равновесие. Демид не помогал мне — не держал бедра. Едва я рискнула развести колени, чтобы стать устойчивее, он свел мои ноги обратно.

— Нет. Двигайся так.

Я сильнее уперлась лицом в подушку, мышцы шеи и спины напряглись до дрожи. Сложно, но возможно. Я медленно двигала бедрами — и напряжение в теле мешало удовольствию разлиться по венам. Оно лишь концентрировалось внизу, скручивалось в пульсирующий клубок. Я вся сосредоточилась на нем, потеряла равновесие, покачнулась, едва не упала на бок — Демид вовремя меня подхватил, крепко вцепился пальцами в бедра и разогнался.

Его член беспощадно вбивался в меня, но я только этого и хотела. Чтобы забыть обо всем в угаре бешеной скачки. По распаленным шлепками ягодицам лупили его бедра. В его стонах гудело рычание. Он еще не вколачивался в меня с такой свирепостью. На моих бедрах останутся синяки от его пальцев. Сладкие печати.

Я потерялась в пространстве. Превратилась в сгусток искрящихся нервов. Подушка слабо гасила мои крики. И на взлете к еще большему наслаждению меня оставили парить в невесомости.

Демид вышел. Он еще не кончил, я бы почувствовала даже в полусознательном состоянии. Его оргазменный стон пробрался бы ко мне через толщу хмельного тумана. Его член всегда мощно пульсирует так, что эта пульсация отдается везде во мне.

Я покачнулась — сильные пальцы отпустили мои бедра, на коже мелко завибрировали следы его власти над моим телом. Пришлось расставить колени, чтобы не свалиться на бок.

Почему он остановился? Мое горло пересохло от криков и стонов, язык стал шершавым. Голос прошелестел бы еле слышно, и я изловчилась, повернула голову влево, упираясь виском в подушку, вправо — никого. На комоде новая изящная ваза, в кресле сброшенная одежда Демида. А сам он продолжал, видимо, сидеть за мной.

— Кончить я тебе нескоро дам, — проговорил он хрипловатым голосом. — Разве что ты будешь меня очень долго умолять.

Решил пользоваться мной чисто как шлюхой? Умолять буду? Еще чего.

— Не буду...

— Будешь.

Он неожиданно схватил меня за лодыжку и дернул на себя. Я с наслаждением упала животом и грудью на постель, напряженные мышцы получили долгожданное расслабление. Еще бы руки освободить — они ужасно занемели. Но Демид продолжал издеваться — водил пальцами по ноге, царапал коротко подстриженными ногтями кожу

— и по ней табунами носились мурашки. Нестерпимо хотелось, чтобы он двинулся рукой выше, туда, где между ног горел пожар.

Ему самому не хотелось кончить? Или измываться надо мной слаще оргазма?

Нет же, он, как назло, описал пальцем круг вокруг косточки сбоку от пятки и приподнял стопу. Чрезмерно чувствительную кожу ужалила беспощадная щекотка. Меня выгнуло, смех заклокотал в груди, я задергала ногой — но Демид держал ее так крепко, что не вырвать.

— Знаешь, какая это может быть жестокая пытка, Элизабет? — суровым голосом прижег мою надежду на то, что он скоро остановится.

Невыносимо, невыносимо! Щекотка вынуждала мое тело извиваться, судорога выкручивала мышцы, я лихорадочно вертелась, мотала головой, и спутанные волосы прилипли к лицу.

— Прекрати!

— Неубедительно.

Это могло быть смешно, если бы не было так мучительно и безостановочно.

— Демид! Прекрати! — хрипло прокричала я и потом добавила жалкое: — Пожалуйста.

— Почему я должен остановиться? — совершенно спокойно спрашивал, будто это не его пальцы доводили мои бедные нервные окончания до безумия.

Потому что я прошу!

Наконец он дал мне короткую передышку — переключился на другую ногу. И снова меня вывернуло от адских конвульсий.

— Отпусти! — я подогнула под себя освобожденную ногу — не отдам.

Демид, к моему удивлению, оставил в покое несчастную стопу. Я поджала ноги так, что пятки коснулись ягодиц. Туда потянулись наглые руки. Я червячком стала отползать подальше от изверга.

— Замри! — от его приказного властного тона даже лавина, съезжая с горы, затормозила бы. А я всего лишь связанная добыча в лапах безжалостного хищника. Застыла. Он развязал мои запястья, откинул ремень и стал растирать затекшие руки.

По венам хлынула колючая кровь. Теплые волны разбегались по телу. Какими же нежными могут быть его сильные руки... Я блаженно прикрыла глаза, едва не мурлыча.

— Будет лишнее, если ты разотрешь запястья в кровь о ремень. У нас еще банкет.

Ну конечно. Он испугался, что мои запястья будут приковывать слишком много ненужного внимания, а холеные лица гостей будут вытягиваться в недоумении.

Только одна рука пришла в себя, я выкрутилась, отползла и наконец -то убрала с лица волосы. Демид голодным взглядом скользил по моему телу, пробуждая желание податься ближе к нему, раскрыться, подать себя, как самый лакомый десерт.