— В этом-то и дело, Молодой, — продолжил Макс. — С этим возникли проблемы. Поэтому мы звонок и задержали, а не позвонили сразу. Понимаешь… Тебе отказались согласовать амнистию. На них кто-то надавил. То ли Разумовский, если еще помнишь, кто это такой, то ли кто-то другой…

Еще бы я не помнил, кто такой Разумовский. Человек, который собирался лишить россиян хоть какой-то свободы выбора. И сделал бы, если бы я ему не помешал.

Значит, амнистии не будет. И что теперь? Что будет дальше?

— Короче говоря, у нас для тебя есть предложение, — сказал пиджак. — Ты останешься в Казани. На полном нашем обеспечении. Мы будем присылать тебе все необходимое дронами. Помимо этого, мы снимем многие ограничения в доступе в сеть. Сможешь пользоваться обычным интернетом, общаться со своими старыми знакомыми, если они еще есть. Доступа к даркнету мы тебе обеспечить, конечно, не сможем…

— Что взамен? — спросил я. — Мне нужно будет делать для вас какую-то работу? Таскать из города то, что еще не вытащили?

— Почти все вытащили, Молодой, — сказал Макс. — А то, что еще не достали, сгнило. Можешь поискать ценности, но мы не хотим, чтобы ты покидал территории Казанского Кремля. Да ты и не сможешь этого сделать, передатчики по всему городу деактивированы, а потом мы перенастроим их на частоту приемников участников второго сезона. Так что…

— Это, типа, тюрьма? — спросил я.

— Ну, сам подумай, какая это тюрьма. Историческое место, один из самых красивых видов старой России. Пришлем тебе все необходимое, обустроишь себе комфортное жилье. Ты же можешь во дворце жить, это тебе не куб четыре на четыре, ну или как ты там раньше жил. Неплохо ведь?

Какого черта? Какого хрена это все вообще происходит? Я ведь подписывал договор, в котором твердо и четко говорилось, что победитель получает амнистию и выплаты. Ну и еще, что он должен будет выплачивать определенный процент со всех рекламных контрактов корпорации, но это уже показалось мне совсем мелочью.

— А как же договор? — спросил я. — Вы ведь понимаете, что если я получу доступ в сеть, то могу нанять адвоката и отправиться в суд. Мне даже выезжать отсюда не придется, найдется куча молодых амбициозных юристов, которые захотят пощупать вас за вымя.

— Ты ведь внимательно читал договор, — сказал он. — Там прямо сказано, что корпорация может менять его в одностороннем порядке. Так что юридически здесь не до чего докопаться, сам понимаешь.

Уроды. Вот сейчас я почувствовал, что во мне снова просыпается ненависть. Я выживал все это время, я потерял друзей, я победил в шоу, и мне даже не могут обеспечить обещанное? Правильно говорят, что нельзя вести дел с корпорациями. Подписывая любой договор, ты продаешь им свою задницу.

Однако я сумел погасить ее. Пусть он думает, что я заперт в Кремле и не смогу из него выбраться. Пусть считает, что корпа уже победила меня. Может быть, получится выудить немного информации.

— Так что вам от меня нужно? — спросил я. — Вы же не просто так собираетесь обеспечивать меня все это время и обещаете роскошную жизнь во дворце.

— Ты будешь одним из испытаний для участников второго сезона шоу, — сказал Макс. — Ты ведь понимаешь, что нам нужно придумать что-то новое для них, чтобы зрителям было интересно. И вот, ты как раз сможешь…

— Скажи честно, вы даже не пытались выправить мне амнистию, так? — спросил, прервал я его.

Челюсти сжались сами собой с такой силой, что заскрипели зубы. Они в большинстве своем искусственные, поставленные на замену настоящим, которые я потерял в многочисленных драках. Не сотрутся.

— Мы пытались, — вдруг попытался оправдаться Макс. — У нас было для тебя место консультанта, это уже утвердили в совете директоров. Собирались поставить тебя одним из шоураннеров второго сезона.

— Слушай, да пошел ты, — ответил я. — И свой совет директоров можешь засунуть себе в жопу. Если ты думаешь, что я реально буду сидеть тут, в Кремле, словно в клетке, то ты очень сильно ошибаешься.

В ушах послышались помехи, которые заглушили его ответ. Секунда, другая, и я услышал другой голос, явно синтезированный на компьютере:

— Честно говоря, мы и не думали, что ты реально будешь там сидеть. Тем более, что ты нашел способ покинуть зону действия передатчиков.

Ни вдохов, ни выдохов, ничего такого, одна сплошная речь. Меня переключили на другого пиджака-борга? Или что?

— Алло, это кто? — спросил я.

— Тот, благодаря кому ты все еще жив, — и снова ни единого оттенка эмоций в голосе.

— Это что, мне Чех с того света звонит что ли? — не понял я.

Один раз наемник уже нашел способ связаться со мной с того света. Сомневаюсь, что это повторилось. Хотя, конечно, это было бы уже совсем интересно. Если бы он попал в плен не к «РосИнКому», а к «РосТалосу», то я бы не удивился. Про них давно говорили, что они делают синтетических людей. Хоть это и не подтверждалось официально. Но дыма без огня не бывает, верно?

— А мне говорили, что ты человек с понятиями и помнишь добро.

— Ты — хакер? — наконец, догадался я. — Тот самый, который высылал мне данные?

— Со второго раза угадал. Так что, так и будешь сидеть в Казани? Или попытаешься найти способ выбраться отсюда и надрать задницу пиджакам?

— Интересное предложение, — сказал я. — Я над ним подумаю.

— А это не предложение, — ответил голос. — У тебя все равно вариантов нет. Доступа к сети нет. Отслеживание по-прежнему работает, если что-нибудь случится, тебя очень быстро отыщут. И поверь мне, пиджаки даже не станут пытаться тебя выгородить, они просто сольют тебя полиции, и тогда отправишься прямиком в тюрьму. Еще и срок накинут и неустойку за нарушение договора. Там ведь наверняка и такие пункты были, помнишь?

— Помню, — согласился я. — Было дело.

— Ну так и вот, — проговорил голос. — Из города тебе нужно выбираться. Как именно это сделать, сам решишь, да и тому, кто тут прожил столько времени, это несложно будет. — А что дальше-то? В Новую Москву я вернуться все равно не смогу, в этом ты прав. Нужен доступ в сеть, новая сигнатура личности, да и вообще все это.

— А потом отправишься в Новую Казань…

Снова послышались помехи и звонок прервался. Окошко просто пропало из интерфейса.

Черт, а ведь он мне что-то сказать хотел. Наверное, важное.

Впрочем, самое важное он мне уже сказал. Новая Казань. С остальным уже на месте разберемся.

У меня появился реальный вариант выбраться из Старой Казани. Если мне сделают новую сигнатуру личности, снимут все отслеживающие протоколы и так далее, это станет вариантом для того…

Для того чтобы заставить пиджаков ответить. Рассчитаться для друзей, как минимум.

Несколько недель мы жили вместе, при этом каждый понимал, что победителем шоу станет всего один. И у этого одного будет шанс на новую жизнь. Чех понимал это сильнее всего, поэтому он так упрямо и предлагал нам бросить его и выбираться, когда был шанс. Мы этого не сделали.

Теперь Чех мертв. И Ника мертва. А пиджаки, которые все это устроили, заработали на их смертях пару новых миллиардов. И теперь будут нюхать кокс из Венесуэлы и отсасывать друг другу.

Почему это должно быть так? Раньше СМИ и репортеры занимались чем-то полезным. Обращали внимание и проблемы общества, делали их острее, чем провоцировали их скорейшее решение. Однако с тех пор многое изменилось, теперь никто не пишет о политике, потому что за это очень легко можно влететь на громадный штраф. Да и не столько штрафов они боятся, сколько того, что их отрежут от кормушки. А кормят их государство и корпорации, у пиджаков полно прикормленных репортеров.

И чем они лучше, чем те люди, которых я остановил? У тех, кто собирался напрямую влиять на эмоции людей с помощью имплантов, помогать им принимать удобные власти решения. Нет.

Они должны ответить.

А еще… Они ведь меня обманули. Развели, кинули, как лоха, как школьника. Налили в уши дерьма о том, что победитель шоу получит свободу и сможет больше никогда не работать, жить с одних рекламных контрактов. Не сказать, что я повелся, я пошел сюда больше от безнадеги, но, когда мне удалось победить, я хотел получить причитающееся.