...И слишком мало воздуха, чтобы дышать. Потемнело в глазах, и последней его мыслью было: «Тупой крестьянин».

— Очнулся?

Киёмаса открыл глаза. Перевернулся, пытаясь встать, но почувствовал, что руки и ноги стянуты веревкой. В плену. Да как же так? Почему он не умер?!

— Зачем вы его связали? Я приказал всего лишь сбить лед. Вы что, считаете, что я могу испугаться мальчишку?

Киёмаса ощутил прикосновение холодного лезвия к коже, и его руки освободились. Через миг — и ноги тоже. Он вскочил. Ни за что он не будет, как червяк, ползать на земле перед врагом. И наконец сумел как следует разглядеть отдающего приказы.

Высокий, хоть и ниже него, с черными, гладкими усами, аккуратной ухоженной бородой и насмешливыми глазами. И хотя этот человек и не подумал задирать голову, его взгляд из-под густых бровей был направлен прямо в лицо Киёмасы. Кто это? Враг, который взял его в плен?

— Как тебя зовут, парень? — голос был жестким, но в нем не было ни злости, ни издевки. Просто спокойствие. Обыденность.

Киёмаса молчал.

— Хорошо, мне нравится твое упорство перед лицом противника. — Человек махнул рукой. Тотчас же двое его воинов выволокли из-за полотнищ, огораживающих лагерь, адъютанта Киёмасы. Все его лицо было в крови, руку он прижимал к животу.

— Мое имя Кобаякава Такакагэ. Знаешь меня? Если нет — я советник и дядя Мори Тэрумото, главы клана, с которым воюет твой господин. Видишь, я ничего не скрываю. А теперь твоя очередь. Все твои люди у меня. Правила такие: я задаю вопрос — ты отвечаешь. Если ты не отвечаешь — одному твоему человеку отрубают голову. Если ты делаешь шаг за пределы лагеря — одного распинают на кресте. Убегаешь — всех оставшихся варят заживо. Подумай хорошо над важностью ответов на вопросы, которые я задаю. Понятно?

Киёмаса закусил губы до крови. Мало того, что он попался сам, так еще и привел в ловушку свой отряд. Что же делать? Он в плену телом. Но сдаться душой? Стоп. Этот человек ничего не говорил о том, что нельзя нападать на него самого. Киёмаса едва сдержал улыбку и призвал силу.

— Это был вопрос, — как ни в чем не бывало проговорил Кобаякава Такакагэ.

В чем дело? Почему ничего не происходит? И сам Киёмаса… он ничего не чувствует. Ни легкого озноба, ни подрагивания кончиков пальцев... Что это человек с ним сделал?

— Давай, — тот тем временем кивнул одному из воинов, державших пленного адъютанта.

Воин выхватил меч и замахнулся.

— Я понял, — выдохнул Киёмаса.

— Отлично. Повторяю: как тебя зовут?

— Киёмаса.

— Вот как. Като Киёмаса. Двоюродный брат Хасибы Хидэёси, — Кобаякава махнул рукой в сторону адъютанта. — Уведите его и перевяжите. Остальным дайте воды. — а затем вновь повернулся к Киёмасе: — Ценный приз, а особенно ценный тем, что ты, парень, не просто человек. Ты владеешь силой, доступной лишь потомкам богов. Силой воды, к слову. Как и я. Это я взял тебя в плен. Если ты еще не догадался. Огонь — тоже мое. Говорят: владеть противоположными стихиями — большая редкость и удача. Но мне повезло, как видишь. Тебе тоже повезло. Во-первых, тебе, крестьянину, достался дар богов. А второе твое везение — что первый, с кем у тебя случился настоящий бой, тебя не убил. Как ты думаешь, почему я оставил тебя в живых?

Киёмаса оглянулся. Кобаякава Такакагэ рассмеялся:

— Ты мне нравишься все больше и больше. Ты смышленый, заботишься о своих людях. Да, это был вопрос.

— Я не знаю, — Киёмаса ненавидел играть в «угадайку».

— А я уже ответил сам. Ты мне нравишься. Я давно за тобой наблюдаю. С тех самых пор, как ты повадился моих воинов своей силой пугать. И еще ты обязан жизнью своему низкому происхождению.

Киёмаса метнул на вражеского генерала бешеный взгляд. Его уже достали шутки по этому поводу. И от врагов он не намерен был их выслушивать. «Шутники» будто не понимали, что, оскорбляя его, они также унижают господина Хасибу.

Кобаякава выставил перед собой ладонь:

— О, не надо так переживать. Я не хотел тебя оскорбить. Но. Понимаешь, владеющие силой в большинстве своем — люди благородные. Ведущие свой род от богов. Эта сила дана не просто так. Она дана, чтобы защищать людей. Защищать, понимаешь? И править ими для их блага. Поэтому применять ее против обычного человека категорически запрещено. Кто так поступает, у того нет чести. Любого другого, нарушившего это правило, я бы убил без колебаний. Но ты родился в деревне. Ты про это просто не знал, я надеюсь. Да и откуда тебе: твой господин наверняка тоже об этом не знает. У тебя есть меч — им и дерись, как равный с равным. Настоящая сила человека — это сила его духа. Есть лишь одно исключение из этого правила. Хочешь знать какое?

— Да, хочу. Но сначала хочу задать вопрос.

— Какой? Почему ты не можешь применить силу? Это просто. Среди нас есть человек, который может на время лишить другого его способностей. Видишь, я раскрываю тебе все наши стратегические секреты.

— Я понял, — Киёмаса наклонил голову и уставился в землю. Проклятье. Вот он попался... — так... вы сказали, что есть исключение?

— Да. Даже ты должен был слышать сказки про воинов, которые выходили одни против тысячи?

— Да, слышал.

— Так вот. Когда врагов больше тысячи, а ты один — ты можешь применить против них силу.

Киёмаса хмыкнул. И опять закашлялся.

— Принесите воды, — скомандовал Кобаякава Такакагэ.

И тут же, словно стоял наготове, возник мальчишка с тыквой-горлянкой в руках. И протянул ее пленнику, как ни в чем не бывало. Похоже, здесь привыкли слушаться командира с полуслова. Хорошая дисциплина.

— Что вы будете со мной делать, раз не собираетесь убивать? — напившись, Киёмаса почувствовал себя куда лучше и уверенней. — Отпустите? — он усмехнулся. Этот человек должен был понимать, что пытаться переманить Киёмасу на службу Мори — бессмысленная трата времени.

— Разумеется, отпустим. Когда договоримся с твоим господином по некоторым небольшим вопросам. Видишь ли, тот факт, что ты у нас в руках, сделает господина Хасибу сговорчивее.

Киёмаса не выдержал и расхохотался в открытую.

— Вы, вы всерьез считаете, что ради сохранения моей жизни господин Хасиба пойдет на какие-то уступки? Только потому, что я его родственник? Это невозможно.

— Эх. Плохо, плохо знаешь ты своего господина. Разумеется, пойдет. Но не только потому, что ты приходишься ему родней, хотя это тоже немаловажно. Скажи мне: а много у вас в армии командиров, которые могут реку заморозить?

Киёмаса замолчал. Нет, такую информацию он врагу ни за что не выдаст.

— Правильно молчишь. Сотня, да даже тысяча солдат не стоят того, чтобы твой противник знал о том, сколько воинов, владеющих силой, есть в твоей армии. Потому что их не много. Даже в знатных семьях не в каждом поколении рождается сын, способный повелевать стихиями. И когда такой ребенок появляется на свет — род крепнет. Кто передал тебе кровь богов, я не знаю. Может, когда-то война Тайро и Минамото прокатилась по твоим родным местам, а может, ты — потомок потерпевших поражение самураев, ставших ронинами. Но это и не важно. Вот только — я повторяю — таких, как ты, не много. А тех, кто может использовать силу в бою, и того меньше. Поэтому, если Хасиба Хидэёси умен, а он умен, он не станет упрямиться и разбрасываться такими подарками судьбы. А цена, которую мы собираемся запросить за твою жизнь, не так уж и высока.

Киёмаса сжал кулаки.

— Нет, — процедил он, — не бывать этому. Я покончу с собой. За мой труп вы от моего господина ничего не получите. Даже если вы свяжете меня — откушу себе язык.

— Звучит очень грозно, — Кобаякава Такакагэ покачал головой и подошел к Киёмасе совсем близко. И, внезапно выбросив руку вперед, схватил его за волосы и резко дернул к себе, наклоняя его голову: — Ты с чего взял, что имеешь право распоряжаться своей жизнью? Жить тебе или умереть — будем решать только я и твой господин. Запомнил? Можешь не отвечать. — Он отпустил волосы Киёмасы и повернулся к нему спиной: