— Про самое главное, самое выдающееся, что сделали карфагеняне для известного мира.

   — Разве это главное не шло на пользу в первую очередь нам самим?

   — Не скажи. Ты ведь сам покорил Альпы и привёл на высочайший горный массив огромное войско, за что тебя будут восхвалять в веках. Я убеждён, что тебя будут превозносить как покорителя Альп, пока жив на земле хоть один человек. Почему? Потому что твой подвиг пошёл на пользу всем.

   — Не уделяй слишком много места в своей поэме мне и моей родне. Вспомни лучше про Ганнона Великого!

   — Я уже вспомнил про него.

В этот миг из-за горизонта пробилось солнце, залив красным возвышенности, обрывистые склоны и ледники. Гребень хребта засиял золотом. Даже воздух изменил свою окраску.

   — Я собираюсь посвятить заново родившейся Европе большой эпос, — тихо говорю я.

   — Счастливец, ты можешь думать о таких вещах. Я же думаю о том, как нам лучше спуститься по южному склону. Впрочем, едва ли дело пойдёт хуже, чем на подъёме.

   — Мой эпос может быть закончен лишь через много лет.

   — Я надеюсь, мой военный поход закончится быстро. В противном случае... в противном случае я последую примеру фараоновой мыши. Стоит Риму сникнуть от усталости, как я заскочу ему в пасть и стану рвать, кусать и терзать его.

   — Ты уже рассказывал. Но я в это не верю. Не верю я и в скорое окончание войны.

   — Что ты хочешь сказать?

   — Только то, что война будет продолжена, уже не за Рим, а за другие края. В Европе слишком много нерешённых проблем, чтобы война кончилась быстро.

Навстречу нам приплыло несколько лёгких розовых облачков, которые осели на склоне под нами. Я наклонился над обрывом, чтобы увидеть, поплывут ли они дальше. Но они не уплыли. Напротив, к ним стали прилепляться новые облака, которые, казалось, образовывались в глубокой долине прямо на глазах. Над головой облаков не было вовсе. Они скапливались у нас под ногами. Обзор становился всё хуже и хуже. Вскоре образование облаков пошло намного быстрее, и мы перестали видеть что-либо, кроме их розовой массы.

   — Пора возвращаться, — говорит Ганнибал.

   — Наша беседа в хижине у горцев прервалась, — торопливо напоминаю я. — Она, конечно, прервалась событием замечательным и благословенным, но ты по-прежнему должен мне пространный разговор, Ганнибал.

   — Глядишь, когда-нибудь получится.

   — Я не забуду этого обещания.

   — Тебе нужно подловить меня. Я никогда заранее не знаю, когда выдастся спокойная минута.

В этот самый миг я, первым из нас двоих, замечаю удивительное явление. На скоплении облаков, простирающемся перед и под нами, появляется колоссальная тень, которую отбрасывают контуры гор. Среди их очертаний выделяется тень нашего отрога, а сверху него — тени меня с Ганнибалом. Примечательным и фантастическим в этом зрелище были вовсе не сами тени, а их невероятные размеры. И Ганнибал и я казались увеличенными в тысячу раз.

Я прихожу в неописуемый восторг. Охваченный радостью, едва ли не эйфорией, я возглашаю:

   — Се Ганнибал-Победитель!

И, вытянув руку, показываю, куда смотреть. Моя тень вдали повторяет движение. Я поднимаю обе руки кверху. Тень повинуется мне. Теперь и Ганнибал возносит руки.

   — У тебя заниженные мерки, Ганнибал. Вот твой истинный масштаб. Само небо подтверждает твоё величие.

От возбуждения у меня начинают стучать зубы. Меня колотит озноб.

   — А ты, Йадамилк? Ты ведь тоже стал исполином.

   — Ганнибал-Победитель! — снова кричу я.

Моя рука тянется заткнуть рот. Я второй раз проговариваюсь, в присутствии Ганнибала называю его тайное имя. Я испуганно кошусь на него, но он не подаёт вида, что случилось нечто особенное. Мой энтузиазм вспыхивает с новой силой.

   — Это нужно показать войску! Тогда все возликуют и будут счастливы.

   — Нет, Йадамилк, не надо.

   — Ты должен! Должен! — как ребёнок, воплю я.

Я с трудом выговариваю слова. Крик и шёпот перемежаются, мешаясь в одну кучу. Ганнибал неумолим.

   — Нет, Йадамилк! — строго произносит он.

   — Ты не имеешь права лишать воинство сего грандиозного зрелища, — продолжаю упорствовать я. — Каждый сам поймёт значение этих теней.

   — Я сказал «нет».

   — Дай посмотреть хотя бы военачальникам.

   — И им не надо. Нам скоро выступать.

   — Хотя бы несколько человек! — ору я, — Взгляни, каким потрясающим светло-красным бордюром обведены наши тени!

   — Тут все цвета радуги, — говорит Ганнибал. — Ты только посмотри на солнце! Вокруг него сияет лучезарный нимб.

   — Твою тень должны увидеть не только мы с тобой. Это благословенное, символическое знамение, дарованное нам Мелькартом.

   — Я знаю. Нам воссиял Мелькарт.

   — Если военачальники увидят это, их боевой дух возрастёт и нам будет легче добиться победы.

   — Нет, — в который раз заявляет Ганнибал. — Обещай мне молчать об этом.

   — С нами говорил через космос сам Мелькарт. Это событие огромного значения.

   — Обещай, что ты будешь молчать.

   — Конечно, я обещаю, но я делаю это с грустью. Печально, что только мы с тобой...

   — Да, это будем только мы с тобой.

   — Но в «Карфагенскую поэму» я вставлю всё, что мне дозволит Муза.

ЛАРС АЛИН — один из классиков шведской литературы XX в. — родился в 1915 г., умер в 1997 г. Он автор многочисленных романов, новелл, пьес и эссе. Неоднократно был удостоен национальных литературных премий. Почётный доктор философии (1969).

ГУННЕЛЬ АЛИН родилась в 1918 г. Её перу принадлежат шесть романов, один из которых — «Ганнибал-сын» — посвящён детству Ганнибала. Он вышел в 1974 г.

Роман «Ганнибал-Победитель» — совместная работа супругов Алин. Эта книга сразу по выходе была удостоена престижной премии имени шведского писателя XVIII в. Юхана Челльгрена.

Текст романа «Ганнибал-Победитель» переведён со шведского по изданию: Gunnel och Lars Ahlin. Hannibal Segraren. Stockholm, Bonniers, 1982.