— Может тебе нужно что-то еще или мы уже начнем? — Какой сарказм!

Я, конечно же, не могу промолчать на это.

— Ланч и стриптизершу? Мы ведь все-таки в Вегасе.

Гитлер с отвращением качает головой. Я его так раздражаю, что это уже даже не смешно.

Пожав плечами, делаю большой глоток виски.

— Но попробовать-то стоило.

Франко бросает на меня предупреждающий взгляд, хотя я вижу, как он пытается сдержать улыбку. И она, все же побеждает.

Гитлер оставляет мой остроумный ответ без внимания и прочищает горло.

— Как вы знаете, я буду находиться рядом с вами в течение всего тура. Европейские гастроли прошли успешно, несмотря на то, что нам пришлось перенести несколько выступлений. Прошлогодний американский тур был весьма удачным, но сейчас на кону стоит очень многое. Ваш альбом набирает популярность, "Finish me" находится в десятке лучших песен чарта альтернативной и современной рок-музыки на этой неделе. Вы не можете позволить себе совершать ошибки. — Он смотрит на меня, как будто ожидает ответа на вопрос, который даже не задал. Я ничего не отвечаю, и он продолжает: — У руководства есть несколько просьб.

"Просьбы" означает "требования". Я осушаю стакан до дна.

— Во-первых, вы будете исполнять "Finish me" на каждом шоу.

Франко, Робби и Джейми переводят взгляды на меня. Судя по выражениям их лиц, они тоже в первый раз слышат об этом. Я качаю головой и раздраженно отвечаю: "Этого не будет"

Гитлер прочищает горло еще раз. Он знает, что его ожидает битва.

— Густов, это не обсуждается.

Я протягиваю руку к бутылке и делаю большой глоток. К черту стакан.

— Да ну. Это же Америка, здесь все обсуждается. — Пробую шутить, потому что уже очень близок к тому, чтобы выйти из себя и бросить эту гребаную бутылку виски через всю комнату.

Он агрессивно улыбается.

— Как я уже сказал, вы будете исполнять "Finish me" на каждом шоу.

— Мы это еще посмотрим, ублюдок. — Говорю я про себя и делаю еще один глоток.

Франко услышал меня. Он берет бутылку из моих рук, отпивает сам, а потом передает Робби и Джейми, которые делают то же самое. Я был так погружен в свое дерьмо, что уже и забыл, что значит солидарность. Обожаю этих парней за то, что они поддерживают меня. Вот почему мы — группа.

Гитлер молчит. Я воспринимаю это как намек и встаю.

— Мне нужно покурить.

Но, судя по всему, он еще не закончил с ультиматумами.

— Мы не договорили.

Вздыхаю и сажусь. Я не побежден. Я раздражен. И он это знает.

— Эти гастроли будут сложнее, чем предыдущие. Выступления будут проходить практически каждый вечер, вам придется перемещаться с одного конца страны в другой. Поэтому, Густов, мы посчитали, что в интересах турне и альбома, на протяжении всего этого времени у тебя будет ЛП.

Прищурившись, я смотрю на парней. Они явно не в курсе, поэтому я перевожу взгляд на Гитлера.

— Надеюсь ЛП это не то, что я думаю. — Сейчас мне совсем не до шуток.

— К нашей команде присоединяется Скаут Маккензи. Она будет твоей личной помощницей по всем вопросам касательно тура. Eе основной задачей будет расписание и связи с общественностью. Относиться к ней нужно с уважением.

То, как Гитлер выделил последнее слово, говорит о том, что он кастрирует меня, если я трону эту женщину. Несмотря на раздражение, мне становится любопытно.

— Скаут, — громко кричит он поверх плеча.

В комнату заходит Нетерпюха.

— О черт, нет, — говорю я, вставая и шагая в направлении балкона. Сигарета уже торчит у меня между губ.

— Это не обсуждается, Густов, — раздается сзади пышущий злобой голос Гитлера.

Я прикуриваю, затягиваюсь и тычу в него зажатой между пальцами сигаретой.

— Мне не нужна гребаная нянька.

Резко отодвинув балконную дверь, выхожу на свежий воздух.

— Боюсь, что после твоего поведения в Европе, она тебе определенно нужна, — практически кричит Гитлер.

В ответ на это я закрываю дверь и устраиваюсь в шезлонге.

Франко присоединяется ко мне, когда я прикуриваю вторую сигарету. Он открывает рот, чтобы заговорить, но я опережаю его.

— Они не могут так поступить, — горько говорю я и поднимаю на него взгляд. — Или могут?

Он пожимает плечами.

— Я не знаю, чувак.

— Следующие несколько месяцев будут кошмаром. Эта помощница будет обо всем докладывать Гитлеру.

Франко согласно кивает.

— Я ничего не могу с этим поделать. — Он хихикает, судя по всему чему-то радуясь. — И она определенно не твоя новая сексуальная партнерша. Он явно намекнул на это. Только бизнес и ничего больше, мужик.

Кипя от злости, я пристально смотрю перед собой, но его смех вырывает меня из задумчивости.

— Ты уже говорил с ней, чувак? Она же сурова, как скала.

Он смеется еще громче.

— Да. Нас представили после того, как ты ушел. Расслабься, думаю, она просто стесняется. И, возможно, немного озлоблена, — добавляет он.

— Немного? Да она с таким отвращением посмотрела на меня, когда услышала, как я клеюсь к стилисту. — Глядя на него, я тоже не могу сдержать смех. — Это будет кошмаром.

— Добро пожаловать в ад, придурок.

Девять недель ада.

Девять недель и я дома.

Еще девять недель.

Дом.

Суббота, 22 апреля (Гас)

Сегодня было наше лучшее выступление за последний год, несмотря на то, что я был трезв. Зрители были в восторге, их энергия заряжала и нас.

Мы не стали исполнять "Finish me". Гитлер был в ярости. Мне начинает нравиться наблюдать за тем, как пульсирует вена у него на лбу.

Как только мы добрались до автобуса, я пошел отдохнуть и проснулся лишь на следующий день в обед. Никогда еще так крепко не спал в дороге. Чувствую себя почти человеком.

Перед тем, как отодвинуть шторку на кровати, я надеваю футболку. Уверен, в этот раз не стоит переходить рамки приличия. Последнее, что мне нужно, это Нетерпюха, обвиняющая меня в сексуальном домогательстве.

Только в ванной комнате до меня доходит, что автобус стоит. И я в нем один.

Надев джинсы, носки и туфли, хватаю все самое необходимое и выхожу на свежий воздух. Мы в Фениксе, поэтому на улице жарко. Ничего не имею против. Этой зимой мне хватило холода на всю оставшуюся жизнь.

Прикуривая сигарету, внимательно осматриваю окрестности. Мы остановились позади здания, в котором будет проходить концерт. Через улицу продают тако, и при виде этого у меня начинает урчать в животе.

Внутри закусочная оказывается маленькой и, судя по всему, чистота не в списке приоритетов этого заведения, но мне сойдет. Увидев в меню вегетарианские тако, начинаю чувствовать себя как дома. Заказываю шесть порций и бутылку воды и занимаю место за столиком возле окна. Еда на вкус очень отличается от маминой, но все равно чертовски хороша.

Закончив, понимаю, что не хочу уходить. За окном проходят люди, немного, но все же. Мне нравится наблюдать за ними. Я мог бы сидеть здесь весь день и угадывать их истории. Или придумывать их в своей голове. Это весело. Поэтому устраиваюсь поудобнее и смотрю. Жалюзи закрыты, но одна из планок поднята. Чувствую себя шпионом, подглядывая через нее.

Через пять минут я замечаю высокую худую брюнетку в красной безразмерной толстовке и шортах. Не сказать, что они неприлично короткие, но все же достаточно открывают ее великолепные, длинные и стройные ноги. Она разговаривает по телефону. Некоторые люди, особенно если их что-то отвлекает, не обращают внимания на то, что происходит вокруг. Но, несмотря на натянутый капюшон, по ее каким-то вкрадчивым движениям, я понимаю, что она замечает все. Эта девушка стала бы бесценной свидетельницей преступления. Готов поспорить, от нее не ускользает ничего.

В какой-то момент девушка останавливается и прислоняется к стене. Она кажется напряженной и сосредоточенной. Ее свободная рука засунута в передний карман. Несмотря на то, что она стоит, не шевелясь, в ней ощущается какая-то нервозность. А может, это нетерпеливость. Мне жаль ее. Спокойствие сложная штука. Я скучаю по нему.