Шредер не подавал признаков жизни. Лишь проверив пульс, Свинцов убедился, что тот жив. Он потряс его, пытаясь привести в чувство, но тщетно. Немец был в глубоком забытье…
Шредер пробыл в таком состоянии около часа. Все это время Свинцов просидел около него, изредка пытаясь привести немца в чувство. Но тщетно… Он не боялся, что за это время что-нибудь случится с ним самим. Он боялся, что Шредер никогда не очнется, и ему придется остаться одному. Одиночество… Вот что приводило его в ужас по-настоящему.
Шредер дернулся всем телом и широко распахнул глаза. На этот раз в них не было той дикой, свирепой жажды крови, которую Свинцов видел во время боя. Немец рывком сел и глубоко вздохнул, словно только что освободился от какого-то тяжкого груза.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Свинцов.
Шредер поморщился.
— Очень сильно болит голова. Прямо раскалывается на части.
— А я уже стал опасаться, что ты никогда не проснешься!
— Я и сам не надеялся, что опять вернусь в этот мир.
— То есть?
В глазах Шредера что-то промелькнуло. На мгновение его взгляд стал взглядом зверя, потом в нем отразились боль и страдания. А еще через секунду в них вернулось прежнее выражение смертельно уставшего человека.
— Я… Я не помню. Ничего не помню! — Шредер потер пальцами виски. — Помню только безмерную ярость и жажду убивать, убивать, убивать, убивать!..
Он стукнул кулаками по земле. Его глаза опять стали безумными, и Свинцову пришлось потрясти его за плечи, чтобы он пришел опять в норму.
— Это зелье делает из человека зверя, оборотня, — наконец, сказал Шредер. — Мне довелось только однажды применить его. Тогда я чуть было не распрощался жизнью…
Свинцов задумался, стоит ли ему говорить, но, в конце концов, решил, что не стоит скрывать правду.
— Знаешь, ты меня ведь чуть не убил! После того, как мы разделались с волками…
— Я смутно помню, что тогда было, — Шредер, казалось, был очень смущен. — Надеюсь, я не причинил тебе вреда?
— Да нет, не успел. Ты потерял сознание прежде, чем добрался до меня. Но твои намерения не оставляли сомнений.
— Я был не в себе. Это существо начало захватывать меня полностью, и я уже не мог себя контролировать.
Свинцов махнул рукой.
— Ладно. Все хорошо, что хорошо кончается. Только лучше, действительно, больше не применяй эту штуку. Это может плохо кончиться. И для тебя, и для меня…
— Ты прав.
Они замолчали, думая каждый о своем. Наконец, Свинцов сказал:
— Ну что же, я думаю, пора идти дальше. Мне не терпится добраться до конца! Надеюсь, больше нас трогать не будут. Думаю, это было последнее испытание.
— Да, я тоже так думаю, — откликнулся Шредер. — Только бы вот смыть все это.
Он показал на кровь, которой был измазан с ног до головы.
— Чем ты смоешь? — удивился Свинцов. — Здесь нет ни одного ручейка, ни одной лужи!
— Да? А это что?
Младший лейтенант готов был поклясться, что минуту назад здесь еще ничего не было. Однако вот он, ручеек, журчал среди камней!
— Осторожно, это может быть ловушка!
Шредер, не обращая внимания на его предостережение, встал и подошел к ручью. С остервенением он принялся смывать с себя уже успевшую засохнуть волчью кровь. Свинцов тем временем подобрал ножи и стал рассматривать мертвых зверей. Это были самые обыкновенные волки, каких полно водится на бескрайних просторах России. Только эти выглядели повнушительнее. Свинцову не раз приходилось видеть волков, но такие крупные экземпляры он встречал впервые. И все они были похожи друг на друга, как две капли воды, что наводило на определенные мысли…
В отличие от предыдущих случаев, на этот раз порождения «гиблого места» не исчезли, как не исчезли и следы волчьих клыков на теле младшего лейтенанта. Свинцов отошел от них и подошел к ручью. Шредер уже успел одеться и выглядел бодро, чего нельзя было сказать о самом Свинцове.
— Ты чего хромаешь? — поинтересовался он.
— Да волки меня немного подрали, — ответил младший лейтенант.
Шредер окинул его внимательным взором.
— Немного, говоришь? А ну, давай, раздевайся!
Свинцов попробовал протестовать, но это было бесполезно. Пришлось раздеться.
— Ну, ты даешь! — присвистнул Шредер, увидев, во что его превратили волчьи зубы. — Ты что, хочешь сдохнуть? Давай-ка займемся твоим лечением!
Он смыл кровь и стал водить руками над ранами, как делал Дворянкину. Только в прошлый раз случай был намного серьезнее, поэтому сейчас Шредер управился быстрее.
— Ну, вот, — удовлетворенно сказал он, закончив процедуру лечения, — теперь ты в порядке! А то вздумал мне тут перечить! Долго бы ты прошагал с прокушенной ногой и разодранными боками?
— Ладно, — отмахнулся Свинцов. — Как-нибудь дошел бы… Нет, спасибо, конечно, за помощь, а то ты еще примешь меня за неблагодарную скотину! Но я, ей богу, уже успел забыть об этих царапинах!
Говоря так, Свинцов кривил душой. Просто ему не хотелось быть обязанным немцу. И так тот слишком много сделал для него…
— Ну что, ты готов?
— Готов, — откликнулся Свинцов.
— Тогда пошли…
Отойдя на десяток шагов, младший лейтенант обернулся. Кажется, он поторопился с суждениями. Ни трупов волков, ни родника не было и в помине. Однако Шредеру он ничего говорить не стал. Просто не видел в этом необходимости…
Через час они были на месте. Здание при более близком рассмотрении было больше похоже на вход в бункер. Добротные бетонные стены, отсутствие окон и тяжелая металлическая дверь…
Они спустились по ступеням, открыли дверь, которая даже и не скрипнула, словно ее петли регулярно смазывали, и вошли. За дверью оказался коридор, ведущий вглубь. Глядя снаружи на эту будку, никак нельзя было сказать, что такое возможно. Впрочем, они уже ничему не удивлялись…
Коридор, по которому они шли, был до странности ярко освещен, хотя источника света нигде не было видно. Через несколько десятков шагов путь им преградила еще одна дверь. Как и на предыдущей, на ней не было заметно ни ручки, ни замка. Однако когда Свинцов толкнул ее, она открылась так же легко, как и предыдущая.
