«Остальные, — хрипло приказал он. — Быстрее!»
«Я же говорил, — голос Флегга снова стал спокойным. — Остановить его можно только одним способом, не очень приятным, но мы можем задержать его».
Он так же осторожно залил воду в остальные два отверстия. Все повторилось — мгновенная зеленая вспышка и столб пара.
Флегг с помощью полотенец, извлеченных из шкафа, взял обсидиан и опустил его в ведро. Вода моментально окрасилась зловещей зеленью.
«Ну вот, опасность почти миновала, — сказал Флегг, и один из стражников с облегчением выдохнул. — Теперь пусть кто-нибудь из вас отнесет это ведро к большой помпе у Великого Дерева. Там накачайте воды в бочку и опустите туда ведро. А бочку утопите в середине озера Джоанна. Драконий Песок может осушить озеро где-то за сто тысяч лет, но нам сейчас это не важно».
Пейна помедлил, кусая губы, и наконец велел: «Ты, ты и ты. Сделайте все, как он сказал».
Ведро унесли с такой осторожностью, будто в нем лежала бомба. Флегг изрядно потешался в душе. Как легко запугать этих людишек! На самом деле удержать яд можно было и меньшим количеством жидкости… например, кубком вина. Но для бедного Питера такие мелочи уже не имеют значения.
Когда стражники ушли, Пейна повернулся к Флеггу:
«Ты сказал, что Драконий Песок можно остановить только одним способом».
«Да. Ученые говорят, что он умирает только после того, как сожжет дотла живое тело. Я хотел проверить это, но не успел. Яд у меня украли».
«И на каком живом теле ты хотел проверить свой яд, чародей», — спросил Пейна еле слышно.
Флегг изумленно взглянул на него:
«Конечно, на мыши, господин судья».
Глава 41
В три часа дня в зале Королевского суда в основании Иглы, который называли просто «Судом Пейны», состоялась странная встреча.
«Встречей» ее окрестили потому, что формального заключения о виновности принца еще не было, и она имела неофициальный характер. Но решала она очень многое.
В зале могло уместиться пятьсот человек, но в тот день там присутствовали всего семеро. Шестеро из них держались ближе друг к другу, чувствуя холод этого места. На одной из стен висел герб королевства — единорог, пронзающий дракона, — и взгляд Питера то и дело натыкался на него. Кроме Питера, там были Пейна, Флегг (конечно, это он сидел поодаль от других) и четверо королевских судей. Всего королевских судей было десять, но остальные в это время разбирали дела в провинции. Пейна решил их не ждать. Нужно было действовать решительно, иначе королевство окажется ввергнутым в хаос. И для этого Пейне понадобился помощь юного убийцы.
Пейна уже решил для себя, что Питер — убийца. Убедили его в этом не коробочка, не мертвая мышь, не опыты Флегга. Это сделали слезы Питера. Принц, отдадим ему должное, не выглядел теперь ни виноватым, ни измученным. Он был бледен, но спокоен.
Пейна откашлялся. Эхо заметалось между каменных стен. Он потрогал лоб и не удивился, обнаружив там холодный пот. Он расследовал сотни дел и послал на плаху больше людей, чем мог вспомнить; но он никогда еще не судил принца за убийство собственного отца. К тому же, все случилось так быстро, и могло иметь такие последствия, что пот должен был быть именно холодным.
Встреча. Ничего официального, ничего судебного. Но никто из них — ни Пейна, ни Флегг, ни королевские судьи, ни сам Питер — не обманывался на этот счет. Это был настоящий суд. Мертвая мышь дала событиям ход, и в этот момент все можно было еще остановить, как можно остановить реку у истока, пока она не превратилась еще в могучий поток, сметающий на своем пути все.
«Встреча», — подумал Пейна, снова вытирая пот со лба.
Глава 42
Флегг внимательно наблюдал за происходящим. Как и Пейна, он знал, что все решается именно здесь, и был начеку.
Питер поднял голову и оглядел по очереди всех участников собрания.
От каменных стен веяло холодом. Скамьи зрителей были пусты, но Пейне чудились взгляды призраков, требующих правосудия.
«Мой господин, — сказал Пейна наконец, — еще три часа назад часы сделали вас королем».
Питер удивленно взглянул на него и промолчал.
«Да, — продолжал Пейна, будто Питер что-то ответил. Королевские судьи важно кивнули. — Коронации не было, но коронация — для публики. Короля делают закон, время и Бог, а не коронация. Вы — король, и по закону можете командовать мной, ими и всем королевством. И это ставит нас перед ужасной дилеммой. Вы это понимаете?»
«Да, — мрачно кивнул Питер. — Вы считаете, что ваш король — убийца».
Пейна был немного удивлен такой откровенностью, но не слишком. Питер всегда был откровенен, и теперь его откровенность, даже будь она глупой мальчишеской бравадой, могла существенно ускорить дело.
«Неважно, что мы считаем, мой господин. Вину определяет только суд, так меня учили. Из этого правила есть лишь одно исключение — король выше суда. Вы понимаете?»
«Да».
«Но, — Пейна поднял палец, — это преступление совершено до того, как вы стали королем. Насколько мне известно, в Делейне такого никогда еще не случалось. Последствия могут быть ужасны. Анархия, хаос, гражданская война. Чтобы избежать этого, нам требуется ваша помощь».
Питер посмотрел на него и сказал:
«Я помогу вам, чем смогу».
«И, надеюсь, ты согласишься с моим предложением, — подумал Пейна. Он почувствовал, как со лба у него стекают новые струйки пота, но не стал их вытирать. Питер чертовски хорошо соображает — он может принять это за признак слабости. Если у тебя хватило духу убить собственного отца, то, обещая помогать нам, не надеешься ли ты, что в ответ мы поможем тебе и закроем дело? Но тут ты ошибаешься, мой господин!» Флегг, почти читающий эти мысли, еле успел рукой прикрыть улыбку. Пейна, ненавидящий его, сделался его лучшим, хоть и невольным помощником.
«Я хочу, чтобы вы отложили коронацию».
Питер с изумлением взглянул на Пейну:
«Отказаться от трона? Не знаю, господин судья… я должен сначала подумать. Как бы не навредить королевству таким сильным лекарством».
«Умен», — одновременно отметили Пейна и Флегг.
«Нет, мой господин, вы не так поняли. Речь не идет об отречении. Вы только отложите коронацию, пока дело не разрешится. Если вас признают невиновным…»
«А я невиновен. Правь мой отец хоть до моей собственной старости, я был бы только счастлив. Я хотел только служить ему и любить его».
«Но ваш отец мертв, и вы под подозрением».
Питер кивнул.
«Если вас признают невиновным, вы взойдете на престол. Если же вас признают виновным…»
Королевские судьи нервно заерзали, но Пейна казался невозмутимым.
«Если вас признают виновным, вы проведете остаток своей жизни на верхушке Иглы. Член королевской семьи не может быть казнен по закону тысячелетней давности».
«И Томас станет королем?» — задумчиво спросил Питер. Флегг насторожился.
«Да».
Питер задумался. Он выглядел ужасно усталым, но не испуганным, и это не нравилось Флеггу.
«А если я откажусь?»
«Тогда вы станете королем, невзирая на обвинения. И многие ваши подданные будут верить, что ими правит человек, убивший родного отца. Я думаю, что это в скором времени вызовет мятежи и волнения. Что касается меня, то я буду вынужден оставить свой пост и уехать. Я не могу служить королю, который не уважает закон».
В зале повисло долгое молчание. Питер сидел, опустив голову. Все ждали. Теперь даже у Флегга сбегала со лба ледяная змейка пота.
Наконец Питер поднял на них глаза.
«Ладно, — сказал он. — Я отложу коронацию, пока не докажу свою невиновность. Вы, Пейна, будете и впредь служить королевству. Желаю, чтобы суд состоялся завтра же. Я подчинюсь его решению. Но судить меня будете не вы».
Все присутствующие невольно подтянулись, услышав эти властные нотки в голосе юноши. Хотя конюший Иосиф, если бы услышал это, не удивился бы — он слышал этот тон намного раньше, когда Питер был еще мальчишкой.
