Шатаясь, он встал на четвереньки, сбросив с себя чье-то бездыханное тело: товарищам нужен его меч! Парень потянулся за полупогребенным в песке аршаком, но его рука застыла в воздухе. Он смотрел прямо в остекленевшие зрачки Бекмеса, отражавшие небо. Сторонний наблюдатель в Токе отметил песчинки, застрявшие в густых темных ресницах, казавшихся еще темнее из-за непривычной бледности кожи. «Нет! Не может быть!» До Горца начал доходить смысл произошедшего.

Придавившее его тело чужака в кольчуге, валяющийся рядом боевой молот, окровавленный меч Бекмеса, все еще крепко сжатый в мертвой руке… Резная рукоять чьего-то кинжала, засевшая в левом боку товарища… «Он спас меня! Заколол атаковавшего, но сам пал в схватке. Даже здесь, на проклятой арене, Бекмес оставался верен своему долгу охранного: защищать подопечных ему людей, пусть даже ценой собственной жизни!» Дрожащей рукой Токе закрыл мертвые глаза; не глядя, нашарил рукоять аршака… Но тут грубый удар ноги в челюсть отшвырнут его на песок. Погнутый шлем слетел с головы и покатился прочь. Проклятие! Его черепушке и так уже досталось сегодня! Перед глазами все плыло. Он только сумел различить темную, против солнца, фигуру и всполох меча, уже занесенного над его распростертым телом…

Аршак и щит Токе были далеко, не дотянуться. Но вот нож на левой голени все еще был при нем. «Возможно, именно этому любителю лягаться принадлежал кинжал, вошедший под ребра Бекмесу! Отведай-ка своего же угощения, сволочь!» Нож, брошенный набитой рукой, вонзился в смотровую щель крылатого шлема. Противник рухнул прямо на Токе. Опять! Будто мало ему синяков и ссадин! Парень вывернулся из-под трупа: «Ага, готовы плетеные сандалии!» — подхватил аршак, чей-то еще целый щит и ринулся в бой. Ринулся, впрочем, было слишком сильно сказано. Скорее, заковылял. Перед глазами у него все кружилось и прыгало. Наверное, поэтому Токе плохо запомнил события следующих минут, происходившие под аккомпанемент низкого гудения — единственного звука, который слышали его залитые кровью уши.

Он пробился к Лилии. Вдвоем они расчистили дорогу к Вишне, к этому времени ушедшему в глухую защиту. Знаками Токе показал, что им нужно соединиться с Арконом и Тачем. Когда это наконец удалось, гладиатрикс потеряла свой щит, который, как оказалось, был также весьма полезным метательным оружием. Он снес макушку покрытого татуировками крепыша, как крышку с котла.

Меч Вишни переломился у гарды. К счастью, вокруг валялось достаточно запасных. Им удалось снова выстроить линию. Аркон, Тач, сам Токе, Вишня и Тигровая Лилия стояли плечом к плечу: усталые, оборванные, покрытые своей и чужой кровью, но живые и готовые встретить последний натиск противника.

Гладиаторы школы Ягуара, не спеша, подступали к ним, обходя с флангов. Сколько их было — десяток, дюжина? Прямо на Горца надвигался закованный с головы до ног в сверкающую броню, казавшийся огромным феериандец. Одни эти доспехи, наверное, стоили его мяснику целое состояние. Токе больше заботило то, сколько жизней они будут стоить к концу этого боя. Меч длиной со всего Токе, свистнув, разрезал воздух… Если бы только Кай был здесь! Он бы наверняка знал, как справиться с этой неуязвимой труподелкой! Но Кай, скорее всего, лежит сейчас где-то на песке, как Бекмес, Шарм, Белка и остальные, уставившись в небо невидящими глазами. Ну почему, почему обормота никогда нет рядом, когда он так нужен?!..

Быстрая тень мелькнула над головой феериандца. Между «семеркой» и каре нападающих возник Аджакти. Казалось, он выпрыгнул прямо из воздуха. Докрутив головокружительное сальто, он застыл перед пораженными «ягуарами». Черные клинки были угрожающе подняты. Токе не мог видеть его лица. Зато физиономии врагов не оставляли сомнений: то, что они прочитали в глазах «Деревянного Меча», быстро лишило их боевого задора.

Воспользовавшись замешательством, Кай прыгнул прямо на бронированного феериандца. Босые ноги ударили в стальной панцирь, опрокидывая его носителя на спину. Горец дал «семерке» знак атаковать.

Дальнейшее запечатлелось в памяти Токе фрагментами, как рассыпавшаяся мозаика, преобладающим цветом которой был красный.

Беспомощный, словно гигантский жук, феериандец нелепо барахтается на спине, пытаясь подняться. Тонкое черное лезвие входит в сочленение его брони — там, где стальное бедро соединяется с торсом. Через превратившуюся в гроб гору металла перескакивают три покрытые кровью и песком фигуры. Токе не сразу узнает в них Папашу и близнецов-лисийцев Там-Тама и Сам-Сама. Они тут же ввязываются в схватку. Значит, сократившаяся до шестерки «семерка» — не единственные выжившие, значит, есть еще надежда!

Рука Горца устала рубить. Плечо онемело от веса чужого, слишком массивного щита. Он только что вспорол живот очередному «ягуару», такому же измученному, потному и грязному, как и он сам. Но тут что-то ужалило его в шею и сдавило незащищенное горло. И продолжало давить, увлекая вниз, на землю, отнимая воздух… Токе беззвучно открывал и закрывал рот, гул в ушах усилился, глаза застлала кровавая пелена. Ему казалось, он снова окружен гайенами, и это Клык затягивает бянь у него на горле. Он оставил борьбу: зачем, если скоро, очень скоро он увидит Майкен? Но вместо девушки перед его полуослепшими глазами появился Кай.

Вот он проходит через хаос схватки, как нож сквозь мягкое масло, оставляя позади кровавый след. Вот сразу двое атакуют его со спины. Не глядя, он выбрасывает руки назад. Его мечи рассекают обоих нападающих от паха до горла. Когда освобожденные клинки взлетают вверх, кровавый дождь двумя веерами рассыпается над головой Кая. Его белые волосы становятся красными.

Продолжая движение по дуге, меч вырывается из его правой руки. Вращаясь и все еще рассыпая алые брызги, оружие летит прямо в Токе. Парень хочет зажмуриться, но на это у него уже нет сил. Черный клинок проходит на волосок от его щеки. Дрожа, меч застревает в чем-то за его спиной. Краем глаза Горец успевает заметить, что лезвие не просто черное, а покрыто вытравленным в стали замысловатым узором. Давление на его шее ослабевает. Он падает на колени, давясь и кашляя. Его выворачивает на мокрый, темный песок, и ему становиться чуть легче. Токе поднимает голову и понимает, что битва окончена. Они победили.

Токе стоял прямо под ложей амира и по-прежнему не слышал ничего, кроме гула в ушах. Люди на трибунах открывали рты, ладони ударяли в ладони, трубачи надували щеки — до Токе не доносилось ни звука. Рядом с ним выстроились остальные победители: Кай, Аркон, Тач, Лилия, Вишня и Папаша. Близнецы остались лежать, обнявшись, на истоптанном песке. Там-Там пал, и Сам-Сам, не в силах вынести смерти брата, бросился на собственный меч. Из тридцати выставленных Скавром бойцов «мясорубку» пережили только семеро.

Казавшийся прежде приятным аромат цветов, вплетенных в его венок, навевал тошноту. Ноги Токе подкашивались. Он вынужден был опереться на Кая, чтобы не упасть. Наверху, в ложе, Омеркан что-то говорил, но Токе не мог разобрать ни слова. Он с трудом различал лицо принца из-за мельтешивших перед глазами черных пятен. Токе перевел взгляд на Кая, надеясь прочитать по его физиономии смысл речи, но товарищ не смотрел на принца. Глаза Аджакти были прикованы к другим глазам — янтарным, с текучим блеском расплавленного золота, с выражением голода, который невозможно было утолить… Эти глаза жили на белой маске под черным капюшоном волос. Капюшон качнулся, на Токе дохнуло сладковатым запахом гари и паленой плоти, и тут темнота накрыла его.

— Дорогая сестра, я знаю этот взгляд. Что это, тебе уже мало стариков и детей, теперь ты перекинулась на уродов?

— Не понимаю, о чем ты, дорогой брат, — Анира невинно захлопала ресницами.

Но Омеркан слишком хорошо знал ее и только усмехнулся:

— Не пытайся провести меня, сестренка. Твои милые глазки не сходят с этого полутролля, Скаврова выкормыша. Признаю, он неплохо показал себя сегодня. Даже отец в кои веки досмотрел бой до конца, не задремав. Но, сладкая моя, нельзя же пасть так низко! Этот раб мог бы озолотить своего хозяина, исцеляя икоту!