С трудом оторвав глаза от встающих в пламени картин, Токе перевел взгляд на Кая, сидевшего подле своего господина. Тень от всегдашнего капюшона полностью закрывала его лицо. Но, словно почувствовав чужой взгляд, Кай слегка повернул голову в его сторону, и оранжевый отблеск костра лизнул высокие скулы. Странная усмешка кривила разбитые губы, так что в уголке их вдруг выступила рубиновая капля и скатилась вниз, как кровавая слеза… Токе сморгнул, и снова все было по-прежнему. Мастер Ар заканчивал свой рассказ, а его спутник безмолвной тенью сидел рядом. Токе не был уверен, что все это ему не померещилось.

В ту ночь от костра разошлись поздно: караванщики долго обсуждали услышанное. Токе выпало спать вместе с Каем. Место его в отцовском фургоне по настоянию Эсгера занял золотых дел мастер: не должно достойному господину лежать на голой земле, пусть юнцы там ночуют. Во втором возке места для постели не осталось, он был загружен шерстью под самый верх. Но Токе с Каем натаскали овчин и шерстяных одеял и устроили себе вполне сносное ложе рядом с кибиткой. Аров слуга заполз туда как есть, в своем любимом плаще, только сапоги скинул и тут же затих. За ним полез под шкуры и Токе. После случившегося у костра ему было жутковато, да и вообще, спать рядом с недругом… Хоть они и прилюдно замирились, странный парень ему не нравился. И не только потому, что Кай, похоже, интересовал Майкен. «Вон, глядите-ка, как завернулся в овчину: ему тепло, а я, значит должен зад морозить?»

— Кай, ты спишь? — никакой реакции. Токе осторожно потянул овчину на себя, но спящий не шевельнулся. Он лежал на спине, лицо по-прежнему скрывал капюшон. Подстегиваемый любопытством, Токе протянул руку, чтобы сдвинуть грубую ткань. Но тут Кай вздохнул во сне и повернул голову на бок. Лунный свет упал на гладкую щеку, закрытые веки, высокий лоб… Это было лицо мальчишки не старше Токе, не отличавшееся ничем уродливым или страшным, ничем таким, что стоило бы прятать от людей. «Притвора и врун!» Несколько разочарованный, парень улегся под овчиной, но долго еще не мог заснуть, перебирая в уме события дня и пытаясь осмыслить их. Он не заметил, что это была первая ночь, когда его отец не храпел.

Казалось, Токе только сомкнул глаза, и вот уже было пора вставать и запрягать мулов. Айраны быстро восстанавливали силы, и часть дня золотых дел мастер и его слуга ехали верхами то вместе, то порознь. Словно для того, чтобы подсыпать соль на свежие раны, Аркона у возка Майкен сменил Кай. Со своего передка Токе видел только пятнистый круп его Гренки да слышал серебристые переливы девичьего смеха. Муке несчастного, казалось, не будет конца: Токе был уверен, что они говорили о сцене у костра и его вчерашнем позоре. Наконец небо сжалилось над ним, послав своего ангела в лице Назанин, отправившей очередного хахаля восвояси.

Как ни в чем не бывало, нахал вернулся на свое место, и Гренка легко потрусила рядом с возком горцев. Решивший было вовсе не разговаривать с нежеланным попутчиком, Токе все-таки не выдержал:

— Ну и о чем вы там беседовали? Наверное, интересная была тема, раз вы так хихикали!

Прозвучало это неожиданно агрессивно, и капюшон покосился на него сверху вниз:

— Я просто старался развлечь скучающую девицу легкой беседой. Разве это грех?

— Ну да, ты, конечно, ангел невинный! Прочел проповедь о спасении ее души…

— Ее душа уже спасена… Послушай-ка, Токе, а ты что… в Майкен втюрился?

— Кто? Я? В эту вертихвостку? Да ни в жисть!

— Точно, втюрился. И она не вертихвостка.

— Да откуда ты-то знаешь? Ты же и ее, и меня в первый раз вчера увидел! Она что, обо мне что-то говорила? — не слишком последовательно выпалил Токе.

— Спросила только, как ты. Кажется, она была уверена, что я тебя вчера основательно отходил.

Токе невольно потянулся к своему распухшему носу:

— Вот еще! Да если б меня не удержали, посмотрели бы мы, кто кого отходил!

— Вот так я Майкен и сказал.

— Врешь! — Парень недоверчиво выпучил на Кая глаза.

— Вру, — серьезно согласился тот. — Я сказал ей, что тебя и ударить-то как следует не успел и что ты сам нос расквасил, когда я тебя э-э… слегка уронил.

— Ахх ты… — Прохрипев что-то нечленораздельное, Токе замахнулся, но Кай легко увернулся от удара, бросив кобылу в сторону, так что незадачливый возница чуть не свалился с козел.

— Ты забыл, нам нельзя драться! — послышался смех из-под капюшона.

— Жаль, у меня руки так и чешутся! — пробурчал Токе, подбирая потерянные было вожжи. — Тебе морду набить.

— Это еще успеется. А пока, не хочешь ли сам с Майкен поговорить? Я посижу на козлах…

— Ты еще и издеваешься? Да как я с ней могу говорить после вчерашнего?! Она меня и видеть не захочет!

— А что вчера было-то? Подумаешь, помахали кулаками…

— Да я не о том… — глядя в сторону, протянул Токе. «Может ли быть так, что Кай не знает о случившейся из-за него у костра перепалке?» — ему казалось, что об этом известно уже всему каравану… — «Впрочем, откуда? Мы с Майкен были тогда одни, насколько вообще можно быть одним в таком скоплении людей и животных. И если девушка ничего не говорила…»

— А о чем? — дознавался любопытный спутник.

Вздохнув, мало-помалу Токе рассказал все, и, к его собственному удивлению, на душе стало немного легче.

— Значит, урод и трус, — задумчиво протянул Кай, рассматривая парня из тени капюшона.

— А что мне было думать после твоих-то слов? За урода прости, ошибка вышла, ты вроде не страшней других… — Тут Токе прикусил язык, да поздно было.

— А ты откуда знаешь? — насторожился его спутник.

— Да я так, — попробовал отвертеться Токе, — просто сказал, к слову пришлось…

— Ты меня ночью разглядывал, верно? Когда я спал?

— Ничего я не разглядывал! Ты сам во сне так повернулся, что лунный свет на лицо упал. Что же я, виноват, что мне не спалось? И вообще, не понимаю я, чего ты этот капюшон таскаешь? Чтоб все спрашивали?

Кай не ответил, по вдруг ударил Гренку пятками. Лошадь рванула вперед и снова затрусила, как приклеенная, у возка кузнеца. Токе слышал невнятный звук голоса Майкен и ворчание Назанин. Потом мать, кажется, уступила, но Кай говорил так тихо, что расслышать что-либо не было возможности. «Ну вот, теперь они точно говорят обо мне!» — думал с горькой уверенностью Токе, кляня себя за длинный язык и в отчаянии ожидая нового взрыва серебристого смеха. Но все было тихо.

Внезапно Гренка снова возникла рядом с ним:

— Майкен зовет тебя. Хочет поговорить. Я возьму вожжи. — Кай уже лез на козлы.

— Майкен? Зовет? — не веря собственным ушам, повторил Токе.

— Давай не заставляй девушку ждать. Хочешь, возьми Гренку.

Токе не надо было упрашивать. Он птицей взлетел в высокое седло и, замирая сердцем и косясь на вроде бы дремлющего на козлах отца, подскакал к задку Танжриновой кибитки. Мастер Ар гарцевал на Кексе где-то в головах каравана, Назанин скрывалась в глубинах фургона, и Майкен, чудесно улыбавшаяся ему, была, по всей очевидности, одна!

— Майкен, я… — начал было он, но девушка прервала его:

— Прости меня, Токе. Кай все мне объяснил. Я такого вчера наговорила… того, что я совсем не думаю.

— Да ладно, мало ли чего не скажешь сгоряча. Говоришь, Кай все объяснил?

— Да. Это была жестокая шутка, но он раскаивается. Он не думал, что все так обернется. Так ты простишь меня, Токе? — Майкен произнесла это так нежно и так кротко заглянула ему в глаза, что он совершенно размяк. Парень чувствовал, как внутри у него плавится лед и все поет от радости.

— Конечно, Майкен, о чем речь.

— О, я так рада! — всплеснула руками девушка. — Так хорошо, что вы помирились. Я бы не хотела, чтобы из-за меня между вами была ссора. Обещай, что вы с Каем отныне будете друзьями. Обещаешь?

— Да я же его совсем не знаю! — несколько оторопел Токе.

— Узнаешь. Вы ведь разделили путь и воду! Вам нельзя враждовать.