Коричневый альбом. Фантазия пасует, приходится открывать.

Старуха в обвисшем платье.

Боже ты мой, и впрямь — на все вкусы! Подстрекаемый любопытством, тру фотографию пальцем. Старуха на фотографии оживает. Кокетливо улыбается, начинает пританцовывать, мелко семеня ногами, и расстёгивать свой балахон.

Бабка, да ты с ума съехала…

Укладываю коричневый альбом поверх розового и начинаю хохотать. Охранник в углу косится на меня, но молчит. Я не выдерживаю, и спрашиваю:

— Бывают… клиенты?

Тыкаю пальцем в коричневый бархат. Охранник сдержанно кивает.

Фиолетовый. Кручу его в руках, тщетно пытаясь хоть что-то придумать. Опасливо заглядываю на первую страницу… вдруг — деды?

Козочка.

Я имею в виду — коза. Молодая. Беленькая, с короткими острыми рожками.

Уже не смеюсь, сил нет. А козу ведь в виртуальность не погрузишь. Значит, либо человек-оператор, либо программа… имитирующая сексуальные стереотипы молодой развращённой козы.

Бабка, подои козу.

Остаются три альбома — белый, зелёный, жёлтый. Открываю белый, почему-то терзаемый мыслями о эльфах, ангелах и прочих эфирных созданиях. Не угадал. Просто женщины. Как и положено, на первой странице знаменитая топ-модель в вечернем платье от Кардена.

Ладно, платье мы ещё рассмотрим. Взвешиваю на руке зелёный альбом. Что ещё осталось, из подвластного могучим эротическим фантазиям? Дети, конечно. Открываю альбом. Ага. Малолетний миллионер, киноактёр и любимец стареющих домохозяек. Помоги бабке козу держать, мальчик…

Жёлтый альбом. Тоже угадал. Лицо девочки смутно знакомо, кажется тоже актриса. Антураж поражает — уходящий до горизонта пляж под лучами восходящего солнца. Чем загорать, детка, отнесла бы ведёрко свежего козьего молока в избу.

Расправившись с самыми «всякими» из предлагаемых забав, наливаю себе бокал вина. Жестом киваю на стопку альбомов с нетрадиционными партнёрами, охранник молча берёт их и уносит.

Надо было тот, с животными, получше разглядеть. Интересно, есть ли там молодые крокодилицы и зрелые, как Мадам, лебёдушки? Впрочем, если и нет, то организуют по просьбе клиента. Хоть зелёного осьминога, хоть суку пит-буля.

Начинаю проглядывать белую книгу, временами заставляя девиц совершить стриптиз. Выбор потрясающий. Кинозвезды и манекенщицы кончаются довольно быстро, дальше идут незнакомые лица. Незнакомые, но симпатичные. Не удерживаюсь, заглядываю в самый конец альбома.

Белый лист и надпись: «Нарисуй своё счастье».

Да, отсюда никто не уйдёт обиженным.

Пролистываю альбом быстрее. В конце концов, поглядеть на обнажённых красоток, что в движении, что нет, можно и менее дорогостоящими методами, чем сидя в глубине.

Негритянка в набедренной повязке, эскимоска в мехах, кореянка на циновке, полинезийка с кольцом в носу. Виртуальности чужд расизм.

Листаю ещё быстрее. Страница, другая, третья…

Вика.

Я замираю, глядя на девушку, которая улыбается мне каждое утро.

Мадам появляется неслышно, как привидение.

Садится рядом, спрашивает:

— Вам налить ещё вина, Стрелок?

Киваю. Я, наверное, долго так просидел, разглядывая Вику. На фотографии вечерний полумрак, она сидит на перилах деревянной веранды, за её спиной — тёмная кайма леса, тускло-жёлтый пузатый фонарь в высокой траве, чёрное зеркало бассейна.

— У нас бывают самые разные клиенты, — задумчиво говорит Мадам. — Некоторым нравятся кинозвезды, а некоторым — козочки…

Лёгкая усмешка.

— Кто эта девушка? — спрашиваю я.

Мадам недоумённо смотрит на меня.

— У неё есть реальный прототип?

Хозяйка борделя прижимается к моему плечу, долго смотрит на фотографию.

— Стрелок, на такие вопросы я не имею право отвечать. Да и не знаю. Здесь тысячи лиц, Стрелок. Многие могут показаться вам знакомыми, — лёгкая улыбка, — но это случайность. Она вам кого-то напоминает?

— Да.

— Кого-то реального?

— Не совсем… — я обрываю свою одностороннюю откровенность. — Мадам, я могу… встретиться с этой девушкой?

— Разумеется, — наши взгляды встречаются, наши лица рядом, в её глазах ирония и насмешка. — Десять долларов час. Сорок долларов ночь. У нас умеренные цены. Доступные любому хакеру.

— Вы жестоки, — говорю я.

— Да. Когда мне кажется, что симпатичный молодой человек начинает сходить с ума, я бываю жестока.

Достаю кредитную карточку.

— Сорок долларов?

— Да.

Она принимает деньги. Медлит, потом говорит:

— Стрелок, выслушайте одну историю… Жила маленькая глупенькая девочка, училась в институте, прыгала на дискотеках, флиртовала с парнями. И любила певца. Того часто показывали по телевидению, у него брали интервью, его фотографии печатали на обложках журналов. Он был хороший певец, и он пел о любви. Девочка очень верила в любовь.

— Я знаю, как кончаются такие истории, — говорю я. Не только Мадам умеет быть жестокой.

— Певец приехал на гастроли в её родной город, — продолжает Мадам. — Девочка была на всех концертах. Выскакивала на сцену с букетами цветов, и певец целовал её в щёку. Конечно, она добилась своего. На второй день она вошла в его гостиничный номер, и вышла только утром. И больше не приходила на концерты. Нет, певец и вправду оказался хорошим человеком и красивым мужчиной. Он был нежен и ласков, остроумен и весел. Девочка ни о чём не жалела. Но она перестала верить в любовь. Знаете, почему?

— Она смешала иллюзию и реальность, — отвечаю я.

— Вы понимаете. Да, конечно. Лучше бы он оказался тупым и грязным хамом. Гораздо лучше. Девочка нашла бы другой идеал, или попросту продолжила любить образ певца. А так… это было похоже на зеркало. Любовь к отражению. Правдивому и безупречно чистому. Но она и впрямь встретилась со своей мечтой. Нашла идеал. А его надо любить на расстоянии.

Я киваю.

Конечно, Мадам… Разумеется, мудрая хозяйка борделя. Бесспорно, познавшая жизнь повелительница любви и секса.

Я знаю.

— Мадам, напомните, я уже заплатил вам?

Женщина вздыхает.

— Идёмте, Стрелок…

Мы поднимаемся по лестнице. Коридор, двери. Мадам подводит меня к двери с номером «6», касается плеча.

— Всего вам хорошего, Стрелок… Да, кстати, та история, что я рассказала — она случилась не со мной. Но я знаю много таких историй.

За дверью — не комната, а сад. Ночной сад, тихо стрекочут кузнечики, воздух прохладен и свеж, под ногами крепкая густая трава.

А чего я, собственно говоря, ожидал?

Гостиничного номера с расшатанной кроватью и мокрых от частых стирок простынь? Виртуальность тем и хороша, что внутреннее пространство своего дома можно делать сколь угодно большим.

Иду на свет фонаря в траве.

Движения медленные и вялые, сон почти отступил, смирившись, но нахлынула свинцовая усталость.

Домик маленький, это то ли хорошая дача, то ли скромный коттедж. Никого нет. Фонарь светит одиноко и тоскливо. На мгновение мне кажется, что сердобольная Мадам решила оставить меня в одиночестве. Нет, вряд ли. Сочувствие сочувствием, а бизнес на первом месте.

Сажусь перед фонарём — это старинная керосиновая лампа в закрытом сеткой корпусе. С такими спускаются в подземелья. В глубину.

Вокруг лампы вьются мошки, колотятся о стекло, бессильно пытаясь ворваться в свет. Люди куда глупее мошек. Они всегда находят огонь, чтобы обжечь свои крылья. На то они и люди.

Шагов я не слышу, просто на плечи мне ложатся руки. Неуверенно, робко. Словно привыкая.

— Здесь всегда так тихо? — спрашиваю я.

— Нет.

Я вздрагиваю. Даже голос её мне знаком.

— Всё зависит от гостей.

— Мне нравится тишина, — говорю я, по-прежнему не оборачиваясь.

— Мне тоже, — соглашается она. Может быть из желания понравиться. Может быть искренне.

И я решаюсь обернуться.

Она такая же, как на фотографии. В короткой юбке — не сексапильно-короткой, а просто в удобной летней одежде. В блузке дымчатого шёлка. На ногах серые босоножки, тёмные волосы стянуты на лбу ленточкой.