Тяжело сглотнула я. Вот, вот ты, Доминик, и скользнул по тонкому лезвию правды.

Нужно срочно бежать, пока не поранилИсь.

Так и не выдавив из себя улыбку, резкий разворот к замку — и уйти прочь.

Но едва попыталась отдалиться, как вдруг Доминик тут же схватил меня за плечи и подал назад, заставляя застыть на месте. Жестко. Грубо. Дерзко. Словно я в чем-то провинилась.

Испуганно взглянула ему в глаза…

… и тут же пожалела.

Нервно дернулась и замерла в ужасе. В приговоре.

Его, его, Доминика глаза… черны, черны…. Белки затянулись дикой, глубокой, непроглядной мглой, выволакивая наружу истинный ужас. Мрак. От уголка до уголка, одной, сплошной черной, мазутной смесью заплыли зеницы демонической Тьмой.

Я испуганно сжалась, боясь дышать.

Губы, его губы нервно дрогнули.

Отстранился. Выпустил меня из объятий.

Короткий вдох — и пошел прочь.

— Милая, вот где ты, — передернуло, продернуло на месте. Резкий разворот.

До чего… же все размеренно посекундно. И кто же выдумывает эту игру? Кто тянет нити напряжения?

— Прости, Асканио. Видимо, я сильно загулялась.

— Ничего, дорогая, ничего страшного, — притянул к себе… и вдруг поцеловал. Жарко, повелительно, приговорено…

Я НЕ могла НЕ ответить.

Боль. Дикая боль разорвала мне сердце, пустив ни один ручей крови… в душу.

Теперь в клетке… оказалась я.

Не хватило, не хватило смелости обернуться и убедиться, что нашего поцелуя… Доминик не видел.

Хотя, хотя, если я правильно все поняла, теперь… уже ни слова, ни действия мои не важны.

Мысли…

Забрался в голову и прочитал там все, что желал?

Да. ДА! Я теперь с Асканио.

Теперь я с ним…

Его.

Едва сдерживала слезы. Едва дышала.

И вновь зашли внутрь замка.

И вновь музыка стала разрывать меня на части, желая перекричать мои мысли.

А от того и легче. Легче.

Забыться. Отключить разум и ничего не думать.

Открыта новая бутылка шампанского.

А мне бы водки… Водки… да так, что бы все забыть.

Забыть себя.

И снова пытаюсь куда-то сбежать. Затеряться.

Через толпу… в туалет. Хоть там тишина. Наедине. Наедине с собой.

— Дайте бутылку водки.

Удивленно уставился на меня бармен.

— Неужели, вам мой паспорт показать? — раздраженно скривилась.

(о да, тут половине на вид не больше двадцати, а на самом деле…)

— Вот так уж лучше, — чуть ли не вырвала свою отраду из его рук. Быстрые шаги… в маленькую комнатку… Три на три метра.

И ЛИШЬ С ОДНОЙ ДВЕРЬЮ.

С ОДНИМ ВЫХОДОМ.

Дверь скрипнула и сделалв свой незамысловатый полукруг.

Даже… даже не сразу поняла, что увидела.

Что это было. Кто это был.

Пытливо уставились на меня. Дикий хохот.

И все еще удерживая девушку, не в двусмысленном положении, зажимая в объятиях, вдвавливая в комод, Доминик на мгновение отстранился.

Уцепился за край двери и резким толчком, точным, унизительным движением, захлопнул деревянное полотно прямо перед моим лицом.

Ветром, болью, обдало, сметая пелену непонимания.

А затем… вновь… быстрые, жадные крики, вздохи-охи…

Повторяющийся стук, обиженный скрип… неустойчивой, измученной мебели.

А я стою, стою, замерев. Едва дыша.

И не могу и шага ступить прочь.

Жду. Чего? Кого?

И слышать было невыносимо, невыносимо больно, но и уши закрыть руками не пыталась.

Все застыло, замерло внутри меня.

Слезы. Даже те испуганно заледенели, боясь вырваться наружу.

Минута. Две.

Пять…

Вечность.

Долгая, адская вечность.

Тихий, басистый, невнятный голос… за дверью — и женский, счастливый смех в ответ.

Рыкнула дверь.

Парочка вывалилась наружу.

Смелый, уверенный взгляд Доминика мне в глаза.

А с уст улыбка и не сплывает.

— Передавай привет, своему, старому хрычу, — и невольно пнув меня в плечо, вывались оба из уборной прочь.

Исчезли, растворились в толпе, продолжать свой развратный пир.

… несмело прошлась внутрь.

Захлопнула дверь, отгородившись от всего мира.

Замок на защелку… и медленно скользя спиной по холодному черному полотну, спустилась на пол. Расселась, жадно сжав обеими руками бутылку.

Обреченный глоток — и тихо завыла от боли.

Не знаю, сколько прошло времени.

Рассудок поплыл, давно уступив больным вертолетам.

С последних сил подвелась, вытолкнула себя наружу.

Убираться. Нужно убираться отсюда прочь.

Едва вынырнула к танцполу, как вдруг Асканио преградил мне путь.

Ну, давай, ДАВАЙ! ОТЧИТЫВАЙ!

Молчишь? ЧТО МОЛЧИШЬ?

ТВОЯ ЛЕДИ превратилась в посмешище. ПОЗОР.

Бережно обнял за талию и прижал к себе.

Нервно рассмеялась и уткнула лицо в грудь.

— Утащи меня отсюда, — едва слышно прошептала я.

Как по команде, так и не проронив ни слова, крепче обняв за плечи (чтобы удерживать это полуживое… мое, тело) пошагал (повел) к выходу.

Умело расталкивая рукой бушующую, одурманенную толпу, спешно продвигался вперед.

Но разве… РАЗВЕ все могло так кончиться… мирно?

Вот и предел. Предел всему.

Лицом к лицу… столкнулись с Витторией.

Она, видимо, не могла сразу поверить своим глазам, что это… ЭТО… действительно — я.

Пьяное, дурное, полуживое создание… рядом с ее братом, в его объятиях — Я.

— Кресс-с-сная, — только и смогла выдавить из себя в оправдание.

Попытка дотронуться рукой до нее — резко отдернулась.

Молча, развернулась и пошла прочь, дальше, внутрь.

Нервно дернулась я вдогонку.

Вырвалась из расслабленных объятий Аско и попыталась идти, бежать за ней, догнать.

— Виттория, — жалобно, едва сдерживаясь от воя, позвала я. Ее. Мою подругу. Того, кто мне нужен сейчас… больше всего.

Замерла. Резкий разворот.

И снова застыла, глотая свои оскорбления… (в мою сторону).

Глубокий вдох — и подошла ближе.

Тихо, но мерно, холодно, чеканя…

Вытесывала слова.

— От кого, кого, а от тебя… не ожидала. И после всего… Всего, что тебе рассказывала. Знаешь же, как я его ненавижу. И ты?