— Прости…

— Что прости? ЧТО ПРОСТИ?

Но вместо слов… вместо эмоций… на каменном, моем, лице… покатились слезы.

Сорвались. Наконец-то сорвались… Буйной, безудержной, адской рекой.

Давно вы меня… не мучили.

Я замерла, не дыша,

… медленно умирала.

Ледяные мгновения. Минута сомнений. Тяжелая. Больная минута.

Я не шевелилась. Не хотелось больше жить.

Почему-то…

вот так просто…

сегодня…

я вновь сломалась.

Вдруг Виттория подошла ближе.

И жадно обняла.

— Жозе. Девочка моя. Не плачь. Не разрывай мне душу до конца, — прижала к сердцу. — Не плачь. Слышишь, не плачь! Я же тебя люблю. Люблю. Как дочь люблю. И все пойму…

Нежный, заботливый поцелуй в макушку.

— Не плачь…

— Простите… все меня, я не хотела, — едва слышно прошептала.

Уткнулась лицом ей в шею. Зарылась в волосы… и дико, звонко зарыдала.

Истерика сорвалась, взорвалась… полной мощью.

… ливнем из безмозглой… тучи.

— Пошли, я тебя отвезу.

— Я САМ, — резко, гневно перебил Витторию Асканио.

С вызовом уставилась в глаза.

— А ты еще ответишь, за все, свои, поступки.

— Не сомневаюсь, — и требовательно вытянул меня из ее объятий.

Жадно прижалась щекой к его груди. Скрутилась калачиком на сидении, прячась под его пиджаком.

… а перед глазами только и Доминик.

Чертов Бельетони… с той шлюхой.

Не сразу и поняла, что творю.

Резко дернувшись, собрав остаток сил (иль второе, гневное, отчаянное дыхание), забралась на колени Асканио и жадным поцелуем впилась в губы.

Месть… за месть.

?

И так по кругу.

?

Инстинктивно ответил, ответил мне.

Руки скользнули по телу, обнимая, прижимая к себе…

Но буквально еще мгновение — и отдернулся, отстранил меня от себя.

— Жозефина.

А я не даю говорить. Не даю ронять слова. Ненужные, ненужные МНЕ, слова.

И снова впиваюсь поцелуями, подбивая… на ошибку.

— Жозе, — резко, грубо оттянул меня от себя, — ты пьяная. Сильно пьяная.

— И что?

— Не хочу, чтобы потом жалела.

— Не буду, — и снова поцелуй в губы. Жадный, страстный…

Откровенно требующий близости, поцелуй.

— НЕТ, — силой стянул меня с себя и завалил рядом на сиденье.

Дура. Дура!

Ухватилась за воротник и потянула на себя.

Невольно повис сверху.

— Прошу, Жо. Не дорывай то, что есть.

Слова током пронзили сознание. Замерла. Замерла…

Невольно обмякли руки, выпустив лацканы, ворот…

Отстранился.

Неужели, он догадался про Доминика?

Неужели?

Видимо, уснула. Уснула я, затерявшись в мыслях.

Пришла в себя только под вечер.

Не сразу сообразила, где была.

Огромная, усыпана множеством маленьких, ажурных подушечек, кровать.

Просторная, шикарная, убрана в стиле рококо… комната.

И я. Я… в чужой постели.

Асканио покорно спал на диванчике, у окна.

Но едва я дрогнула, как открылись его глаза.

Живо, но все еще вперемешку с дурманом сна, в миг дернулся, приблизился ко мне.

— Ты как?

— Г-голова болит, — едва слышно прошептала.

— Ты всю ночь… рвала. Видимо, сильное отравление.

— Передоз, — невнятно пробормотала себе под нос.

Криво, печально улыбнулся. Подобрался ближе. Удобно расселся и заботливо обнял.

— Бедная, бедная моя девочка, — ласково поцеловал в макушку.

— Прости меня, прости за все…

……….. промолчал.

И, тем не менее, был сорван мой стоп-кран.

Все то время, что я пыталась прогнать депрессию… радикальными, порой дурными, методами…

… видимо, лишь обманывала себя.

Ничего не прошло. Просто притихло. Временно притихло.

И теперь, когда снова смогли пробраться сквозь скорлупу… в душу, откопать из-под плотно прибитой почвы… мое сердце, все пустилось по кругу.

Только еще хуже. ХУЖЕ.

Теперь уж всё, всё вместе навалилось на меня, прибив к земле.

Любые, даже мелкие, желания потухли. Сверкая лишь иногда, где-то отдали, в золе… слепыми, невнятными огоньками.

Отчего-то снова не хотелось жить.

Жить.

Странно выходит, встречаюсь с одним, ночами думаю о другом.

А его поступок, ЕГО…

А что я ждала?

Глупый флирт… воспринимаю за влечение, симпатию. Любовь?

Бывают же. Бывают же такие… ДУРЫ.

А сама…. сама, что, была лучше? Разве?

Женатые, разведенные… сегодня один, завтра другой.

Что это было?

Не спала. Да все равно вела себя, как шлюха.

И теперь уж ты такая не надобна.

Гордая… или легкодоступная.

Одно дерьмо…

… никому ненужное.

Поиграть, потрепать — и бросить.

Вот нынче твой удел.

Больше всего жалко Асканио. И зачем он со мной возиться?

Хожу днями, как неприкаянная.

Учеба — его кабинет — моя комната.

И так день у день.

И ни радости, ни удовольствия, даже покоя не дарю.

Лишь грусть, тяжесть и отвратительное состояние.

Куда я качусь? Куда?

Моя апатия — его боль.

Разве можно заставлять терпеть…?

Думаю, он догадывается о причинах… моих страданий, терзаний, боли… И как тогда можно заставлять быть для меня поддержкой? Терпеть изливания… чувств по другому мужчине?

КАК?

Но и не могу… Не могу… остановиться, взять себя в руки.

Без него мне не справиться (или я и не хочу пытаться побороть всё самостоятельно?).

Иду, бегу к нему, как наркоман… к дилеру…

За покоем, беспечностью.

Он терпит, терпит. Молчит. Успокаивает, прижимает к сердцу… и терпит.

Ненавижу, ненавижу себя… за эту слабость. НЕНАВИЖУ…

…и снова бегу.

Сегодня всё еще хуже.

Снова приснился Доминик. Мы были вместе. Гуляли, обнимались, целовались.

Черт! ЧЕРТ! Как же больно! БОЛЬНО!!!!!!!!!!!!!

Влюбилась?

Ха-ха.

И снова я влюбилась… в дерьмо. ВЛЮБИЛАСЬ.

По-моему, я только и умею выискивать очаги неистовой боли…

Или, что еще хуже, ПРИДУМЫВАТЬ их себе…

чтобы потом упиваться ими до безумия, дикого крика… и полного отчаяния.

Чтобы потом ненавидеть жизнь.

… так и есть…

Не пошла сегодня на учебу…

Бреду, бреду… уже в третий раз вдоль острова.

Асканио занятый. С самого утра в делах.

И я… наедине со своими внутренними катами.

А знаете, знаете, как улыбается бездна?