— Врешь! Ты привезла очередную сплетню или придумала сама.

— Вру?.. Я думала, ты знаешь, потому перестал требовать развод.

— Кто же мой соперник? — спросил он с усмешкой, а у самого внутри уже горело, тянулось, как по бикфордову шнуру, к сердцу.

Антонина злорадно прищурила глаза — попала в точку.

— У твоей пассии большие запросы: вначале Измайлов шубу за любовь не пожалел, теперь, говорят, сам Веденин.

— Лжешь! Измайлов шубу подарил? — И он рассмеялся. — Самая смешная сказка, которую я слышал.

— Смейся, смейся. А я сама вчера видела, как Юрий Григорьевич поздним вечером от нее выходил.

— Там подъезд большой. — Она уже породила подозрительность, и ему вспомнились слова Веденина, когда Андрей спросил, любил ли он когда-нибудь: «Было, Андрей, было»… Вита из тех женщин, в которую трудно не влюбиться.

— Подъезд большой, — согласилась Антонина. — А окна только в одной квартире светились.

— Ох и сволочная же ты женщина! — Андрей не в силах был сдерживать больше злость. Встал. — Уходи!

Встала и Антонина.

— Трус. Ты боишься Веденина. И с испытательской работы ушел, потому что трус. Игоря, негодяй, под удар подвел.

— Под какой удар? — насторожился Андрей.

— А ты не знаешь?! Делаешь вид, будто не знаешь, потому, мол, и на похороны не прилетел.

— Какие похороны? Кого? — Он схватил ее за грудки. — Говори!

— Ты что? В самом деле?.. — напугалась Антонина.

— Говори! — со стоном произнес он, догадываясь о случившемся.

— Ну… Игорь погиб. Еще на той неделе… Похоронили.

Это она не лгала. Андрей рванулся к шифоньеру и стал одеваться.

Ясноград. октября 1988 г.

Наконец-то все тревоги и волнения позади. Веденин шел на службу как на праздник, где его ожидали встречи с друзьями, коллегами, интересные разговоры, обмен мнениями по наболевшим вопросам, которые давно ждут решения. Но было еще рано, даже не пришла секретарша.

Веденин достал из стола бумаги и стал читать их. Но смысл почти не улавливал — мысли витали далеко и все время возвращались к одному, как ни отгонял он их. Вернее, к одной…

В кабинете не сиделось. Побыв с полчаса, он отправился в лабораторию, потом в производственный цех, в тренажерную и все-таки вынужден был вернуться за рабочий стол — надо было готовить документацию к повторному испытанию «Супер-Фортуны». Кто теперь пойдет на эксперимент? И пойдет ли?..

Надо позвонить Вите, хотя она просила не делать этого и от услуг проводить ее на вокзал категорически отказалась.

— …«Все пройдет, как с белых яблонь дым», — сказала она на прощание. — Не надо афишировать наше мимолетное счастье — только осудят и позлословят…

Она, безусловно, права. Но ему хотелось еще раз увидеть ее, услышать милый, ласкающий слух голос.

Он собрался было снять трубку, как в селекторе раздался голос секретарши:

— Юрий Григорьевич, к вам Батуров. Говорит, по срочному делу. Примете?

Батуров! Все-таки прилетел. А возможно, кто-то успел донести о позднем визите к Вите?.. Только конфликта с бывшим подчиненным не хватало…

— Да, — сказал он твердо. — Пусть войдет.

Батуров был бледен, глаза блестели решительностью.

Веденин всегда здоровался с подчиненными за руку. Примет ли теперь его руку бывший испытатель? Человек он гордый, прямой.

— Здравствуй, Андрей, — сказал Веденин и протянул руку.

— Здравствуйте, Юрий Григорьевич, — Батуров пожал руку. Но сразу сник, опустил голову.

— Садись, — приказал Веденин.

Андрей тяжело опустился в кресло. Он был подавлен, а не агрессивен.

— Какими судьбами? — как можно мягче и веселее спросил Веденин.

— Все теми же, — грустно усмехнулся Андрей. — Судьбами Венеры и Фортуны. Я все знаю, Юрий Григорьевич. Вита мне рассказала.

— Я так и понял, — кивнул Веденин.

Батуров помолчал. Видно, ему нелегко было говорить на эту тему.

— Я вас не виню и пришел не за сатисфакцией. — Он прямо посмотрел Веденину в глаза. — Разрешите мне, Юрий Григорьевич, пойти на эксперимент с «Супер-Фортуной»?

Вита спустилась в метро, вошла в вагон. Народу было немного, но садиться она не стала. Да и разве усидела бы, когда в сумке лежат пахнущие типографской краской листы с оттисками первой части ее повествования. Редактор журнала похвалил, сказал, что написано интересно, и предвещал успех.

Она окинула взглядом сидящих. Одни читали газеты, другие книги. И ей представилось, как в скором времени она увидит в их руках журнал с ее произведением. Разве с таким равнодушием они будут читать!.. Вот хвастушка, усмехнулась она. Вон два парня даже спорят, тыкая пальцем в газету. Что-то нашли не менее интересное. Она взглянула на заголовок и прочитала: «Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о присуждении Государственных премий СССР».

Уезжая в редакцию журнала, она вытащила из почтового ящика газеты, но посмотреть не успела. Достала «Правду» и на первой же странице увидела список лауреатов. Сердце отчего-то заволновалось и учащенно застучало. Месяца три назад она вот так же в метро прочитала Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза капитану Арефьеву Игорю Андреевичу (посмертно) и Батурову Андрею Васильевичу за испытание новых технических средств спасения летного состава и проявленное при этом мужество.

Она тогда от души порадовалась — и за Андрея, но больше — за Веденина. Значит, признали его катапульту. Жаль только, что об этом не было написано. Потому теперь она торопливо и внимательно бегала взглядом по строчкам.

Ага, вот нужный раздел: «В области техники… Егорову… Константинову… Булатову…» — Неужели обойдут его? Сколько он трудился, пережил… — «Ахтиярову… Петрову… Симоненко»… — В глазах вдруг зарябило и все поплыло. Она смахнула слезу и прочитала: — «Веденину Юрию Григорьевичу, главному инженеру средств спасения испытательного центра за создание унифицированной катапульты…»

Она прижала газету к лицу, пряча от людей свою радость, мысленно шепча: «Поздравляю тебя, мой милый Гефест».