Пасара разыскали только через два дня после многочисленных просьб Анхесенпаатон. Он присутствовал на церемонии коронации и дрожал от страха, опасаясь, что его изобьют до смерти за то, что он осмелился играть с Третьей женой царя, сестрой царицы. Но не было больше садов, где они могли бы бегать, и берегов, с которых могли бы ловить рыбу.

А о том, чтобы порезвиться на гальке в тени чудом выживших под палящим солнцем нескольких смоковниц, не могло быть и речи: всем было известно, что там водились черные скорпионы и змеи.

Когда они снова увиделись, то, стоя друг напротив друга, не знали, что говорить и что делать. Она взяла с блюда горсть винограда и протянула ему, как могла бы протянуть тиару; он взял ее, как нечто священное.

— Пойдем посмотрим дворец, — сказала она ему, чтобы привести его в чувство. — Почему ты так держишь виноград? Я дала тебе его, чтобы ты ел.

Непосредственность и открытость Анхесенпаатон исчезли.

Сменхкаре удалось сделать так, чтобы Аа-Седхем оказался поблизости. Ему отвели две комнаты, прилегающие к царским покоям, ведь он был лекарем царя. Но, несмотря на крепкое здоровье, несчастный Аа-Седхем проснулся в первое утро, испытывая такие же муки, как и все остальные.

— Повелитель, мы здесь расплавимся, — прошептал он.

Сменхкара кивнул, это было и так понятно. На первом заседании Совета он приказал, чтобы позвали царских архитекторов. Он хотел поручить им сделать проект нового дворца. Сменхкара предполагал построить его на одном из островов, расположенных напротив Фив, но ему сказали, что они затоплены четыре месяца в году. Что ж, оставалось строить на берегу.

Вскоре должны были приступить к строительству.

Пора было заняться государственными делами.

На это утро было запланировано принять восемнадцать посетителей, а после обеда — одиннадцать, причем Тхуту многим пришлось отказать.

На нижних этажах божественного пантеона, намного ниже того уровня, где обитают величественные божества с головами свирепых или бесстрастных животных, народ Двух Земель оставил место для презираемых и опасных демонов. Это были чудовища, гнусные и порочные, с бесформенными телами. Они не обрели воплощений при сотворении мира.

Эти сверхъестественные чудовища не только грозились отобрать вечность у умерших, но еще и вмешивались в дела живых, пытаясь заставить сомневаться в тех вещах, которые до этого казались понятными и чистыми. Они постепенно вселяли неудовлетворенность в сердца, мучили амбициями и желаниями, устраивали выкидыши у коров и заставляли молоко прокисать, портили снесенные на рассвете яйца, изменяли цвет кожи молоденьких девушек, ожидавших своих возлюбленных, и внезапно делали беспомощным член любовника в самый неподходящий момент. Только опытный маг мог противостоять этим демонам.

Некоторые из этих демонов свирепствовали после коронации. Наверное, они были оскорблены красотой, молодостью и божественностью, царившими в храме Амона в Карнаке.

Один из них отправился в Ахмин наводить страх во дворце, сравнимом с царским, который принадлежал господину Аю.

— Это было величественно. Это было действительно божественно. Они оба купались в небесной красоте.

Так завершил свое описание Аю церемонии восхождения на трон главный жрец храма Мина. Как и все главные жрецы царства, он присутствовал на этой церемонии, потому что она свидетельствовала о возрождении забытых культов.

Ай слушал его с угрюмым видом, полулежа на диванчике, заваленном подушками, в тени деревьев, и поглаживал пальцы ног. Гепард спал, сытый и утомленный от жары. Даже попугай молчал.

Сидя на низком стуле, Шабака, доверенное лицо Ая, также слушал рассказ, вычисляя в уме предположения и реакцию своего господина. Время от времени его лицо морщилось, а тело содрогалось. Всем в Ахмине было известно, что отношения господина Ая с новым монархом были далеко не идиллическими; кое-кто даже догадывался, что они были взрывоопасными. Наверняка было известно только то, что после того как он имел значительное влияние при дворе Аменофиса Третьего, а затем и его сына, Эхнатона, Ая не интересовали дела Сменхкары, ставшего Эхнеферурой, даже несмотря на то что царица была его внучкой. Самые осведомленные шептались о том, что возник спор по поводу погребения Нефертити, но кроме этого ничего не было известно. Возможно, это были обычные семейные неурядицы.

— Присутствовали все царевны? — спросил Ай.

— Нет, не было Второй царской супруги, — ответил верховный жрец, удивившись вопросу.

— Известна ли причина?

— Царевна была больна.

Ай скривился. Накануне он получил от Макетатон письмо.

…Когда я сказала сестре, что она знает имя того, кто отравил нашу мать, и что это Сменхкара, ты не поверишь, но она дала мне пощечину на глазах у нашей тетки Мутнезмут. После этого ужасного оскорбления я ушла. В ту же ночь я попыталась отомстить ей и, согласно твоим инструкциям, хотела застать ее в саду с любовником. Я увидела ее обнаженной с мужчиной. Это был Сменхкара. Он дал мне пощечину, обвинил во лжи и обозвал бочкой яда. Теперь я понимаю, насколько ужасен поступок моей сестры. На нее, безусловно, навели порчу, и она попала под действие чар этого злодея и подлеца…

Он едва не подпрыгнул от ярости, вспомнив об этом письме. Бочка яда? Скорее бочка глупости! Эта юная дурочка все испортила. Целью было не застать Меритатон на горячем, а узнать, кто ее любовник. Конечно же, Макетатон не смогла присутствовать на церемонии коронации в Фивах.

Ай задумался о последних строках письма Меритатон. Он находил странным, что будущая царская чета предавалась любовным наслаждениям ночью в саду, подобно простолюдинам. Разве у них не было постелей, в которых им было бы намного удобнее? Все это выглядело странно и даже подозрительно.

Находя, что господин стал уж слишком мрачен, великий жрец сказал, что оставляет его отдыхать, распрощался и ушел вместе со своим секретарем.

Ай остался наедине с Шабакой.

— Этот червяк способен задержаться на троне на долгие годы. Он переманил на свою сторону служителей культа, затем военных.

— Господин, противники, которые кажутся непобедимыми, часто предают сами себя.

— Что это означает?

— Что необходимо, господин, подождать, пока этот червяк совершит ошибку.

Ай подумал над советом и сказал:

— Есть ли у нас новости от посланника?

— Нет, после его встречи с начальником охраны, который с удовольствием принял твой подарок, но не догадывается о его происхождении, он отправился с двором в Фивы.

Ай надкусил яблоко и принялся жевать с угрюмым видом. Гепард потянулся, перевернулся на другой бок и снова заснул.

Стоило только вспомнить о посланнике, как слуга сообщил о посетителе. Шабака встал, чтобы его встретить и представить хозяину: это был посланник.

Он низко поклонился своему господину.

— Какие новости ты мне принес? — спросил Ай.

— Неожиданные, мой господин. При нашей первой встрече в Ахетатоне Маху ответил мне, что о том, о чем его спрашивали, пока ничего не известно и не будет известно еще несколько недель, до тех пор, пока двор окончательно не устроится в Фивах и пока каждый не вернется к своим привычным делам. Во время второй встречи он, улыбаясь, сказал, что любовник царицы он сам.

Ай нахмурил брови.

— Маху — любовник Меритатон? — Он был поражен.

— Он так говорит.

Утверждение это было сомнительным, если только Маху не стремился к трону, что делало его еще одним противником Ая. Если бы он на самом деле был любовником Меритатон, он никогда бы в этом не признался. Ай принялся интенсивно чесать большой палец ноги.

— Ты ему сказал, чего мы от него ждем?

— Нет, господин.

Ай откинулся на подушки.

— Я решил подождать, так как посчитал его ответ неправдивым. И я подумал, что мы всегда успеем сделать ему предложение.

— Ты поступил правильно.

— Он спросил у меня, почему для нас эта информация так важна.