— Божественный царь, не бойся, я охраняю две души подобно Нехбет и Уаджет.

Царские Ястреб и Кобра.

Они обменялись долгими взглядами. Все было сказано.

На второй день сезона Жатвы у Меритатон начались схватки. Прибежали две повитухи, которые вот уже несколько дней жили в комнатах кормилиц. Царица сидела в специальном кресле для родов. Через час появилась головка ребеночка.

Неферхеру стоял за дверью.

Меритатон кричала, как никогда в жизни. Анхесенпаатон и младшие сестры были в ужасе от этого.

— Первые роды всегда самые тяжелые, — сказала одна из повитух.

Когда ребенок наконец родился, а пуповина была перерезана и перевязана, повитухи объявили:

— Это мальчик, божественная царица!

Измученная Меритатон кивнула. Она думала, что не выдержит и что ее разорвет на кусочки.

Потом вошел Неферхеру, неся в руках два горшка со специально очищенной водой, ведь царский лекарь приказал использовать для гигиены роженицы только такую воду. Повитухи были поражены мудростью Хранителя духов. А еще больше они были поражены тем, с каким благоговением он относился к малышу, которого пеленали при нем.

Потом он подошел к изголовью царицы с флакончиком ароматизированного бальзама и дал ей его понюхать.

Она приоткрыла глаза, и взгляд Неферхеру утонул в них.

«Как мед», — подумала Меритатон о глазах своего возлюбленного.

«Как вино», — подумал Неферхеру о глазах своей возлюбленной.

В комнату вошла Анхесенпаатон, светясь от счастья, и сразу же побежала к кровати, чтобы погладить Меритатон по голове.

Потом пришли младшие царевны.

— Значит, Макетатон не придет, — сделала вывод Анхесенпаатон.

Меритатон отрицательно замотала головой.

— Хочешь, я пойду расскажу ей?

Меритатон снова помотала головой. Она не могла забыть о том, что видела здесь по возвращении из Фив следы колдовства.

Сначала новость стала известна во дворце, потом в городе. Тут же был отправлен гонец в Фивы, чтобы уведомить царя о рождении наследника.

Когда гонец вернулся через два дня, он сообщил, что царь объявил день ликования в Фивах и приказал раздать жителям города зерно и угостить всех желающих пивом.

Обеспокоенность Неферхеру и Аа-Седхема из-за появления зловещего торговца благовониями стала постепенно исчезать. Возможно, Ай смирился и решил не бороться с неизбежным. Но скорее всего, его союзники отказали ему в поддержке, когда он настойчиво попросил их об этом.

Еще до прибытия царицы и до начала церемоний, которые должны были состояться в храме Амона, Тхуту и Уадх Менех кроме раздачи зерна устроили перед дворцом шествие, возглавлял которое ребенок-Хорус.

Трубы провозгласили приближение процессии.

— Божественный царь, не хочешь ли ты полюбоваться праздником с террасы? — спросил Тхуту.

Сменхкара вышел на террасу. Все министры последовали за ним и склонились над ограждением. Чиновники расположились на крышах или на улице.

Большая улица перед дворцом была заполнена людьми. Под звуки цистр и тамбуринов танцовщицы совершали немыслимые акробатические номера. За ними ехала роскошная телега, запряженная лошадью. Верхом на лошади сидел ребенок-Хорус. Совершенно голый, он ехал между Исидой и Осирисом. Толпа бурно приветствовала их. Когда они поравнялись с дворцом, все трое повернули головы к царю и заулыбались. Он протянул к ним руки.

За телегой, друг за другом, следовали музыканты. На платформе под звуки барабанов символически боролись два человека, у одного на голове была корона Верхней Земли, а у другого — Нижней Земли. Корона Нижней Земли венчала голову взрослого Хоруса, а корона Верхней Земли — голову Сета, убийцы Осириса. Музыканты прерывались только для того, чтобы позволить чтецу прокомментировать происходящее. Подойдя к дворцу, все смолкли и замерли, повернувшись к царю. Все знали, что благодаря ему прекратились распри. Затем раздались приветственные крики. Женщины бросали цветы воинам. Немного пройдя вперед, они опять начали бой для увеселения публики.

Снова заиграли музыканты. На этот раз звучали лиры. На третьей платформе был представлен ареопаг богов. На каждом была соответствующая маска, и все слушали, как Хорус просит рассудить его и вернуть ему земли, украденные его дядей Сетом. Так рассказывал чтец.

На четвертой и последней телеге, украшенной рогами, восседал на золотом троне Хорус во всем своем величии. Чтецы пели дифирамбы тому, кто завоевал вселенную для бога богов Ра.

Поравнявшись с царской террасой, он тоже повернул голову и поклонился монарху. Тот вскинул руку в приветствии. Снова раздались радостные крики, и на террасу полетели цветы.

Сменхкара все же был задумчив. Ведь приветствовали отца принца, а он им не был.

Но все равно он был царем, а значит отцом: по доверенности.

Через месяц после церемонии в храме Амона в Фивах две тени встретились в переулке по соседству с царским дворцом.

— Дело сделано, — прошептала одна тень. — Где мое вознаграждение?

— Ты уверен?

— Я был в кухне перед тем, как виночерпий разлил вино по кувшинам, и сделал то, что ты мне сказал. Где мое вознаграждение?

— Но ты уверен, что они выпили вино?

— Я только что был в их спальне. Они заснули вечным сном в объятиях друг друга. Я дотронулся до них. Они холодные. Где мое вознаграждение?

— Вот оно, — ответила вторая тень и вонзила в живот первой тени кинжал.

Жертва тихо вскрикнула от боли и упала, держась обеими руками за живот.

Вторая тень исчезла в ночи.

На следующий день мало кто говорил об убийстве Хранителя царского гардероба Аутиба, потому что утром того же дня было обнаружено безжизненное тело царя Сменхкары. Аутиб был всего лишь второстепенным персонажем и удостоился только иронических комментариев.

После полудня по Фивам поползли невероятные слухи: на одной постели нашли мертвыми царя и его лекаря.

По приказанию Тхуту и Уадха Менеха дворцовые чиновники опровергли эти слухи. Они объявили, что умер лишь царь, а лекарем в действительности был назначен другой человек, который служил Сменхкаре с момента его воцарения.

Хумос был единственным, кто не поверил этим россказням. Целый день он был не в состоянии осознать случившееся. Кто же так резко переиграл шахматную партию властителей царства? Он не знал, кого подозревать в первую очередь, — Ая или Хоремхеба. Расстроенный, он предпочел не знать ничего, так как вряд ли вообще можно было узнать правду.

Между тем, ему еще предстояло удивляться. Он спрашивал себя, за кого же выйдет замуж царица Меритатон, вдова и мать наследника.

Для Тутанхатона Сменхкара был внимательным и нежным братом. А теперь, убитый горем, он с ужасом наблюдал за толпами высокопоставленных особ, суетящихся во дворце. Некоторые приходили выразить ему свое нижайшее почтение, граничащее с подобострастием, а другие даже не пытались скрывать свое пренебрежение к этому принцу без будущего.

Его юность закончилась со смертью царя. Он слишком хорошо играл в шашки, чтобы не понимать, что отныне он стал пешкой.

Зато фиванские бальзамировщики радовались: наконец-то им было чем похвастаться перед своими собратьями из Ахетатона, которым достались сразу два царских трупа в течение нескольких недель.

Правда, на этот раз у бальзамировщиков был один труп. Они ждали такого момента восемнадцать лет, зарабатывая тем временем на высокопоставленных чиновниках и придворных.

Это было для них очень хорошее время.

На следующий день вечером в Северном дворце в Ахетатоне Вторая царская супруга, как обычно, изнывала, заключенная заживо в гробницу, когда одна из ее рабынь шепнула ей во время ужина:

— Божественная царевна, твое освобождение близко.

Макетатон удивленно посмотрела на нее.

— Что ты такое говоришь?