Женщина положила пакеты на стойку и ушла. Я сделал пару концентрических кругов возле этой стойки, внушая себе, что пакеты оставлены для нужд отъезжающих. Убедившись, что пакеты никто не охраняет, подошел к стойке и, поскольку пакеты были как бы слипшиеся, отсоединил от общей массы часть толщиной, приблизительно, в сантиметр. И пошел к своим. Я еще не успел открыть рта, как несколько человек тут же бросилось ко мне:
— Где взял?
— Да вон там лежат, — показал я. — Полно их…
Несколько человек, не обремененных особыми регалиями и званиями, тут же бросилось по указанному мной направлению и вскоре вернулись радостные с кучей пакетов.
Основная масса нашей группы, состоявшая из довольно известных в стране людей, до этого, видимо, подавляла в себе желание броситься за пакетами вместе с рядовым отрядом кинематографистов. Теперь же и они потянулись в нужном направлении, сохраняя, однако, некоторую неспешность и солидность в походке. Но когда они вернулись счастливые и возбужденные и сообщили, что пакетов осталось немного, тогда уже не выдержали Заслуженные и Народные. Подстегиваемые ажиотажем — известные стали поспешно открывать свои сумки, чтобы уложить туда пакеты, и высказывали желание снова отправиться на этот отхожий промысел, — Заслуженные и Народные устремились к стойке с пакетами торопливой рысцой. Я уже давно спрятал пакеты к себе в сумку, но захваченный всеобщим ажиотажем решил, что не мешает и мне взять еще немного пакетов, ведь они — шикарный сувенир по тем временам для многих моих знакомых.
Я пошел по проторенному маршруту и застал тот момент; когда цвет нашего кинематографа энергично разбирал пакеты. И в этот момент появилась та самая женщина, что принесла эти пакеты; она несла в руках новую партию, но, увидев, что группа товарищей копошится у стойки, разбирая последние пакеты подчистую, бросилась со всех ног к стойке, выкрикивая что-то на французском. Кое-какие слова я понял:
— Мадам, мсье! — призывала она. — Кес ке сё…
И дальше все непонятное, но все равно было ясно, что надо рвать когти. Народные и Заслуженные тут же дали деру, прижимая к себе пакеты, и я в этот момент мысленно аплодировал им, понимая, что все люди остаются детьми, невзирая на регалии и возраст.
Сейчас это такое наше поведение в аэропорту Шарля де Голля в Париже кажется диким. Но… Это был 1984-й год, за плечами нашими стояла жизнь, прожитая за железным занавесом, где каждая заграничная вещь была страшным дефицитом. Можно ли нас винить? Я думаю, — «нет». Моя, например, совесть чиста. Ведь мы так жили.
И, раз уж я вспомнил эту поездку грех не рассказать еще пару интересных, на мой взгляд, случаев.
Денег на поездку тогда меняли крайне мало — по-моему, триста рублей. Так что все вели за границей очень скромный, скорее даже, скопидомский образ жизни. И вот как-то вечером мы большой группой гуляли по Пляс Пигаль, району, где сосредоточены злачные заведения. Мы шли длинной шеренгой и я с того края, который был ближе всего к увеселительным заведениям. Когда мы проходили мимо какого-то подвальчика, зазывала, который стоял у входа, подскочил ко мне и стал приглашать в свое заведение.
— Что он хочет? — спросил меня руководитель нашей группы, известный режиссер, Юрий Чулюкин, снявший такие шедевры. как «Девчата» и «Неподдающиеся».
— Приглашает в это заведение, — показал я на подвальчик.
— Ты его знаешь? — задал странный вопрос Чулюкин.
— Откуда? Первый раз вижу.
— Спроси, что там есть и сколько стоит, — распорядился Чулюкин.
Надо сказать, что нам с руководителем повезло, потому что Чулюкин никому никаких условий не ставил, ничего не запрещал, и мы вольготно себя чувствовали в этой поездке. Я знал английский на уровне института, но тем не менее выяснил у этого зазывалы необходимую информацию.
— Там стрип-шоу, и это ничего не стоит. Можем заказать вина или сок и сидеть, сколько захотим. — сообщил я Чулюкину.
В жизни никто из нас не видел стриптиз-шоу, и соблазн увидеть одну из гадостей загнивающего Запада был велик. Чулюкин поставил вопрос на голосование, и все единодушно решили пойти, тем более что я еще выяснил у зазывалы, что мы можем сидеть, даже если возьмем один сок на двоих.
Вначале шоу было вполне пристойным: девушки танцевали топлес, были, конечно, эротические движения, но это все в пределах нашего понимания. За это время нам принесли сок, и мы отдали его женщинам. Но градус шоу постепенно крепчал, следующий номер девушки уже исполняли, сбрасывая с себя одежды, что тоже никаких нареканий у нашей публики не вызвало. Но через несколько номеров вышла пара, которая начала разыгрывать сценку невинного знакомства на улице и, постепенно оголяясь, стала имитировать совокупление, причем мужчина был черный и все свои действия комментировал страстным вздохами, охами, ахами, меняя позиции в духе Камасутры и заглядывая в самые интимные места девушки. Тут уж наши женщины не выдержали, и нам пришлось покинуть заведение. Как потом выяснилось, двоих мы недосчитались — на шоу остались ветеран войны, Заслуженный оператор из Литвы и режиссер из Грузии.
Хотя нам пришлось уйти, в глубине души все были довольны, что одно из порочных проявлений западной цивилизации мы знаем уже не понаслышке. А на следующий день вся группа была уже в курсе, как мы провели вечер и несколько молодых кинематографистов стали уговаривать меня пойти посмотреть порнофильм, очевидно, считая меня уже докой в таких делах. Уговаривать меня долго не пришлось, и мы пошли опять на Пляс Пигаль, где видели такой кинотеатр. По ходу к нам присоединился тот оператор-ветеран из Литвы, и, поскольку он был уже человек проверенный, никто против его компании не возражал. Я провел переговоры в кассе, и нам, как группе из пяти человек, сделали скидку.
Это был первый в моей жизни порнофильм, увиденный в кинотеатре. Первые 20–30 минут я смотрел, как и мои спутники с живым интересом. Фильм состоял из коротеньких новелл, например, грузчики приносят в дом пианино, хозяйка в очень откровенном наряде садится играть на нем, а грузчики — здоровенные амбалы — тут же начинают ее ласкать, и дело быстро заканчивается групповым сексом. По такому принципу строились и остальные сюжеты: полуминутная завязка, а все остальное время — порно. В зале, кроме нас, никого не было. Мы все сидели в одном ряду, а оператор из Литвы сел на первый ряд. Вскоре мы решили, что пора сваливать, поскольку за пределами темного зала — дневной Париж, а здесь уже все ясно. Я позвал оператора, а в ответ услышал:
— Не мешай!
Я крикнул ему, что мы уходим.
— Я остаюсь! — ответил нам ветеран-оператор. — Идите без меня!
Сейчас, достигнув возраста того оператора, я все же никак не могу понять, чем его так прельстило то зрелище.
На следующее мероприятие я уже сам стал подбивать людей, предлагая сходить на всемирно известное варьете Фоли Бержер. Из рекламных буклетов я уже знал, что из всех подобных заведений — Мулен Руж или Крейзи-Хосес — билеты в Фоли Бержер были самыми дешевыми. И только продав икру и водку, некоторые из нас могли позволить себе такое удовольствие. Собралось нас человека четыре. Мы купили самые дешевые билеты — когда спектакль уже начался, в кассе нам сделали скидку, — и чуть ли не бегом мы понеслись по фойе и лестницам на свой балкон. При подходе к залу мы услышали знакомые звуки «Калинки».
— Куда ты нас привел? — раздались голоса. — Это мы и в Москве могли послушать.
Внутренне напрягшись, я ускорил шаг и только когда попал на наш балкон, у меня отлегло от сердца: около 30 девушек топлес, образуя «хорус лайн», то есть стоя в линию, дружно поднимали в такт «Калинке» ноги. Я понял, что бить меня не будут.
И еще запомнилось наше посещение Каннского фестиваля. Программой поездки было предусмотрено, что наша группа посетит два фестивальных сеанса. Нам были розданы билеты, как выяснилось, очень дорогие по нашим меркам — в сумме цена двух билетов равнялась всем полученным нами на поездку франкам. Среди нашей группы поползли крамольные разговоры: стоит ли нам ходить на оба сеанса? Один сеанс — да, стоит, в этом никто не сомневался. Посмотреть зал, атмосферу фестиваля, а насчет второго фильма все сходились во мнении, что его можно и в Москве в Доме кино посмотреть. И как-то за завтраком, когда разговор зашел о фестивале я сказал Чулюкину о том, что может стоит билеты на второй сеанс продать? Не ожидая, разумеется, какую бурю вызовет это мое заявление.
