Конечно, и у нее дома и в дороге я задавал Марине Александровне разные вопросы, касающиеся, в основном, кино, вроде, почему не снимаетесь? Как Вам последние картины? Кто из режиссеров интересен?.. И на все получал ответы, очень напоминавшие мне ответы героини «Римских каникул» на пресс-конференции. «Да, молодежь должна перенимать опыт предыдущих поколений». «Мы должны все время смотреть в будущее, ибо там строится настоящее». Вот все ответы были в таком духе, и потому я вскоре перестал задавать свои вопросы. Позже мне пришла мысль снять Марину Александровну в одном из своих фильмов. Я представил начальные титры «Марина Ладынина в фильме» и дальше шло название фильма. Это был бы очень крутой рекламный ход. Мы опять встретились с Ладыниной, я рассказал ей сюжет фильма и понял, что она его слушала вполуха — сниматься она просто не хотела, не только у меня, ни у кого. Это подтвердил и организовавший нашу встречу Андрей Ладынин.

Потом мы еще как-то раз заехали с Андреем к его маме — надо было отвезти ее куда-то. И тут, наконец, я был вознагражден за все мои попытки проникнуть внутрь завесы, воздвигнутой вокруг себя Мариной Ладыниной. Она была возмущена.

— Представляете, звонят мне сегодня из Кремля и говорят, что Наина Ельцина в связи с Пасхой объезжает наших актрис с поздравлениями. Ждите. Я Жду. Приезжает госпожа Ельцина со свитой, дарят мне полкулича. Представляете? Видно не хватило на всех, начали разрезать. Хорошо еще, что не дошли до четвертинок. Лучше бы вообще не дарили полкулича, было бы в сто раз приличней. Ведь полкулича — это уже не имеет никакого отношения к Пасхе. Но это еще не все. Они дарили всем фотографии с приема в Кремле, где с Окуневской вдруг упала юбка. Вот, посмотрите! — показала она нам это фото. — В приличном обществе обычно в таких случаях делали вид, что ничего не произошло, а тут решили, что можно вдоволь посмеяться! Над пожилой актрисой, отсидевшей срок в лагере! Растиражировали и развозят всем как подарок на Пасху! Представляете?!

И я опять наполнился прежними светлыми чувствами к Марине Ладыниной.

Если б мне кто-то сказал, что меня уволят с этой работы, — я б ни за что бы не поверил. Восемь долларов в час — подумаешь, работа! А вот уволили! Мне было неприятно, честно скажу. Но не очень. Потому что я не понимал, хорошо это для меня, что уволили или нет? С одной стороны, это не работа — 8 долларов в час! Значит — хорошо. А с другой, раз и с такой работы уволили, значит, плохи мои дела. Но я такой человек, долго не люблю себе мозги засорять, страдать, переживать, и всегда считаю, что все, что ни делается, — все к лучшему! И потому решил, что могу сейчас некоторое время отдохнуть, покайфовать. Неизвестно еще, что за работу новую найду, вдруг такая будет, что последняя моя работа сказкой покажется. Что я делал там, в этом кондоминиуме «Коронадо»? Всю ночь разъезжал по территории на гольфовом траке, временами останавливался где-нибудь, митом[1] наблюдаю за чем-то, например, у автоматического шлагбаума, или у бассейна, или у офиса кондоминиума. Долго особенно сидеть на одном месте было нельзя — решат, что уснул. Любой жилец может позвонить на другой день в офис и сказать, что секьюрити всю ночь спал. Заложить им кого-нибудь — все равно, что два пальца обоссать, это у них, как народный обычай. Но, без повода не закладывают, надо честно сказать, что правда, то правда. Но если хоть чуть-чуть отступил от правил — все! Тут же заложат и глазом не моргнут.

А за что меня уволили — вообще смех! Проезжаю я мимо бассейна и смотрю, — там базар: двое парней, латинос, права качают, а с ними баба, испаночка, симпатичная, то и дело встревает в разговор и даже отталкивает одного парня, что повыше ростом. Я остановил свой трак, вылез и попросил их громко не кричать, потому что уже одиннадцатый час, многие люди спят, завтра на работу и, вообще, на территории бассейна после 10 часов вечера находиться не разрешается. Вон правила висят, прочтите, если грамотные.

Ребята тут же снизили обороты, а испаночка сразу начала рассказывать мне, что произошло: рассказывает и то и дело трогает меня руками, чтобы я внимательно ее слушал, но в то же время как бы даже поглаживает, мацает — так мне во всяком случае тогда показалось: рассказывает и трогает руками мои руки, а потом даже плечи, грудь. Ну, я по опыту знаю, что если у бабы возникло желание прикасаться к тебе, значит, глаз положила, это точно. Значит, надо действовать и, честно скажу, почти не было осечек у меня в таких случаях, когда женщина сама тебя мацает. Правда, все это у меня было с нашими — русскими, украинками, армянками, грузинками, татарками, узбечками, азербайджанками. Но, все мы — люди, сделаны одинаковым способом, значит, и на испанок этот закон распространяется. Я слушаю ее рассказ краем уха, а сам думаю, как в такой ситуации, когда два парня вокруг нее крутятся, можно взять у нее телефон или свой сунуть.

А случилось у них вот что (подробности не буду рассказывать, чтобы голову вам не морочить, да и слушал я ее вполуха.) Знаю только, что тот парень, что повыше ростом выбросил мобильник испанки в бассейн: за что-то разозлился на нее, я не понял, думаю, приревновал ко второму, взял и выкинул ее мобильник в бассейн, где глубина четыре фута. Ясно, что мобильнику уже пиздец, за ним и лезть в бассейн не надо. И теперь она требует, чтобы длинный отдал ей свой мобильник взамен ее, а за ее мобильником, мол, пусть ныряет и берет себе. Длинный же говорит, что мобильник в бассейн не кидал, что она сама по неосторожности его уронила и сваливает на него. Второй парень кричит, что длинный врет, он сам видел, как он ударил испанку по руке, в которой у нее был телефон и тот полетел в бассейн.

— Стоп! — говорю я им. — Говорите тише, я же сказал вам, что люди уже спят.

Они притихли, а испанка уже держит меня за руку и не отпускает. Я подумал и говорю, чтобы как-то их рассудить:

— Для начала кто-нибудь должен раздеться и достать телефон. Если его продержать всю ночь под феном, он может заработать. Со мной раз так было.

Длинный говорит:

— Я не буду доставать этот ебаный телефон!

Испанка тут же ко мне прижалась:

— Видите, как он ведет себя! Я его боюсь!

— Не бойся, — говорю я ей. — Пока я здесь, тебя никто не обидит!

Она еще крепче прижалась ко мне, и я ее слегка так приобнял, положил руку на ее талию, чтобы, как говорят борцы, зафиксировать положение.

Длинный вдруг побледнел и говорит мне:

— Убери руку!

— Какую руку?

Я делаю вид, что не понимаю, про какую руку идет речь.

— Ту, которую ты положил ей на задницу! — говорит тот, что пониже.

— Ты что, такой взрослый уже парень и не разбираешься до сих пор, какая часть тела у женщин как называется? — рассмеялся я. — Моя рука у нее на талии, ахмах[2], а если б была на заднице, то была бы здесь!

Я опустил руку испанке на задницу и даже пощупал ее пару раз. И вдруг этот шибзик звезданул мне в челюсть. Я не ожидал и отлетел к фонтанчику с питьевой водой, ударился о него спиной, чуть не взвыл от боли, а эти двое на меня налетели и стали бить руками, ногами. Я понял, что дело серьезное, сгруппировался, прикрыл голову, стал отходить к бассейну, чтобы прыгнуть в него: пусть попробуют прыгнуть за мной следом — я их там обоих утоплю, все же был кандидат в мастера по водному поло. Но тут вдруг, отбиваясь, я поймал за руку случайно того, что меня ударил, и, не обращая внимание на удары длинного, крутанул его вокруг себя со всей силой и запустил в бассейн. Когда я этого крутил, то им задел и длинного; тот отлетел и упал на лежаки, стал подниматься, но я уже стоял возле него и придавил ему ногой руку. Длинный завопил, — я знаю, куда надо давить, такой болевой прием есть.