— Ну не паршивец, а? — проговорила с довольным видом Грейс.

— Кофе, однако, приготовил быстро.

— Ты сначала попробуй. Вероятно, он несколько часов держал его на подогреве.

Соломон сделал глоток. Грейс оказалась права: переваренный кофе отдавал паленым.

— Ну и как?

— Горячий. — Он поставил чашку. — Давайте поговорим, Грейс. Наверняка есть другой выход. Сеансы у специалиста, пробное проживание порознь или…

— Ха! Да мы уже много лет живем порознь. Майкл постоянно разъезжает по делам, предоставляя мне болтаться по этому громадному старому дому и умирать со скуки. Мы с тобой оба знаем про его «дела» в заграничных вояжах. Просто предлог пройтись по бабам.

Соломону с трудом удалось сохранить непроницаемое лицо.

— Ты знаешь, что это правда, — сказала Грейс. — Черт, вся семья об этом знает.

Грейс взяла бокал и сделала большой глоток, не поморщившись, не передернувшись. Похоже, она здорово напрактиковалась.

— Он привозит мне кучу подарков, ведет меня ужинать. Совесть его заедает. Он вел себя точно так же, когда изменял жене со мной. Мне нужно было догадаться. Кто кобелем родился, тот кобелем и помрет.

Она сделала еще один большой глоток. Немного напитка выплеснулось, и Грейс медленно слизнула влагу с руки. Подняла взгляд на Соломона, наблюдая за его реакцией. Он почувствовал, что краснеет.

— Но, Грейс, если вы всегда знали о его поведении, почему вы так долго не подавали на развод? Что изменилось?

— Африка, вот что. Он проводит там много времени и, знаешь ли, занимается там тем, чем всегда занимается. Шлюхами. Ты знаешь, сколько людей там больны СПИДом?

Соломон кивнул, признавая ее правоту.

— Может, я поговорю об этом с Доном? — предложил он. — Он может поговорить с Майклом, приструнить его.

Она пьяно помотала головой и сказала:

— Слишком поздно, Соломон. Я запустила машину. Я наняла адвокатшу, и у нее руки чешутся отхлестать семейство Шеффилдов по его коллективному заду.

— Я уверен, в этом нет необходимости, Грейс. Если нет возможности примирения…

— Нет, — отрезала она.

— Тогда, я убежден, мы можем выработать соглашение. Вы всегда нравились Дону, и он может быть очень щедрым.

Она покачала своей золотистой головой:

— Этого недостаточно. Я хочу причинить Майклу боль, унизить его, помучить, как он мучает меня.

— Но…

— И мелочь на карманные расходы меня не устроит. Я знаю, какого рода соглашение они предложат. Мне этого недостаточно, мне нужно всё.

— Вы не сумеете выиграть, Грейс. Вам не нанять столько адвокатов, сколько работает на Шеффилдов. У них численный перевес. Они так затянут дело, что вы состаритесь и поседеете, прежде чем увидите хоть цент.

— Пусть попробуют. Я доверяю своей адвокатше. Это настоящая фурия. Она замахнулась на всю семью, а не только на Майкла.

Соломон насторожился:

— Как ее имя?

Грейс прищурилась:

— Что? Попытаетесь ее перекупить? По старой шеффилдовской привычке?

— Нет, я…

— Давай попробуй. Посмотрим, чего ты добьешься. Говорю тебе, эта адвокатша действует наверняка. Она свалит всю семейку.

Соломон вздохнул. Весь день изгажен. Поспать сегодня в своей постели не удастся. Придется гоняться за адвокатами да совещаться с братьями Шеффилдами, пытаясь спасти ситуацию.

— Позвони ей, — сказала Грейс. — Ее зовут Лусинда Крус. Тебя она тоже отхлещет по заднице.

Соломон достал из кармана блокнот и записал имя:

— Она здесь, в городе?

Грейс кивнула и осушила бокал. Посмотрела в него, словно бокал ее разочаровал.

— Чарльз!

— Грейс, по-моему, вам больше не нужно…

— Заткнись, милый. Я без тебя знаю, что мне нужно.

Соломон сжал губы.

— Только не надо хмуриться, — сказала Грейс. — У нас пирушка. Ты должен быть счастлив. Ведь это ж предел твоих мечтаний — расшибаться в лепешку ради Дона. Моя адвокатша скоро разворошит весь семейный муравейник, так что Шеффилдам придется здорово побегать, спасая от разоблачения свои бесчисленные секреты. Ближайшие недели ты будешь очень занят.

«Месяцы, — подумал Соломон, — может быть, годы».

Грейс еще раз громко позвала дворецкого, но тот не появился.

— Я найду его, — предложил Соломон, вставая. — Мне все равно пора.

Грейс смотрела на него из-под ресниц, улыбаясь, кокетничая:

— Да не убегай же ты, дорогой. Я посвящаю тебе целый день. Для такого большого мальчика мне времени не жалко. Мы могли бы отлично повеселиться.

Она была совсем пьяна. Соломон подумывал уже попросить слуг уложить ее в постель. Позволит ли она им?

— Вы меня очень расстроили, Грейс, — сказал он. — Лучше было бы обойтись без развода.

— Да не расстраивайся ты, Соломон. Я взрослая девочка. Я знала, за кого выхожу замуж. Я совершила старую как мир ошибку, возомнив, что смогу его изменить. Подобного человека изменить нельзя. Можно только заставить его расплачиваться.

— Я пришлю дворецкого.

Соломон оглянулся, выходя из солярия. Грейс так и сидела в шезлонге, свернувшись клубочком, и смотрела на затянутый туманом мост. В глазах ее стояли слезы.

Соломон нашел альбиноса на кухне. Тот сидел на высоком табурете, поставив ноги в тапочках на перекладину. Перед ним лежала «Кроникл», развернутая на разделе объявлений о найме. Кухарка-азиатка хлопотала у плиты в другом конце помещения. Соломон привлек внимание дворецкого и большим пальцем указал на переднюю часть дома. Коротышка соскочил с табурета и последовал за ним в прихожую.

Соломон достал из кармана пачку стодолларовых банкнот. Подал пять из них дворецкому, который после всего лишь секундного колебания взял их и, сложив, убрал в свой карман.

— Присмотри за ней, — сказал Соломон. — Может, удастся уложить ее в постель, пусть проспится. И перестань без конца подавать ей выпивку в середине дня.

— Она настаивает…

— Тогда хотя бы разбавляй. Дай ей возможность побороться.

Поджав губы, Чарльз кивнул.

— Я буду на связи, — сказал Соломон. — Она говорит о разводе. Здесь скоро будет дурдом.

Чарльз поднял тонкие брови:

— Да тут уж и так дурдом.

— Поверь мне. Это только начало.

С пассажирского сиденья неприметного серого «форда» Барт Логан наблюдал, как Соломон Гейдж шагает по ухоженному газону Майкла Шеффилда к лимузину. Соломон хмурился, почти сведя брови на переносице.

— Похоже, плохие новости, — обратился Барт к Лу Велаччи, развалившемуся за рулем и наполнявшему салон табачным «перегаром».

— Может, он подкатывался к жене, — сказал Велаччи. — Она, похоже, из тех, кто отошьет мужика так, что мало не покажется.

Барт покачал головой. Велаччи ни хрена не понимает.

— Не суди по себе о Соломоне. Он никогда не покусится на женщину из семьи. Он слишком преданный. Прямо святой Бернард. Впрочем, это к делу не относится. Дождись, когда лимузин двинется, и следуй за ним.

— Понял.

Велаччи выпрямился. Это был полный мужчина, и при малейшем движении его обтягивающая нейлоновая ветровка издавала шорох, похожий на шепот. Он потянулся к ключу зажигания.

— Рано еще, болван, — одернул Барт. — Подожди, пока они отъедут. Иначе услышат, что завелся двигатель.

— Да ничего они не услышат. Этот лимузин звуконепроницаемый. И смотрят они в другую сторону.

— Поверь мне. Этот сукин сын постоянно настороже.

Когда лимузин тронулся, Велаччи завел «форд» и отъехал от тротуара. Лимузин свернул за угол, похоже было, что он покидает район Си-Клифф. Стекла были тонированные, но сквозь заднее стекло Барт различал очертания крупной головы Соломона.

— Он вроде говорит по телефону, — заметил Велаччи.

— Вероятно, звонит Дону. Докладывает.

— Почему ты так ненавидишь этого парня? Потому что он близок со стариком?

Барт не ответил, погруженный в размышления о том, что мог Соломон делать в доме Майкла, в то время как Майкл прорабатывал последние детали африканского проекта.