— Нет, нет, — ответил Барт. — Оружие прибыло. Но Гома говорит, что его людям нужно еще денег. Они волнуются, что переворот может не удаться.

— Должен удаться, — сухо произнес Крис.

— Попытайтесь сказать это африканскому солдату, который сидит на корточках в пыли на ранчо Гомы, думая, что может завтра умереть.

— Сколько?

— Не так чтоб очень много, — сказал Барт, стараясь придать своим словам шутливый оттенок. — Миллион баксов.

Майкл грубо выругался:

— Миллион долларов? Это вымогательство. Гома ждал до последней минуты, а потом…

— Гома, вероятно, заберет себе половину, — признал Барт, — но остального будет достаточно, чтобы задобрить солдат. Я знаю, что миллион — это крупная сумма, даже для вас, ребята, но мы зашли так далеко…

Телефон на столе зазвонил. Крис рявкнул в трубку: «Да», и его глаза расширились. Он посмотрел на Майкла и одними губами сказал: «Отец».

— О черт, — пробормотал Майкл.

Барт прекрасно знал, что сейчас слышит от старика Крис. До него, должно быть, дошли слухи об урановой сделке.

Лицо Криса полыхало огнем.

— Да, сэр, — сказал он. — Но если я могу сказать…

Что бы он ни собирался сказать, возможности такой ему не дали. Барт догадался, что старик не хотел слушать никаких оправданий.

Крис два раза сказал: «Да, сэр», один раз: «Нет, сэр», и закончил словом «немедленно». Его рука дрожала, когда он клал трубку.

— Он слышал о Нигере, — сказал Крис. — Он хочет, чтобы мы немедленно ехали к нему в Приют Головореза. Он вне себя.

Майкл провел рукой по голове, по лицу, словно стирая тревогу.

Беспокойство нарастало и в Барте. Старик может расстроить весь план одним взмахом руки. Барт не получит своей доли. Черт, может даже потерять работу. Проклятье.

— Мы его обманем, — сказал Майкл. — Полетим в Приют и чего-нибудь наплетем, отговоримся. Все будет нормально.

На лице Криса читалось сомнение.

— Но сначала надо решить, — сказал Майкл, — что нам делать с Гомой?

— Мы не можем не заплатить, — ответил Барт. — Мы слишком близки к цели.

— Но отец собирается заморозить наши активы, — сказал Крис. — Если он узнает, что мы послали туда еще миллион…

— Может, это его немножко образумит, — заметил Барт. — Может, если он увидит, как много вы оба туда вложили, он не отменит все мероприятие. Если он просто позволит разыграть партию, все будет отлично.

Братья Шеффилды покачали головами, но Барт знал, что это не окончательный их ответ. Они заплатят. Теперь слишком поздно выходить из игры.

— Летите к отцу, — сказал он. — А я позабочусь о здешних делах. Дайте мне полномочия, и я прослежу, чтобы Гома получил деньги вовремя. А вы двое проследите за тем, чтобы Дон все не погубил.

— Пожалуй, он прав, — сказал Крис. — Попробуем взять отца в долю. Если он увидит, сколько мы уже потратили и каков потенциальный доход, может, он и даст Гоме зеленый свет. Если не получится, мы еще успеем дать отбой, замести следы. Сохраним наше участие в тайне.

— Да неужели? — резко бросил Майкл. — А как же Лусинда Крус? Она растрезвонит об этом всему миру.

— Из-за нее не волнуйтесь, — сказал Барт. — Я с ней справлюсь.

Они мгновение пристально смотрели на него, но ни один не промолвил ни слова. Барт воспринял это как молчаливое разрешение.

— Поезжайте, — сказал он. — Я все здесь улажу, а потом и сам приеду в Приют. Может, привезу вам подарок.

Братья не стали развивать эту тему. Занялись звонками. Крис начал договариваться насчет денег. Майкл нажал кнопку быстрого набора на своем телефоне и приказал готовить вертолет.

Барт стоял, наблюдая за ними и думая, сколь многого эти тупые ублюдки могут достигнуть одним телефонным звонком. Не подозревают, какие они счастливчики. Деньги решают все, потому что всегда находятся парни вроде него, Барта, на все ради них готовые.

Когда Барт уже повернулся к двери, Майкл сказал.

— Уж, будь добр, привези.

— Доверьтесь мне. Все будет хорошо.

— Тебе легко говорить, — фыркнул Крис. — Не ты предстанешь перед отцом.

— Он согласится.

Барт закрыл дверь и пошел по тихому коридору, думая: «Дону лучше согласиться. А не то братья получат свое наследство раньше, чем думают».

Соломон пошевелился, и пружины под ним громко заскрипели. Уже почти час он лежал, таращась в потолок и снова и снова прокручивая в голове свой разговор с Доном. И чувствуя себя совершенно раздавленным.

И что ему теперь, скажите на милость, делать? С Крисом, Майклом и Гомой? Со своей работой? Со своей жизнью?

Запищал телефон. Не городской. Не тот, который он швырнул о стену. Голос подал его личный телефон, лежавший на столе рядом с ноутбуком. Вскочив, Соломон нажал на кнопку ответа.

— Это мистер Гейдж? — Голос с французским акцентом.

— Амаду?

— Да. Я звоню вам, как обещал. У меня есть для вас доказательство.

У Соломона участился пульс.

— Что у вас?

— Фотография. Документы. Присланные дипломатической почтой из Ниамея.

— Что за фотография?

— На ней Майкл Шеффилд разговаривает с генералом Гомой. Фото не самое лучшее, потому что снимали с очень большим приближением на ранчо Гомы. Но узнать их можно.

«Этого, — подумал Соломон, — может хватить, чтобы убедить Дона».

— Мне нужна эта фотография. Немедленно.

— Вы говорили с Дональдом Шеффилдом?

— Да, но он мне не поверил. Он считает, что его сыновья никогда не пошли бы на подобное за его спиной.

— Тогда он глуп, — заметил Амаду.

— Нет, он просто отец. Он хочет верить, что они никогда не солгут ему. Я могу отвезти снимок в Приют, показать его Дону…

— Я хочу поехать с вами, — сказал Амаду.

— Дону не понравится, если я без предупреждения привезу к нему чужого человека.

— Я представляю свою страну. Как он сможет отрицать правду, если я буду стоять перед ним?

В словах этого человека был смысл, но Соломон ответил:

— Дайте мне подумать. Как скоро я смогу получить этот снимок?

— Сейчас у меня встреча, — сказал Амаду. — С послом. Я смогу уйти через час или два, не раньше. Где вы?

— Мотель «Рай», на Девятой улице к югу от Маркет-стрит.

— «Рай», да?

— Он больше смахивает на ад, но сами скоро увидите.

— В шесть часов?

— В шесть — отлично. Я в четырнадцатом номере. Наверху.

— Очень хорошо. Тогда, до встречи.

— Проследите, чтобы за вами не было «хвоста», — сказал Соломон, думая о федеральных агентах, сфотографировавших его с Амаду. Надо будет предостеречь Виктора. — Будьте осторожны.

— Вы тоже. Увидимся в шесть.

Соломон посмотрел на часы. Нужно убить как-то два часа. Он не может просто сидеть здесь и ждать Виктора Амаду. Он с ума сойдет.

Соломон подошел к окну, но не увидел ничего подозрительного ни на автостоянке мотеля, ни на улице за ней. Интересно, поставили федералы его мобильный на прослушивание, едут ли уже сюда? Все его усилия спрятаться могли рухнуть из-за звонка Амаду, но это не важно, если они успеют остановить Шеффилдов.

Соломон подумал о Лусинде Крус. Он обещал позвонить ей сегодня, но был так занят, что совсем забыл об этом.

Он набрал ее сотовый номер. Прозвучал один гудок.

— Лусинда Крус.

— Звучит ужасно официально, — сказал Соломон. — Вы в субботу у себя в офисе?

— Всегда есть чем заняться, даже в выходные. Но я обнаружила, что мне трудно сосредоточиться. Я постоянно думаю об одном мужчине, с которым недавно познакомилась.

Он улыбнулся:

— Не стоит ли нам материализовать эти мысли, как только закончится вся эта история с Шеффилдами?

— Она может затянуться, — сказала Лусинда.

— А может и не затянуться. Сегодня я встречаюсь с одним человеком, который, мне кажется, все уладит. Он принесет материалы, которые докажут Дону, что я говорил ему правду.

— О Майкле?

— И его брате. Но я не хочу говорить о…