— Да, я попала в скверную ситуацию, — она подняла с колен руки ладонями вверх, словно хотела отдать мне часть своих тревог. — Но мне кажется, что вы сами не просто живете. Кто вы, собственно, такой?

Я сказал ей, кто я и как меня зовут. Выражение ее глаз изменилось, но она не произнесла ни слова. Я сообщил, что Баймееры наняли меня, чтобы я нашел их пропавшую картину.

— Об этом мне ничего не известно, я вам уже говорила это днем в магазине.

— Я вам верю, — сказал я без уверенности. — Дело в том, что кража картины может быть связана с убийством вашего отца.

— Откуда вам это известно?

— Мне это не известно, но кажется вполне вероятным. Откуда взялась эта картина, мисс Граймс?

Она скорчила гримасу и зажмурила глаза.

— Называй меня Паола! Я никогда не пользуюсь отцовской фамилией. И я не могу сказать, откуда взялась эта картина. Я была только статисткой, он никогда не говорил со мной о делах.

— Не можешь или не хочешь?

— И то, и другое.

— Картина была подлинной?

— Не знаю... — воцарилось долгое молчание, мне даже казалось, что она перестала дышать. — Ты говоришь, что хочешь мне помочь, а сам без конца задаешь вопросы... А я должна отвечать на них... Разве мне поможет, если мои ответы доведут меня до тюрьмы?!

— Может, для твоего отца было бы лучше, если бы он попал в тюрьму?

— Не исключено. Но я не хочу так кончить! И в могилу не хочу! — ее беспокойный взгляд, казалось, отражал нервно переплетающиеся мысли. — Ты думаешь, что тот, кто украл картину, убил моего отца?

— Возможно. Мне кажется, что именно так и произошло.

— Значит, Ричард Хантри еще жив? — спросила она тихо.

— Не исключено. А что заставило тебя об этом подумать?

— Эта картина. Я не так хорошо разбираюсь в картинах, как отец, но мне кажется, что это в самом деле был оригинал Хантри.

— А что говорил о ней отец?

— Этого я тебе не скажу! И не стану больше говорить об этой картине! Ты продолжаешь задавать вопросы и хочешь, чтобы я отвечала, а у меня нет сил! Я хочу домой...

— Я отвезу тебя.

— Нет. Ты не знаешь, где я живу и не узнаешь этого. Это мой секрет.

Она встала с колен и слегка покачнулась, я поддержал ее за плечи. Ее грудь коснулась моего бока. С минуту она, тяжело дыша, опиралась на меня, потом отстранилась. Излучаемое ею тепло пронзило мое тело насквозь и я почувствовал себя словно бы менее уставшим.

— Я отвезу тебя домой.

— Нет, спасибо. Я должна дождаться здесь полицию. В данный момент мне остро не хватает именно связи с частным детективом!

— С тобой может случиться и что-нибудь похуже, Паола. Не забывай, что твой отец был убит, возможно, тем самым человеком, который написал эту картину...

Она легко схватила меня за плечо.

— Ты все время говоришь мне об этом, но сам-то ты в этом уверен?

— Нет, не уверен.

— Ну так перестань пугать меня! Я и так достаточно боюсь.

— Думаю, у тебя есть для этого причины. Я видел твоего отца перед смертью. Это вышло случайно, недалеко отсюда. Уже стемнело, а он был тяжело ранен и принял меня за Хантри, собственно, произнес его фамилию, обращаясь ко мне. Из того, что он говорил, можно сделать вывод, что убийца — Хантри.

— Зачем Ричарду Хантри было убивать моего отца? Они дружили еще в Аризоне. Отец часто говорил о нем, был его первым учителем...

— Наверное, это было давно.

— Да, тридцать лет назад.

— За тридцать лет люди меняются...

Она кивнула и застыла с опущенной головой. Волосы упали ей на лоб, стекая по лицу, будто черная вода.

— Что было с твоим отцом в течении этих лет?

— Мне немного известно об этом... За исключением последнего времени, когда я была ему нужна, я нечасто его видела...

— Он не употреблял героин?

С минуту она молчала. Волосы по-прежнему закрывали ее лицо, но она их не убирала. Была похожа на женщину без лица.

— Ты знаешь ответ на этот вопрос, иначе не задавал бы его, — произнесла она наконец. — Когда-то он был наркоманом. Потом попал в федеральную тюрьму и полностью там вылечился, — она глянула на меня, разведя руками волосы, словно желая удостовериться, что я ей верю. — Я бы с ним сюда не приехала, если бы он продолжал колоться. Я видела, до чего он доходил, когда была еще ребенком, в Тьюксоне и Копер-Сити.

— И до чего же он доходил?

— Он был уважаемым человеком, был кем-то, даже преподавал в университете. А потом превратился в кого-то совершенно другого...

— В кого?

— Не знаю. Начал интересоваться мальчиками. А может, он был таким всегда... Не знаю...

— А от этих привычек он тоже вылечился, Паола?

— Думаю, да... — но голос ее был полон боли и сомнения.

— Картина Баймееров была подлинная?

— Не знаю. Он считал, что да, а ведь он был экспертом.

— Откуда ты знаешь?

— Он говорил мне об этом в тот день, когда купил ее на пляже. Утверждал, что это должен быть Хантри, потому что никто другой не мог ее написать. Что это — величайшее открытие в его жизни...

— Так он тебе сказал?

— Примерно. Зачем ему было обманывать меня? У него не было ни малейшего повода, — она внимательно всматривалась мне в лицо, словно моя реакция могла служить доказательством правдивости или лживости ее отца.

Она была перепугана, а я измучен. Усевшись в одном из кресел, я некоторое время вслушивался в собственные мысли. Паола подошла к двери, но из часовни не вышла. Опершись на косяк, она смотрела на меня с таким выражением, словно я мог украсть ее сумочку или даже уже сделал это.

— Я тебе не враг, — сказал я.

— Так перестань меня мучить! У меня была тяжелая ночь... — она отвернула лицо, словно стыдясь того, что собиралась сказать. — Я любила отца. Когда я увидела его мертвым это меня страшно потрясло.

— Мне очень жаль, Паола. Будем надеяться, что утром станет легче.

— Будем надеяться... — повторила она.

— Кажется, у твоего отца была фотография этой картины?

— Да, она у коронера.

— У Генри Пурвиса?

— Я не знаю, как его зовут. Но так или иначе, фотография у него.

— Откуда ты знаешь?

— Он сам мне ее показал. Говорит, что нашел ее в кармане отца и спрашивал, не узнаю ли я эту женщину. Я сказала, что нет.

— Но картину ты узнала?

— Да.

— Та, которую твой отец продал Баймеерам?

— Да, та самая.

— Сколько они заплатили за нее?

— Этого он мне не сказал. Думаю, ему нужны были эти деньги для уплаты какого-то долга, и он не хотел, чтобы я об этом знала. Но я могу рассказать тебе кое-что, что он мне говорил. Он знал эту женщину с портрета и именно поэтому был уверен, что картина подлинная.

— Значит, это действительно Хантри?

— Отец утверждал, что да.

— Он не говорил тебе, как звали эту женщину?

— Милдред. Она была натурщицей в Тьюксоне во времена его молодости. Красивая девушка. Он говорил, что картина, должно быть, создавалась по памяти, так как Милдред теперь уже старуха, если вообще жива...

— Ты не помнишь ее фамилию?

— Нет, кажется, она брала фамилии мужчин, с которыми жила.

Я оставил Паолу в часовне и вернулся в морг. Пурвис сидел в приемной, но фотографии картины у него не было. Он сказал мне, что отдал ее Бетти Джо Сиддон.

— Зачем?

— Она хотела отнести ее в редакцию и сделать копию.

— Да, Генри, кажется Маккендрик будет доволен...

— Черт бы его побрал, он сам велел мне дать фотографию! Шеф полиции в этом году уходит на пенсию, и капитан Маккендрик начал думать о рекламе.

Я двинулся было к воротам клиники, но внезапно остановился, сообразив, что не выполнил задания. Когда я наткнулся на умирающего Граймса, я направлялся в клинику, чтобы поговорить с миссис Джонсон, матерью Фреда.

Зайдя в комнату медсестер, находившуюся возле выхода, я спросил, где можно найти миссис Джонсон. Дежурная сестра оказалась женщиной средних лет с бледным костлявым лицом, достаточно резкая и не слишком терпеливая.