Босх подумал о боли, которую испытывал мальчик, о том, что он не мог нормально спать из-за повреждения ребер. Как же ребенок год за годом жил с такой болью?

— Пойду умоюсь, — неожиданно сказал он. — Вы можете продолжать.

И, сунув блокнот с ручкой в руки Эдгару, направился к двери. В коридоре Босх повернул направо. Он знал план этого этажа и помнил, что за ближайшим поворотом коридора есть туалет.

Войдя туда, Босх шагнул к открытой кабине. Его поташнивало, он постоял, но ничего не последовало. Через несколько томительных секунд тошнота прошла.

Когда Босх выходил из кабины, дверь из коридора открылась и вошел оператор Тересы Корасон. Мужчины настороженно посмотрели друг на друга.

— Уйди, — сказал Босх. — Потом вернешься.

Оператор молча повернулся и вышел.

Босх подошел к раковине и взглянул в зеркало. Его лицо раскраснелось. Нагнулся и стал плескать холодной водой в лицо и глаза. Думал о мучениях ребенка.

Я найду того мерзавца.

Он едва не произнес это вслух.

Когда Босх вернулся в прозекторскую, Эдгар дал ему блокнот с ручкой, а Голлиер спросил, хорошо ли он себя чувствует.

— Да, превосходно, — ответил Босх.

— Знаете, — произнес доктор, — мне приходилось работать консультантом по всему миру. В Чили, в Косово, даже во Всемирном торговом центре. И это дело... — Он покачал головой. — Его трудно постичь, — добавил он. — Сталкиваясь с такими делами, невольно думаешь, что, может, мальчику было лучше скорее покинуть земную обитель. Если, конечно, веришь в Бога и в загробную жизнь.

Босх взял с полки бумажное полотенце и стал вытирать лицо.

— А если не веришь?

Голлиер подошел к нему.

— Обязательно нужно верить, — сказал он. — Если мальчик не отправился из этого мира на какой-то более высокий уровень бытия, к чему-то лучшему, то... то думаю, мы все потерпели поражение.

— Помогала вам вера, когда вы перебирали кости во Всемирном торговом центре? — спросил Босх и тут же пожалел о своих резких словах.

Но Голлиера они как будто совершенно не задели. Он заговорил раньше, чем детектив успел извиниться.

— Да, — ответил он. — Ужас стольких напрасных смертей не поколебал моей веры. Наоборот, она окрепла и помогла мне это перенести.

Босх кивнул и бросил полотенце в мусорную корзину.

— Что явилось причиной смерти? — спросил он.

— Ну что ж, давайте забежим вперед, детектив, — сказал доктор. — Все повреждения, обсуждавшиеся и не обсуждавшиеся здесь, в моем заключении будут указаны.

Он вернулся к столу и взял череп. Держа его одной рукой, поднес к груди Босха.

— Здесь мы видим плохое и, возможно, хорошее. На черепе три отчетливые трещины в разных стадиях заживления. Вот первая.

Антрополог указал на область затылка.

— Эта трещина маленькая и зажившая. Затем видим более серьезную травму справа на темени ближе ко лбу. Это повреждение потребовало хирургического вмешательства из-за субдуральной гематомы.

Он очертил пальцем область травмы на передней части темени и указал на пять маленьких аккуратных отверстий, образующих круг.

— Это след трепана. Так называется медицинская пила, которой вскрывают череп для операции или уменьшения давления при опухоли мозга. В данном случае это, видимо, была опухоль из-за гематомы. Трещина и хирургический рубец показывают начало образования перемычки между повреждениями. Новую кость. На мой взгляд, это повреждение и последующая операция произошли за полгода до смерти мальчика.

— Не это повреждение явилось причиной смерти? — спросил Босх.

— Нет. Вот это.

Голлиер снова повернул череп и показал детективам еще одну трещину в затылочной части.

— Компактная паутинообразная трещина без перемычки, без консолидации. Эта травма причинена во время смерти. Компактность ее говорит об ударе огромной силы очень твердым предметом. Наподобие бейсбольной биты.

Босх кивнул и посмотрел на череп. Доктор повернул его так, что на детектива смотрели пустые глазницы.

— На голове есть и другие повреждения, но не летального характера. Носовые кости и скулы имеют новое костное образование после травмы. — Голлиер вернулся к столу и бережно положил череп. — Думаю, детективы, вывод очевиден: этого мальчика постоянно избивали. В конце концов они зашли слишком далеко. Все это будет указано в заключении. — Антрополог отвернулся от стола и добавил: — Знаете, во всем этом есть проблеск надежды. Нечто, способное помочь вам.

— Хирургическое вмешательство, — сказал Босх.

— Совершенно верно. Трепанация черепа — серьезная операция. Где-то должны сохраниться документы. Мальчик должен был находиться под последующим врачебным наблюдением. После операции костный кружок удерживается металлическими зажимами. На черепе их не обнаружено. Полагаю, зажимы удалили во время второй процедуры. И об этом тоже должны существовать записи. Хирургический рубец также помогает датировать кости. Отверстия от трепана, по нынешним меркам, чересчур велики. К середине восьмидесятых годов инструменты стали более совершенными и щадящими, а отверстия меньшими. Надеюсь, все это вам поможет.

— А зубы? По ним можно что-нибудь определить? — спросил Босх.

— Нижней челюсти у нас нет, — ответил Голлиер. — На верхних зубах сохранились только следы посмертного разложения. Это уже является некоей путеводной нитью. Думаю, мальчик принадлежал к низшим слоям общества. Не бывал у зубного врача.

Эдгар снял маску, и она повисла на шее. Выражение его лица было страдальческим.

— Почему мальчик, попав в больницу, не рассказал врачам о том, что с ним происходит? А его учителя, товарищи?

— Детектив, ответ вы знаете не хуже меня, — промолвил доктор. — Дети зависят от родителей. Боятся их и любят, не хотят их лишиться. Иногда невозможно объяснить, почему они не обращаются за помощью.

— А все трещины и переломы? Почему врачи не увидели их и ничего не предприняли?

— Подобные трагические истории встречаются, к сожалению, очень часто. Если родители дали правдоподобное объяснение травмы мальчика, то зачем врачу делать рентгеновские снимки рук, ног или груди? Незачем. И кошмар остается незамеченным.

Эдгар сокрушенно покачал головой и отошел в дальний угол.

— Что еще, доктор? — спросил Босх.

Голлиер просмотрел свои записи и скрестил руки на груди.

— Очень скоро вы получите мое заключение. А от себя лично добавлю, что, надеюсь, вы непременно найдете того, кто так обращался с мальчиком. Эти люди заслуживают самого сурового наказания.

Босх кивнул.

— Отыщем, — сказал Эдгар. — Будьте уверены.

Они распрощались, вышли из здания и направились к своей машине. Босх молча сидел несколько минут, потом завел мотор. Неожиданно он сильно ударил основанием ладони по рулю, и это отозвалось болью в поврежденной стороне груди.

— Знаешь, мне это не внушает веры в Бога, как доктору, — промолвил Эдгар. — Я начинаю верить в пришельцев, зеленых человечков из космоса.

Босх взглянул на него. Эдгар, прислонясь головой к ветровому стеклу, уставился в пол машины.

— Почему?

— Потому что не может человек так обращаться со своим ребенком. Должно быть, спустился космический корабль, пришельцы похитили мальчика и нанесли ему все эти увечья. Единственное объяснение.

— Да, Джерри, мне бы хотелось, чтобы оно появилось в заключении экспертизы. Тогда бы мы просто отправились по домам.

Босх включил скорость.

— Мне нужно выпить.

И стал выезжать со стоянки.

— Мне нет, дружище, — сказал Эдгар. — Я мечтаю увидеть своего парнишку и обнимать его, чтобы стало легче на душе.

Всю дорогу до Паркер-центра они ехали молча.

Босх с Эдгаром поднялись в лифте на пятый этаж и направились в научно-исследовательский отдел, где была назначена встреча с Энтони Джеспером, ведущим криминалистом, которому поручили заниматься делом о костях. Джеспер, молодой брюнет с серыми глазами и гладкой кожей, поздоровался с ними и пригласил в лабораторию. Он был в белом халате, колыхавшемся от широких шагов и постоянного движения рук.