— Отсюда далеко до того, чтобы забить бейсбольной битой ребенка насмерть.

— Да, Гарри. Твое чутье начинает мне нравиться все больше и больше.

— Мне, к сожалению, нет.

Он снял трубку и позвонил в контору Эдварда Мортона. Его переключили на сотовый телефон адвоката. Тот ехал обедать.

— Слушаю?

— Это детектив Босх.

— Босх, да-да, я хочу знать, где он.

— Кто?

— Бросьте эту игру, детектив. Я уже обзвонил все тюрьмы. Требую возможности поговорить со своим клиентом. Немедленно.

— Полагаю, речь идет о Николасе Тренте? Вы звонили ему на работу?

— И домой, и на работу, никакого ответа. По пейджеру тоже. Если Трент у вас, то он имеет право на адвоката. А я имею право знать. Предупреждаю: если откажетесь выполнить мое требование, то я сразу отправляюсь к судье. И на телевидение.

— Адвокат, у нас нет вашего клиента. Я не видел его со вчерашнего вечера.

— Да, он позвонил мне после вашего ухода. После того, как посмотрел новости. Вы смешали его с грязью — вам нужно стыдиться своего поступка.

При этом упреке лицо Босха вспыхнуло, но он смолчал. Если он лично не заслуживал его, то заслуживало управление. Сейчас ему приходилось принимать огонь на себя.

— Мистер Мортон, может быть, он сбежал?

— С какой стати сбегать невиновному человеку?

— Не знаю. Вопрос не ко мне.

Внезапно Босха поразила жуткая мысль. Он встал, прижимая трубку к уху.

— Мистер Мортон, где вы сейчас?

— На бульваре Сансет, еду в западную сторону.

— Развернитесь и возвращайтесь. Встретимся у дома Трента.

— У меня обед. Я не собираюсь...

— Встретимся у дома Трента. Я выезжаю немедленно.

Босх положил трубку и сказал Эдгару, что нужно ехать. Он все объяснит по дороге.

На улице перед домом Трента стояла небольшая группа телерепортеров. Босх припарковался позади фургона второго канала, и они с Эдгаром вышли. Как выглядит Эдвард Мортон, Босх не знал, но не видел в той группе никого похожего на адвоката. За более чем четверть века службы в полиции у него выработалось безошибочное чутье, позволяющее распознавать адвокатов и репортеров. Пока репортеры не могли их слышать, Босх сказал Эдгару через крышу машины:

— Если понадобится войти, войдем в заднюю дверь — без этих зрителей.

— Ясно.

Они направились к подъездной аллее, и к ним тут же бросились съемочные группы, навели на них телекамеры и стали засыпать вопросами, остающимися без ответа. Босх обратил внимание, что Джуди Сертейн среди репортеров нет.

— Вы приехали арестовать Трента?

— Можете рассказать о мальчике из Нового Орлеана?

— Что там с пресс-конференцией? Пресс-служба ничего о ней не знает.

— Является Трент подозреваемым или нет?

Босх прошел через толпу и, оказавшись на подъездной аллее, внезапно повернулся лицом к репортерам. Чуть помедлил, словно собираясь с мыслями. Но на самом деле давал возможность сфокусировать телекамеры и приготовиться. Он не хотел, чтобы кто-нибудь упустил его обращение.

— Никакой пресс-конференции не намечалось, — заговорил Босх. — Останки пока еще не опознаны. Человека, живущего в этом доме, вчера вечером расспрашивали, как и всех жителей улицы. Ведущие дело детективы ни разу не называли его подозреваемым. Информация, которую сообщил четвертому каналу человек, не имеющий отношения к расследованию, и которую передали в эфир, не проверив у тех, кто ведет расследование, была ложной и причинила вред проводимой работе. Это все. Больше я ничего не скажу. Когда у нас появятся какие-либо новые сведения, передадим их через пресс-службу.

Босх повернулся к репортерам спиной, и они с Эдгаром зашагали к дому. Репортеры задали еще вопросы, но детектив сделал вид, что не слышит.

Эдгар громко постучал в парадную дверь и крикнул Тренту, что это полиция. Через несколько секунд снова постучал и окликнул Трента. Ничего не последовало.

— В заднюю дверь? — спросил Эдгар.

— Да, или в гараже есть дверь сбоку.

Они пересекли подъездную аллею и пошли к боковой стене дома. Репортеры выкрикнули еще несколько вопросов. Босх подумал, что они просто привыкли засыпать людей вопросами, на которые не отвечают, и для них это стало естественным. Так собака лает на заднем дворе еще долго после того, как хозяин уехал на работу.

Детективы миновали боковую дверь в гараж, и Босх отметил, что верно запомнил — там только внутренний замок с шарообразной дверной ручкой. Они двинулись дальше, на задний двор, куда выходила кухонная дверь с внутренним замком и засовом. Эдгар подошел к ней, но, глянув через стекло на внутреннюю колею, увидел, что в нее вставлен деревянный штырь, не позволяющий открыть дверь снаружи.

— Гарри, мы не войдем, — произнес он.

У Босха в кармане была сумочка с набором отмычек. Ему не хотелось возиться с засовом на кухонной двери.

— Давай откроем гаражную дверь, если только...

Босх приблизился к кухонной двери, подергал ее. Она оказалась не заперта. Он распахнул ее и мгновенно понял, что они найдут Трента мертвым. Тот мог оказаться услужливым самоубийцей, оставляющим дверь открытой, чтобы ее не пришлось взламывать.

— Черт.

Эдгар вытащил из кобуры пистолет.

— Оружие тебе не понадобится, — промолвил Босх.

Оба вошли в дом и прошагали через кухню.

— Мистер Трент! — закричал Эдгар. — Полиция! Полиция в доме! Вы здесь, мистер Трент?

— Иди в переднюю часть дома, — сказал Босх.

Они разделились, и Босх пошел по короткому коридору к задним спальням. Трента он обнаружил в душевой кабине. Тот, взяв две проволочные вешалки, соорудил из них петлю и прикрепил ее к горизонтальной трубе. Потом откинулся к кафельной стене, повис и удавился. Одежда на нем была та же, что накануне вечером. Босые ступни касались кафельного пола. Никаких признаков того, что Трент уже в петле раздумал кончать с собой, не было. Он не болтался и мог в любой миг прекратить самоубийство. Но не прекратил.

Труп нельзя было трогать до приезда сотрудников коронера, однако по высунувшемуся почерневшему языку Босх понял, что Трент мертв уже по меньшей мере двенадцать часов. Значит, смерть наступила чуть позже полуночи, вскоре после того, как четвертый канал поведал о тайном прошлом Трента всему миру и объявил его подозреваемым по делу о найденных костях.

— Гарри?

Босх чуть не подскочил. Обернулся и взглянул на Эдгара.

— Брось ты эти шуточки. Что?

Не сводя взгляда с покойного, напарник сообщил:

— Он оставил трехстраничную записку на кофейном столике.

Босх вышел из душевой и протиснулся мимо Эдгара. Отправился в гостиную, достал на ходу из кармана латексные перчатки и надул их, прежде чем натягивать.

— Ты прочел ее до конца?

— Да, Трент пишет, что не убивал того ребенка. И кончает с собой, так как полицейские с репортерами его опорочили и он больше не может жить. В таком духе. И еще там какой-то бред.

Босх вошел в гостиную. Эдгар отставал от него на несколько шагов. На журнальном столике лежали три исписанных листа. Босх сел на кушетку перед ними.

— Они так и были оставлены?

— Да. Я к ним не прикасался.

Босх начал читать. В своей предсмертной записке Трент отрицал обвинение в убийстве мальчика на склоне холма и возмущался тем, как с ним поступили.

Теперь ВСЕ будут знать! Вы погубили меня, УБИЛИ. Кровь на вас, не на мне! Я не совершал этого, не совершал, нет, нет, НЕТ! Я никогда никому не причинял зла. Никогда, никогда, никогда. Ни единой душе на свете. Я люблю детей. ЛЮБЛЮ!!! Нет, это вы сделали мне зло. Вы. Но я не могу жить с болью, которую вы безжалостно причинили. Не могу.

Текст изобиловал повторами, и, казалось, человек писал, импровизируя, обличительную речь, а не излагал свои мысли. Посреди второй страницы была нарисована рамка, в ней под заголовком «Виновные в моей смерти» перечислялись фамилии. Список начинался с Джуди Сертейн, в него входили ведущий вечерних новостей четвертого канала, Босх, Эдгар и три незнакомые Босху человека: Кэлвин Стамбо, Макс Ребнер и Алисия Фельцер.