Дома Босх принял душ и переоделся. Потом опять сел в машину и поехал вниз по склону холма к голливудскому отделению. В половине восьмого он был там. Как ни странно, несколько детективов уже занимались писаниной или работали над делами. Эдгар отсутствовал. Босх поставил портфель и пошел в дежурную часть выпить кофе и посмотреть, не принес ли кто из горожан пончиков. Их почти ежедневно приносил в участок некий гражданин. Таким образом ненавязчиво давалось понять, что все-таки есть люди, знающие или по крайней мере представляющие трудности службы стражей порядка. Каждый день в каждом отделении полицейские надевали значки и трудились не за страх, а за совесть там, где их недолюбливали, а зачастую и откровенно презирали. Босх всегда находил поразительным, насколько коробка пончиков способна заставить забыть об этом.

Он налил себе чашку кофе и положил доллар в корзинку. Взял пончик из коробки, уже почти опустошенной патрульными. Неудивительно. Пончики были из кафе Боба Доната на фермерском рынке. Заметил Манкевича, сидевшего за своим столом, он вглядывался во что-то, напоминавшее схему развертывания боевых порядков, сведя на переносице темные брови.

— Манк, мы, похоже, получили из записи телефонных сообщений превосходную версию. Я подумал, тебе это будет интересно.

Манкевич, не поднимая головы, произнес:

— Хорошо. Дай мне знать, когда ребятам не нужно будет их записывать. В ближайшие несколько дней у нас ожидается нехватка людей.

Это означало, что ему приходится манипулировать сотрудниками. Когда не хватало патрульных — из-за отпусков, вызовов в суд, болезней, — дежурный сержант сажал в машины своих подчиненных.

— Ладно.

Когда Босх подошел к столу, Эдгара все еще не было. Он поставил чашку и положил пончик у одной из пишущих машинок и пошел за бланком ордера на поиск. Потом четверть часа печатал приложение к ордеру, который уже отправил хранителю документов в больнице Куин-оф-Эйнджелс. Там запрашивались все документы на Артура Делакруа с 1975 по 1985 год.

Отпечатав, он направился к факсу с этим документом и передал его в кабинет судьи Джона А. Хьютона, подписавшего накануне все ордера. Добавил просьбу просмотреть данное приложение как можно скорее, поскольку оно могло привести к полному опознанию останков и вывести расследование на прямой путь.

Вернувшись, Босх достал из ящика стола пачку сообщений о пропавших без вести, которую собрал из микрофишей в архиве. Начал быстро просматривать их, глядя только на графу с именем. Через десять минут он закончил. Сообщения об Артуре Делакруа не было. Он не знал почему, но решил спросить об этом у сестры мальчика.

В восемь часов Босх собрался ехать к ней, но Эдгар все не появлялся. Он доел пончик и решил подождать напарника еще минут десять, а затем уже отправляться без него. Он работал с Эдгаром больше десяти лет и до сих пор нервничал из-за его непунктуальности. Одно дело опаздывать на обед, другое — на службу. В медлительности Эдгара он видел недостаток преданности их миссии поисков убийц.

Зазвонил его прямой телефон, Босх ответил раздраженным тоном, думая, что это Эдгар оповещает его об опоздании. Но звонила Джулия Брейшер.

— Значит, бросил женщину в постели одну-одинешеньку? Босх улыбнулся, и его досада на Эдгара мгновенно улетучилась.

— У меня напряженный день, — ответил он. — Надо пошевеливаться.

— Знаю, но мог бы сказать «до свидания».

Босх увидел идущего от двери Эдгара. Ему хотелось отправиться в путь до того, как напарник примется за свои ритуальные кофе с пончиком и просматривание спортивных новостей.

— Ну, я говорю «до свидания» сейчас. У меня множество дел, и нужно бежать.

— Гарри...

— Что?

— Я подумала, ты хотел швырнуть трубку.

— Нет, но я спешу. Слушай, приезжай до переклички, ладно? Я, наверное, уже вернусь к тому времени.

— Хорошо. До встречи.

Босх положил трубку и поднялся в тот момент, когда Эдгар подошел и бросил на свое место за столом сложенную газету.

— Готов?

— Да, я только хотел...

— Поехали. Я не хочу заставлять женщину ждать. И возможно, у нее будет кофе.

По пути Босх заглянул в корзинку файла для входящих бумаг. Судья Хьютон подписал его приложение к ордеру и вернул.

— Порядок, — сообщил Босх, показав Эдгару документ, когда они шагали к машине. — Видишь? Рано приезжаешь и все успеваешь.

— Это что означает? Выпад в мой адрес?

— Означает то, что означает.

— До чего ж кофе хочется.

Шейла Делакруа жила на так называемой «Миле чудес». Этот район к югу от Уилшир-бульвара не столь привлекателен, как соседний Хэнкок-парк, но застроен аккуратными домами на одну или две семьи со скромными архитектурными украшениями для придания индивидуальности.

Делакруа обитала на втором этаже двухэтажного дома с безвкусной отделкой. Она дружелюбно пригласила детективов войти, но на первый вопрос Эдгара о кофе ответила, что этот напиток возбраняется ее религией. Предложила чаю, и Эдгар неохотно согласился. Босх отказался. Ему стало любопытно, какая религия запрещает пить кофе.

Детективы сидели в гостиной, пока женщина готовила на кухне чай Эдгару. Она крикнула им оттуда, что в ее распоряжении всего час, а потом нужно ехать на работу.

— А что у вас за работа? — спросил Босх, когда она вошла с кружкой горячего чая, через край ее свисал ярлычок чайного пакетика.

Шейла поставила кружку на подставку на пристенном столике, рядом с которым сидел Эдгар. Она была высокой, слегка располневшей, с коротко остриженными белокурыми волосами. Босх подумал, что на лице у нее слишком много косметики.

— Я агент по подбору актеров, — ответила Шейла, сев на кушетку. — Главным образом для независимых киностудий, телесериалов. Кстати, на этой неделе распределяю роли для фильма о полицейских.

Босх увидел, как Эдгар отхлебнул чай и скривил губы. Затем поднял кружку, чтобы прочесть надпись на ярлычке.

— Это смесь, — пояснила Делакруа. — Земляника и мята. Нравится?

Эдгар поставил кружку на подставку.

— Замечательный чай.

— Мисс Делакруа, вы работаете в развлекательной индустрии, может быть, знали Николаса Трента?

— Называйте меня, пожалуйста, Шейла. Так, Николас Трент. Имя кажется знакомым, но где его слышала, не припоминаю. Он актер или распределитель ролей?

— Ни то ни другое. Это человек, живший на Уандерланд-авеню. Он был декоратором — то есть оформителем декораций.

— Да, его показывали по телевидению, тот самый человек, который покончил с собой. Вот почему мне знакомо это имя.

— Значит, по работе не знали его?

— Нет, совершенно.

Ладно, собственно, об этом незачем было спрашивать. Давайте перейдем к вашему брату. Расскажите нам об Артуре. У вас есть его фотография?

— Да, — ответила Шейла, встала и направилась к стулу, на котором сидел Босх. — Вот он.

Она подошла к невысокому шкафчику, которого Босх не заметил у себя за спиной. Там стояли фотографии в рамках примерно так же, как у Джулии Брейшер на камине. Взяла одну, повернулась и протянула Босху.

На снимке мальчик и девочка сидели на лестнице. По ней Босх и Эдгар сюда поднимались. Мальчик был значительно меньше девочки. Оба улыбались в объектив, как дети, которым велели улыбаться, — видны были зубы, но уголки губ не загибались вверх.

Босх передал фотографию Эдгару и уточнил у Шейлы:

— Эта лестница... снимок был сделан здесь?

— Да, мы росли в этом доме.

— И отсюда он исчез?

— Да.

— Какие-нибудь его вещи сохранились?

Шейла печально усмехнулась и покачала головой:

— Нет, ни одной. Я все отдала на благотворительный базар в церкви. Давно уже.

— Что это за церковь?

— Уилширская церковь природы.

Босх молча кивнул.

— Это в ней запрещают пить кофе? — поинтересовался Эдгар.

— Все, что с кофеином.

Эдгар поставил фотографию возле своей кружки с чаем.

— Есть у вас еще его снимки? — спросил он.