— Василь, что это было? Что их убило? — спросил Искандер, тяжело дыша.

— Гранатомет «Громобой». Как сигнальная ракетница, но заряд мощнее и с осколочной начинкой. Взрывается через три секунды после выстрела и выбрасывает облако осколков. У меня на нартах был, — сказал Василь.

— Это Алёнка? И она умеет им пользоваться?

— Она всем умеет, — проворчал Василий. Он подумал, что бы было с ними, если бы шкуры были не такие прочные. Знала она, что юрта выдержит? Или ей было безразлично?

Живых ордынцев осталось двое — один раненый, попавший под удар «Громобоя» и второй, сдавшийся Василю. Василь оставил Искандера охранять пленных, а сам отправился искать толстяка — вот только тот словно сквозь землю провалился. Вот только в одной из юрт, под наваленной горой одежды, его ждал неожиданный подарок — отравивший их старик. Результат допроса оказался обескураживающими. Ордынцы были обычными работорговцами, уже несколько лет покусывающими караваны на главном торговом тракте Белорецка. Почему они решили напасть на их маленькую, да и более чем хорошо вооружённую группу, он не знал, его задачей было разведать и подсыпать снотворное в еду. Василь выругался — он так и не узнал, кто же рискнул навести на него работорговцев.

Они вернулись к большой юрте, где ждали пленные, на лице у пленного ордынца алела свежая ссадина. Василь чувствовал, что у него едва хватило сил, чтобы стоять — действие стимулятора закончилось. Почему-то ужасно болели кости рук. От всего этого — от плена, скоротечного боя, внутри было удивительно гадкое чувство — не его это дело, крошить в капусту бандитов, не его. Его дело цифры, его дело документы, поиск расхождений, по которым легко выявить хищения. Работорговцы не его противник, его враг — это скользкие типы из городской администрации. «Плохо, почему же так плохо», — подумал он.

Туман сгустился ещё сильнее, Василь едва различал, что было в пяти метрах. От мира остался только небольшой круг, с одной стороны которого был он, а с другой, окружённые яростно кричащими жертвами, пленные. Пахло кровью, порохом — законника чуть не стошнило.

Василь подумал, что не зря комендант посоветовал вербануть Искандера. Вроде мелкий и тощий, но скорость и сила были поразительны. Ему даже стало интересно, если бы они подрались с Алёнкой, кто победил.

Алёна ходила вокруг пленных, приплясывая от возбуждения. Словно не было позади ночи погони, ожидания и боя, от напряжения которого звенел каждый нерв. «Всё ведь знает, зараза, — подумал он, — всё она знает. Знает, что пленных нельзя тащить с собой, потому что некому их охранять и на первой же стоянке они или сбегут и порежут кого-то из часовых. Знает, что без медицинской помощи, раненый не протянет и суток. Знает, что отпускать их нельзя, ведь может быть поблизости ещё один отряд, который они отправят по их следу. Всё она знает и ждёт его решения».

Хотелось, просто пугающе, до дрожи хотелось, чтобы решение принял кто-то другой. Но нет, не было никого, кроме него. Василь встал, внезапно поняв простую вещь. Он не может отступить, как не могли отступить сотни людей, которые называли себя законниками. Вот же, живой человек, как можно убить? Но в голове настойчиво бьются слова Молчанова: «Закон, который мы создаем, это не когда ты хорошо и безопасно живёшь в Столице. Закон — это если простой житель может уехать в любой город Республики, и его не убьют и не ограбят в пути». Василь посмотрел на Алёну, в её пугающие, ждущие глаза.

— Делай, что должно, — приказал он, и понял, что это звучит как приказ, — Исполни их.

— Исполнить? — непонимающе спросил Искандер.

Алёна подошла ордынцу — тот сидел на коленях, заведя руки за голову.

— Уголовный кодекс Башкирии. Похищение человека с целью продажи. Так ведь? — спросила она у Василя. — Приговор — смертная казнь.

— Так они законники? — прошептал кто-то.

Василь видел, как в глазах караванщиков радость освобождения сменяется страхом. Ордынец пытался загородиться, но Алёна уколола его саблей в артерию. Агония работорговца была недолгой. Она подошла к старику, тот смотрел молча и с ненавистью, не моля о помощи. Искандер бросился между наводчиком и девушкой, расставив руки.

— Вы что, нельзя так! — крикнул он.

— Почему нельзя? Тут есть следствие, суд и приговор, — устало ответил Василь, — они нарушили закон? Нарушили. Есть ли у них оправдательные мотивы? Нет, только отягощающие.

— Отойди, — сказала жёстко Алёна.

Искандер замер с открытым ртом. Он обернулся, ища поддержки у недавних пленников. Те дружно смотрели на Алёну и Василя, словно те пугали их больше, чем работорговцы. После минутного колебания сибаец отошёл в сторону.

— Уголовный кодекс Башкирии. Похищение человека в составе организованной группы с целью продажи. Приговор — смертная казнь, — с наслаждением произнесла Алёна.

Василь понимал, каким его сейчас видят люди из каравана. Словно и не человек он, не тот, с кем они делили хлеб, а убийца, хуже ордынца.

«Плевать, что они думают, — подумал он. — Мы несём закон и, однажды, когда мы закончим свою работу, Республика будет восстановлена».

Ветер свистит в ушах.

«Бух-бух-бух», — бьют копыта в слежавшийся, плотный снег. Олени взяли темп и теперь неостановимо несут нарты по равнине. Незаметно пролетали бесконечные километры — только привалы отмеряли бескрайнюю дорогу. Справа от наезженной тропы высились горы с тёмной щетиной сосен на пологих склонах. Слева раскинулась равнина — рыхлая, с почерневшими прогалами растаявшего снега. До Сибая оставалось всего ничего, Василь видел высокий конус дыма от ТЭЦ, растворяющийся в чистом небе.

Пока они спускалась с гор, он видел Магнитогорск, отсюда тот казался тёмным лесом посреди пустой снежный равнины. За десятилетия, что прошли от Зимы, деревьев не прибавилось — немногочисленные жители вырубали всё, до чего могли добраться. Город выжил, хотя от него осталось лишь несколько сотен жителей, которые как-то выживали на дровах и на торговле между Сибаем и Белорецком. За мёртвым Магнитогорском начиналась Уральская республика, где снова расцветала жизнь.

Сейчас, когда до Сибая оставалось несколько переходов, Василь понял, как же он не хочет ехать туда. От одной мысли, что он снова окажется в затхлом, перенаселённом городе, в висках разгоралась боль. Проще было не думать, наслаждаясь беззаботными часами дороги. Короткое время, отпущенное ему на разведку, стремительно истекало. Стоит ему вернуться в город и каждый узнает, что он законник, и начнется тоскливая, изматывающая работа. Василь подставил лицо солнцу, размышляя, что же ему удалось узнать за три недели.

Сибай был хорошим городом — во многом лучше, чем Уфа. Вот только вся верхушка его была гнилой. Когда он вернётся, все эти начальники, привыкшие объедать город, объединятся против него — просто чтобы защититься. На его же стороне только комендант, на глазах теряющий власть. Хотя у него появился ещё один союзник — по взгляду Искандера были понятны обуревающие парня сомнения. Нужно лишь немного подтолкнуть…

— Ручей! — закричал Косарь на головных нартах.

Василь натянул поводья, и олени с хрипом затормозили. Он оглядел остановившийся караван — после плена тот ужался до шести нарт, половина из которых была трофейными. Погонщики ехали поодиночке на тяжело груженных нартах — только им и можно было доверить драгоценный груз, купленный в Сибае. Они везли лекарства, запчасти для загибающейся машинерии города. На остальных санях ехали по двое. Василь с раздражением посмотрел на сани Кима и Алёнки. После боя он щедро заплатил ей трофейными деньгами и отправил восвояси, деньги она взяла, но уходить не стала. На все возражения Василя сказала, что хочет поискать работу в Сибае. Ещё двое нарт отдали семейным парам из Белорецка, вместе с Василем ехал Искандер — сейчас тот спал, накрывшись шкурой.

Они ехали чуть в стороне от основной дороги — Косарь сказал, что там под снегом могут быть промоины. Это было похоже на правду — пару раз караван останавливался у провалов в снегу, пробитых тающим ручьём. Косарь направил упряжку в сторону, по широкому кругу объезжая сверкающую воду. За ним следом поехала вторая упряжка с парой из Белорецка. Через минуту за ними направил нарты Василь. Он посмотрел сверху в провал — внизу под снегом бежал ручеёк, пробивая стены. Звук ручья бередил душу: живя по девять месяцев в подземных коробках понимаешь, какое же это счастье, слушать звуки весны. Василь поймал себя на мысли, что ему нравится ехать, управляя нартами. В Квадрате его обучили управлять всем, от саней до танка, но только сейчас, спустя восемь лет, он почувствовал от этого удовольствие.